«Пайлот-филд», который теперь называется «Данн-Тайер-парк», вдохновил бейсбольные команды низшей лиги всей страны возводить ретро-стадионы.
В 1992 году клуб «Балтимор Ориолес» из высшей лиги открыл «Камден Ярдс». Так началась новая мода. Сооружение, также спроектированное НОК, находится в центре города. Построено из красного кирпича и имеет ассиметричное поле с настоящей травой. Перед сооружением стоит памятник местному уроженцу, легендарному Бейбу Руту. Его фанаты обожают «Камден Ярдс». С тех пор такие же ретро-площадки построили почти все команды высшей лиги.
В Европе ренессанс стадионов принял другую форму. В центрах европейских городов почти нет больших пустых территорий, где могли бы разместиться сооружения, подобные американским аналогам. В Мюнхене и по всей Европе новые стадионы располагаются за чертой города. Но и здесь архитекторы переняли опыт предшественников и учли в проектах беговые дорожки, из-за которых фанатам приходится сидеть далеко от поля, что нарушает атмосферу. Футбол и легкая атлетика не сочетаются.
Футбольные фанаты ходят на стадионы ради общих переживаний. Сооружения Лейтча этому способствовали. Он строил прекрасные футбольные площадки, главным образом потому, что фанаты сидели близко к полю. Его стиль вдохновил создателей «Альянц Арены».
«В каком-то смысле, это попытка вернуться к корням футбола, — говорит Херцог. — Возродить некоторые из его архаичных элементов. Шекспировский театр, возможно, именно он стал моделью для английского футбольного стадиона, это близость между актерами и толпой. Если вам удастся добиться подобной общности, архитектурой станут сами люди».
Он также замечает, что «“Альянц” слишком хорош для Германии»: «Я бы предпочел построить стадион для «Манчестер Юнайтед» или «Ливерпуля».
Мы сидим на самом верхнем ярусе, и Херцог указывает прямо вниз, на поле. Трибуны расположены настолько вертикально, насколько позволяют нормы строительства, и все 66 000 зрителей могут наблюдать за игрой с очень близкого расстояния. Беговых дорожек нет: они и не нужны, ведь футбол сегодня привлекает больше зрителей, чем любые другие виды спорта. Крыша простая и темная, она открывает всего небольшой просвет неба, и фанатам остается смотреть только на поле. Это традиционный «эмоциональный» футбольный стадион. «Ведьмин котел», как называют их немцы, в своем самом крайнем проявлении.
Это идеальное место для наблюдения за игрой. Но оно выглядит традиционным только для болельщиков. В катакомбах «Арены» кроются рестораны и лаунж-зоны, немыслимые во времена Лейтча. Некоторых болельщиков новшества раздражают, как, впрочем, и самого Херцога. Направляясь в бизнес-клуб, он указывает на потолок: «Он золотой или золотистый, как кредитная карточка Mastercard или что-то в этом роде».
Архитектор считает этот корпоративный глянец неизбежным злом. «Футбольные стадионы старого типа были местом встреч рабочего класса. Но здесь рабочего класса больше нет: публика совершенно иная. Теперь это нечто вроде современного оперного театра. Вы можете спросить, нравится ли мне название “Альянц Арена”. Нет, не нравится. Но что поделаешь. Здесь мы не можем следовать своим моральным принципам».
Но самая большая брешь в традициях, пробитая «Ареной», видна со стороны. Стадион расположен в пустынной местности, рядом с индустриальной зоной. Херцог нашел остроумный выход, позволяющий поддерживать связь с миром: во время матча огни стадиона повернуты вовне. Когда играет мюнхенская «Бавария», они будут красными, когда играет «Мюнхен 1860» — то синими, а когда сборная Германии — белыми. Но, в отличие от того, как это было в Базеле, в дни детства Херцога, крики болельщиков не будут слышны даже водителям, проезжающим мимо «Арены» по ближайшему шоссе.
«Альянц Арене» не хватает еще одного — деталей, благодаря которым, по мнению архитектора, фанаты могли бы чувствовать себя на стадионе как дома. «Стадиону не хватает местного колорита, — признает Херцог. — Отчасти из-за того, что он построен для трех разных команд. А еще потому, что их представители не утруждали себя переговорами с его компанией».
Он говорит: «Сегодня архитектура стала очень важна, но футбол до сих пор остается атрибутом гостиных всего мира, поэтому, чтобы подчеркнуть свою идентичность, футбольным командам не нужна архитектура».
Мы сидим в лаунж-зоне. На поле внизу материализуется знакомая фигура: Михаэль Баллак, величайший современный футболист Германии. Предполагается, что в следующем году он приведет немцев к победе на чемпионате мира. Сегодня он снимается в рекламном ролике. Херцог восклицает: «Здесь Баллак! Просто поразительно, как молодо он выглядит». Однако спортсмен вряд ли узнал пожилого джентльмена. Может, стадионы — это и новые соборы. Но их архитекторы пока не стали настолько известными, как новые футболисты.
Херцогу удалось построить не все задуманные стадионы. В 2008 году, посещая офис компании в Базеле, я познакомился с тремя блестящими молодыми людьми, проектировавшими «потрясающую площадку для “Портсмута” на берегу реки». Питер Стори, тогдашний исполнительный директор клуба, говорил: «Существует только один эпитет для описания этого стадиона. Совершенство».
