рта, на которой новейшие границы России были обозначены красным цветом, а прежние — зеленым. Карта отчетливо демонстрировала, как существенно приблизились армии Александра не только к столицам Западной Европы, но и к Константинополю, ключевому пункту разрушающейся Оттоманской империи и, вероятно, самому прямому пути в Индию.
Да, путь из России в Индию через Константинополь и проливы успешно проделал простой купец Афанасий Никитин еще в середине XV века, за двести лет до того, как, опьяненные жаждой морских географических открытий, попали туда англичане. Оттоманская же столица была уязвима для нападения России сразу с трех направлений: через западное побережье Черного моря, где сейчас находится Румыния, через то же самое море из Крыма и через Кавказ и Анатолию. После овладения ближневосточными землями султана Александр был бы в состоянии напасть на Индию либо через Персию (бумаги, захваченные у Наполеона, показывали, что этот путь рассматривался как вполне возможный), либо с помощью военно-морских сил Персидского залива. Такое плавание заняло бы не больше месяца, в то время как англичанам приходилось добираться туда едва ли не целый год вокруг мыса Доброй Надежды.
«Десять лет назад, — писал Вильсон, — у царя была армия численностью всего восемьдесят тысяч человек. Сейчас она составляет уже шестьсот сорок тысяч, не считая войск резерва и милиции, а также татарской конницы». Но самое главное — не было в мире «никого смелее» русского солдата, и он «может быть жестоким». А кроме того, ни одна армия не могла столь успешно совершать «марши, невзирая на лишения и голод», как русская. И Вильсон осуждал эту все возрастающую мощь России, направленную на подавление ее недальновидных союзников, и прежде всего Британии. «Россия, использовав в своих интересах перенесенные Европой страдания, взяла в свои руки скипетр мирового господства», — заявлял генерал. В результате царь — человек, «опьяненный властью», — теперь представлял, по его мнению, угрозу британским интересам даже большую, чем некогда Наполеон. Англичанам отныне оставалось лишь наблюдать, как Александр будет использовать свою могучую армию, чтобы еще более расширить и без того огромную Российскую империю. «Все это несомненно доказывает, что он уже принял решение исполнить наказ Петра Великого», — заключал генерал. Близкое знакомство Вильсона с русским монархом, русские награды, свидетельствовавшие о знании им русской армии на поле боя, обеспечивали памфлету непререкаемый авторитет.
Таким образом, сэр Роберт Вильсон указал главную причину, по которой британцам следовало опасаться своего блистательного союзника. И этой главной причиной являлась угроза Индии — «жемчужине британской короны».
После Вильсона в Англии было много авторов, писавших на эту тему и получивших неофициальный титул русофобов. К ним относились ветеринар Уильям Муркрофт, британский офицер Александр Бернс и многие другие. Постепенно Большая игра британских политиков стала в Англии достоянием масс и в конце концов была опоэтизирована замечательным английским писателем Редьярдом Киплингом. В самом начале XX века в Англии в журналах «Макклюрз мэгэзин» (с декабря 1900 года по октябрь 1901 года) и «Кэсселлз мэгэзин» (с января по ноябрь 1901 года) публиковался роман Киплинга «Ким», который многие считают самым значительным из произведений этого автора. В октябре 1901 года роман вышел отдельным изданием сначала в Нью-Йорке, затем (с незначительными изменениями, в основном касающимися стихотворных эпиграфов) в Лондоне в издательстве Макмиллана, что свидетельствует о его необычайной популярности.
«Ким» — это классическая шпионская история, не только обессмертившая, но и опоэтизировавшая так называемую Большую игру, суть которой сводится к следующему. На протяжении второй половины XIX века на гигантских просторах Евразии в весьма драматичной форме разыгралось соперничество двух могучих империй того времени — Российской и Британской. Полем действия этой игры оказались все страны Ближнего Востока, Центральной и Южной Азии и Дальнего Востока — от Турции до Японии. В романе Киплинга русские враги выведены в весьма неприглядном виде. Они как царские агенты под видом простых охотников стремятся проникнуть в высокогорье и подкупить там северные ханства, спровоцировав их на восстание против британского господства.
Другой английский автор, Джон Бухан, также писал об этом в малоизвестном романе о Большой игре «Равнодушный», появившемся на год раньше «Кима». В этом романе герой погибает под прикрытием большого валуна в районе Хунзы, в полном одиночестве винтовочным огнем защищая от русских тайную тропу, по которой те пытаются проникнуть на территории, контролируемые английским правительством.
