Забрав записку Лобова и попрощавшись с ним и Козревым, я зашел к Барникову и доложил о найденной находке. Он тут же позвонил Тимову. Вопрос о порядке проведения встречи с курьерами, наконец, был решен.
Остаток этого дня и утро следующего прошли в хлопотах по подготовке к операции.
В тринадцать ноль-ноль 22-го июля выехали на место. Костин, как и в прошлый раз, был экипирован в военную форму.
Остановились у Казанского вокзала. Оставив Костина в машине, я прошел к станции метро «Комсомольская», встретился со старшим группы захвата.
У нас все в порядке, — доложил он. — Ребята уже на исходных позициях, все проинструктированы. Брать будем сразу же по завершении встречи.
— Сигнал опознания не забыли.
— Что Вы, конечно нет. Держит газету в левой руке, при появлении курьеров сворачивает ее и засовывает в карман.
— Все правильно. Тогда — «ни пуха, ни пера!».
— К черту! — улыбнувшись, произнес он.
Я возвратился к машине и без пяти минут четырнадцать приказал Костину выходить на встречу. Сам проехал к месту, откуда первый раз вел наблюдение. Костин находился уже на пятачке около станции метро. День был пасмурный, временами хмурый, казалось вот-вот пойдет дождь, но видимость позволяла вести уверенное наблюдение. Прошло десять, пятнадцать, двадцать томительных минут, а Костин стоял или медленно прохаживался, безучастно взирая на лица проходивших людей. Минутная стрелка часов перешагнула за тридцать. Ожидание становилось утомительным. Невольно подумалось: «Неужели придется все повторять завтра? Но вот Костин пристально устремил взор в направлении Ленинградского вокзала, а спустя минуту решительно направился навстречу шедшему к метро человеку в форме старшего лейтенанта Красной Армии с чемоданом в руке. Когда они оказались на расстоянии нескольких шагов друг от друга, Костин свернул газету и засунул ее в карман. Сблизившись, оба отошли в сторону и остановились. Неизвестный был среднего роста, плотный, загорелый. Костин передал ему записку Лобова. Неизвестный посмотрел, заулыбался, закивал головой. Постояв еще минуты две и о чем-то поговорив с Костиным, он повернулся и пошел обратно к Ленинградскому вокзалу, оставив чемодан на месте.
Выждав некоторое время, Костин взял чемодан и направился к Казанскому вокзалу. Там он сел в подогнанную мною машину, и мы тронулись в обратный путь. Первая часть операции была закончена.
В кабинете у Барникова Костин доложил подробности состоявшейся встречи с Мухиным.
— В четырнадцать тридцать четыре я заметил шедшего к станции метро со стороны Ленинградского вокзала военного с чемоданом в руке. Походка показалась знакомой по характерному покачиванию, свойственному Мухину. Двинувшись навстречу, убедился, что это был он. Сошлись, остановились, отошли в сторонку. Мухин поставил чемодан, закурил, спросил: «А где сам?» Я достал листок с «автографом» Лосева и, сунув ему в руку, ответил: «занят». Он посмотрел, засмеялся, сказал: «Ну и молодец, не забыл. Передай большой привет, но скажи, что хотел очень повидать».
— Оставайтесь до завтра, увидитесь.
— Нельзя, капитан приказал только вручить посылку и сразу сматываться.
— Другого ничего не говорил?
— Нет.
— А где Викторов?
— Ждет на вокзале.
— Что нового-то у вас там? — поинтересовался я.
— Нашего состава уже мало, больше новенькие. А так все по-старому.
— А где Щукин?
— Отправили на ловлю партизан. Ну ладно, забирай чемодан, там все, что просили.
— Спасибо, привет капитану и всем знакомым ребятам. Счастливо.
— Бывай!
Мухин повернулся и пошел к Ленинградскому вокзалу. Отойдя немного, обернулся, махнул рукой и скрылся из вида.
Вот и все.
Докладывая все это Барникову, мы еще не знали, что на вокзале после нашего отъезда произошла настоящая драма. Сойдя с поезда (агенты сели в Клину) и проходя по платформе номер один к выходу с вокзала, Викторов заметил справа транспортное отделение НКВД. Дверь была приоткрыта и у него возникло непреодолимое желание войти внутрь, чтобы явиться добровольно с повинной. Эту мысль он вынашивал с момента зачисления в разведывательную школу, можно сказать жил ею и теперь, когда появилась реальная возможность для осуществления задуманного, ему стало невмоготу. Сердце колотилось так сильно, что, казалось. выскочит из груди, дыхание перехватило, на теле появилась испарина. Но справа, впритык к нему, шел Мухин, преграждая путь к заветной двери, человек с темным прошлым, верой и правдой служивший фашистам, злой и мстительный, способный на любое преступление, и это сдерживало его. Викторов с большим усилием сделал еще несколько шагов, с трудом передвигая ноги, и так взволновавшая его дверь осталась позади.
Войдя в зал ожидания, они остановились. Мухин посмотрел на часы.
— Хорошо, что успели, до конца контрольного времени еще полчаса, — произнес он хрипловатым голосом. — Сделаем так: я пойду на встречу, а ты, на всякий случай, посматривай, все ли в порядке. И жди меня вот здесь. Понял?