К сожалению, идеальный стадион еще не построен. В начале 2010 года, когда утонувший в долгах «Портсмут» вызвали в суд по ликвидации компаний, этот клуб стал новым символом расточительности не только английского футбола, но самой Британии.
Франц Беккенбауэр
Январь 2006 года
В Лиссабоне, стоя на крыше-террасе, Франц Беккенбауэр произносит тысячную речь в своей жизни. «Я полюбил Лиссабон еще до того, как сюда попал, — признается самый знаменитый немец мира со своим мягким баварским акцентом. — Потому что лет в двадцать прочитал всего Эриха Марию Ремарка. Некоторые книги даже по нескольку раз. И обожал “Ночь в Лиссабоне”».
Даже опытные слушатели Франца удивлены. Немногие из них читали книги Ремарка, кроме разве что «На западном фронте без перемен». А тем более по несколько раз. Тем не менее от Беккенбауэра ожидали хвалебной песни в честь Португалии. Кайзер очаровал еще одну аудиторию.
Каждый год — это год Беккенбауэра. Но 2006 год стал особенным. Человек, несколько раз выигравший чемпионат мира, сначала как футболист, потом как тренер, а затем как участник кампании в поддержку ФРГ, теперь организует этот турнир.
Беккенбауэр — феникс, восставший из пепла нацистской Германии. Он был зачат в самую мрачную немецкую зиму и родился в разбомбленном Мюнхене в сентябре 1945 года, в «час ноль» для страны. Его отец — почтовый служащий. Беккенбауэры жили бедно. И Франц работал страховым агентом, пока не подписал полупрофессиональный контракт с мюнхенской «Баварией», которая была тогда небольшим местным клубом.
Он стал либеро, свободным защитником, и уникальным игроком. Футбол страны, все еще следовавший нацистcкой этике, порождал спортсменов вроде Кампфера или бойцов, из которых состояла сборная Германии, выигравшая Кубок мира на грязном поле Берна в 1954 году. Но Беккенбауэр бегал с прямой спиной, подняв голову, и настолько элегантно, что у него редко отбирали мяч: это казалось чем-то вроде оскорбления королевской персоны.
Вне поля он был воплощением Федеративной Республики Германии, страны молодой, амбициозной, ориентированной на деньги. Беккенбауэр никогда не был ни хиппи, ни левым. Буржуа от природы. В очень юном возрасте женился на элегантной блондинке, купил в кредит половину особняка и стал брать уроки ораторского искусства. Он всегда старался быть поближе к власти: к правому христианско-социальному союзу Баварии, ко всем ведущим компаниям и телеканалам Германии и к главному таблоиду страны — Bild-Zeitung.
При этом всегда отличался обаянием: приятная внешность, легкость в общении. Я спросил одного из его товарищей по немецкой сборной, в 1974 году выигравшей чемпионат мира, был ли Кайзер сложным человеком. И он ответил: «Нет! Очень приятный парень. Если вы хоть раз с ним пообщаетесь, то при следующей встрече он вспомнит все, что вы ему сказали, дружески обнимет и спросит, как дела».
Когда футбол стал коммерциализироваться, Беккенбауэр участвовал в процессе с самого начала: уже в середине 1960-х рекламировал суп по телевидению. Затем последовало четыре десятилетия рекламных постеров для различных немецких компаний. Он представлял почти каждую корпорацию и теперь стал лицом практически всей немецкой промышленности. Бывший товарищ по команде забавно пародирует Франца: компании бросают ему банкноты, а он клюет их, как утка: «О! Миллион! Еще миллион!»
Первый апофеоз карьеры произошел в 1974 году, когда ФРГ в последний раз принимала чемпионат мира. Его команда стартовала неудачно, проиграв важный матч Восточной Германии. Тренер Хельмут Шён ударился в панику и вместо себя отправил на пресс-конференцию капитана команды. Тот сказал журналистам, что начиная с этого момента сборная будет играть в более реалистичный футбол. Нескольких игроков убрали, возможно, тут не обошлось без его советов — и скоро Беккенбауэр держал над головой кубок мира в родном городе. Его победная улыбка стала одним из самых славных образов страны.
Во время того чемпионата он стал родоначальником одной из традиций немецкой сборной: перед каждым матчем в раздевалке давать клятву верности отечеству. Он не думал, что это мотивирует игроков-мультимиллионеров. И не боялся раздувать немецкий патриотизм: кажется, Беккенбауэр не утруждает себя размышлениями о нацистском прошлом страны. Оно его просто не интересует. Собственная дата рождения освободила его от грехов государства. И нет смысла оглядываться назад. В 1998 году, призывая провести чемпионат мира 2006 года в Германии, он сказал: «По всему миру люди до сих пор смотрят старые фильмы о том, что случилось сорок, пятьдесят лет назад. Они искажают образ страны… Кубок мира позволит нам на целых пять недель открыть миру настоящую Германию».
После 1974 года его карьера игрока шла весьма гладко, всего с одним исключением: в 1977 году выяснилось, что он заплатил не все налоги. Разбитый, после очеред