Каким образом и почему Лондон, находящийся намного далее от азиатских просторов, чем Санкт-Петербург, вдруг вступил в этих отдаленных районах Евразии в настоящую смертельную схватку с Россией? В нашей стране все эти события мало кому известны. В Англии же освещение истории англо-русских отношений того периода вполне основательно проделано такими видными историками, как Андерсон, Глизон, Ингрем, Марриот и Япп. В монументальном труде сэра Пендерела Муна «Британское завоевание и господство в Индии» Большой игре посвящено немало драматических страниц. В книге рассказывается не только о британских, но и о русских участниках игры, которые во всех отношениях были не менее способными, чем их британские противники, начиная с отважного Н. Н. Муравьева-Карского и «загадочного» Виткевича и кончая «грозным» Громбчевским.
Советские исследователи только в последние десятилетия существования СССР начали проявлять определенный интерес к игрокам своей стороны — «и испытывать за них немалую гордость». Наиболее основательно работал в этой области советский историк Н. А. Халфин, написавший в конце 1950-х — начале 1960-х годов несколько книг о деятельности России и Англии в Азии в XIX — начале XX веков. Не имея подходящего собственного названия для описываемых событий, наши авторы тоже стали называть их русской калькой с английского Great Game, то есть — Большой игрой. Сам термин «Большая игра» был введен в оборот английским джентльменом Артуром Конолли. Именно он в письме к своему другу первым и ввел в употребление это незабываемое наименование.
Подобных Конолли людей лучше всего характеризует Киплинг в своем романе «Ким», выведя их в образе Крейтона, «странного полковника без полка». «Никакие деньги и никакое служебное повышение не могли бы оторвать Крейтона от его работы по разведке в Индии, но, кроме того, в сердце его таилось желание получить право добавить к своему имени Ч. К. О. Он знал, что благодаря собственной изобретательности и помощи друзей можно добиться довольно почетного положения, но, по его глубокому убеждению, ничто, кроме научной работы и статей, отражающих ее результаты, не могло ввести человека в то общество, которое сам он много лет забрасывал монографиями о своеобразных азиатских культах и неизвестных обычаях. Девять человек из десяти, удрученные безмерной скукой, убегают с «вечера» в Королевском Обществе, но Крейтон был десятым, и по временам душа его тосковала по битком набитым комнатам в уютном Лондоне, где седовласые или лысые джентльмены, совершенно незнакомые с армией, возятся со спектроскопическими экспериментами, мельчайшими растениями мерзлых тундр, машинами, измеряющими электрическое напряжение, и аппаратами, при помощи которых можно разрезать левый глаз самки москита на слои в десятые доли миллиметра. Судя по всему, он должен был бы мечтать о вступлении в Королевское Географическое Общество, но мужчины, как и дети, выбирают игрушки случайно…»
Именно такие полковники, начинавшие с английской стороны с честолюбивых младших офицеров (субалтернов), а с русской — с отчаянных поручиков, и «играли» в Большую игру, посвятив ей всю жизнь, а часто и отдавая ее. Но почему же такое важное и ответственное государственное дело названо пусть даже и Большой, но все же — игрой? Судя по всему, за этим стоят специфические особенности английского характера.
Например, в другом романе, написанном в начале XX века английской писательницей венгерского происхождения баронессой Эммушкой Орци «The Scarlet Pimpernel», известном у нас под названием «Лига Красного цветка» или «Сапожок принцессы» и также чрезвычайно популярном тогда в Европе, рассказывается об отважных английских джентльменах, спасающих французских аристократов от ножа революционной гильотины. И там есть чрезвычайно характерный эпизод. Избавленная от ужасов революционного трибунала французская графиня обращается к одному из своих спасителей.
«— Объясните, зачем ваш предводитель… зачем вы все тратите деньги, рискуете жизнью, а ведь вы действительно ей рискуете, отправляясь в теперешнюю Францию, и все это из-за нас, французов, которые вам никто!
— Спорт, мадам, спорт, — ответил лорд Энтони веселым и громким голосом. — Вы же знаете, мы спортивная нация. А в наши дни пошла мода вырывать зайца из зубов гончей.
— Ах, что вы, милорд, какой спорт? Я уверена, у вас есть более благородные цели в этом опаснейшем предприятии.
— Мадам, буду рад, если вы их найдете. Что же касается меня, клянусь, я просто люблю игру, а эта игра наиболее увлекательная из всех, в которых мне когда-либо приходилось участвовать…»
И англичане играли в нее самозабвенно, любя игру ради самой игры и играя порой только ради возбуждения игрока и ощущения своей власти. «В этой работе жалованье — последнее дело. Время от времени Господь создает людей… которые жаждут бродить с опасностью для жизни и узнавать новости: сегодня — о каких-нибудь отдаленных предметах, завтра — о какой-нибудь неисследованной горе, а послезавтра — о здешних жителях, наделавших глупостей во вред государству. Таких людей очень мало, а из этих немногих не более десяти заслуживают высшей похвалы…» — писал Киплинг.
И здесь баронесса Орци как бы вторит ему, продолжая разговор юного английского лорда с дочерью графини.
«— И сколько же человек в вашей отчаянной лиге? — робко спросила Сюзанна.