— Все ясно.
Взяв чемодан, Мухин направился к выходу. Викторов проводил его до двери, посмотрел, как он спускается с крыльца, и энергично забросив на плечо вещевой мешок, быстро, почти бегом, стараясь не сбить посторонних, устремился к отделению НКВД.
В комнате находился один дежурный младший лейтенант госбезопасности. Подойдя к нему, он торопливо, сбиваясь от одышки и волнения, сказал:
— Извините… очень срочно… сейчас у станции метро… «Комсомольская» должны встретиться… два агента немецкой разведки. Один курьер. Он сегодня ночью сброшен с самолета на парашюте. Имеет задание передать посылку работающим в Москве агентам. Они очень опасные враги. Их надо задержать.
— Откуда вам это известно, кто вы такой? — нетерпеливо спросил дежурный, хватаясь за телефон.
— Я тоже агент-парашютист, выброшен сегодня, объясню все потом, сейчас надо спешить, а то они уйдут.
Товарищ старший лейтенант, — крикнул дежурный в трубку, — немедленно требуются оперативники, пришел заявитель — агент немецкой разведки. Надо захватить других.
Вскоре в комнату вбежали три человека — один в форме старшего лейтенанта госбезопасности с двумя шпалами в петлицах и двое в штатской одежде. Они проверили документы Викторова, обшарили его карманы, уточнили, кого и где следует задержать и тут же на ходу договорились о плане действий. Викторова пустили вперед, как опознавателя, а сами, чуть приотстав от него, расположились в таком порядке: сотрудники в штатском — справа и слева, а старший лейтенант сзади, на некотором удалении от всех.
Между тем Мухин уже успел вручить посылку Костину и возвратился на вокзал. Не обнаружив на обусловленном месте Викторова, он стал его искать. Покрутившись в вестибюле, зашел в зал ожидания, а затем, выйдя на площадку, ведущую к перронам, направился в туалетную комнату, полагая, что партнер мог зайти туда. Отойдя от туалета и собираясь уходить обратно, Мухин бросил взгляд на противоположную сторону вокзального помещения, где расположено транспортное отделение НКВД и по вещевому мешку узнал Викторова, шедшего в сопровождении каких-то людей.
Полагая, что могло произойти непоправимое, осторожно, прячась за различные укрытия, подошел к площадке, ведущей к перронам, и стал наблюдать.
Викторов, как теперь отчетливо было видно Мухину, шел в сопровождении трех человек. По их виду и поведению ему стало ясно, что произошел провал. Не мешкая, он повернул обратно и быстро устремился по крайнему правому перрону к железнодорожным путям, рассчитывая незамеченным уйти из опасной зоны.
Сотрудники группы захвата, осуществлявшие наблюдение за Мухиным, зная, что он после вручения посылки Костину должен встретиться с напарником, представили ему возможность беспрепятственного хождения по вокзалу в надежде захватить обоих агентов после их встречи. Однако, когда Мухин двинулся в направлении железнодорожных путей, они забеспокоились, стало ясно, что он решил скрыться. Обстановка была неблагоприятной. Железнодорожные составы с грузом, ожидавшим разгрузки, порожняк, неисправные вагоны, маневровые локомотивы, рейсовые поезда — все это вынудило сотрудников, чтобы не упустить Мухина, идти на сближение к ним. Заметивших, Мухин начал заметать следы, петлять, впрыгивать в вагоны, переходить с одного пути на другой, пытаясь оторваться от преследовавших его сотрудников и уйти. В один из критических для него моментов, когда задержание казалось неизбежным, он выхватил из кармана пистолет и начал отстреливаться. Третьим выстрелом ранил в руку одного сотрудника, но уйти все же ему не удалось. Израсходовав все патроны, он бросил пистолет, схватился за поручни одного из уходивших грузовых эшелонов, и, не дотянувшись до подножки, сорвался. Тут он и был настигнут.
При задержании Мухин вытащил из кармашка в поясе брюк ампулу с цианистым калием, но сотрудники, предупрежденные заранее о возможности самоотравления агента, успели ее вовремя изъять.
Так закончилась вторая часть этой операции. Финал ее, естественно, омрачил наше настроение, хотя, как выяснилось позже, ранение сотрудника, к счастью, оказалось легким, и он вскоре вступил в строй.
Но радовало главное: «Дуэль» получила новый импульс для ее дальнейшего успешного развития. 23-го июля от имени агентов противнику радировали:
«Господину капитану. Курьеры прибыли. Посылку получили. Сердечно благодарим, приложим все силы для успешного выполнения задания.
В посылке находились: советские деньги в сумме двухсот тысяч рублей, большое количество бланков различных документов, штампы и печати воинских частей, батареи для рации. Мухин был арестован. Следствие по его делу, как сообщника Лобова было поручено вести Козреву. Так волею судьбы «дружки» вновь оказались вместе.
Кандидатура Викторова после двух дней работы с ним была признана пригодной для направления обратно к немцам, с целью более глубокого внедрения в разведку противника. Подготовкой и осуществлением этой ответственной операции занялся Клим.