Она шла легкой и небрежной походкой. Ткань брюк действительно туго обтягивала ее бедра, но в этом была какая-то особая привлекательность, и Рулз восхищался этой созревшей под лучами тропического солнца женщиной, которая до сих пор не потеряла очарования молодости.
Он постучал пальцами по оконному стеклу и заметил:
— Признайтесь, Пленвилль, что она великолепна! Какая элегантность! По-моему, все, кроме вас, в полном восторге от нее!
Колонист пожал плечами:
— Меня утешает только то, майор, что она не сможет затуманить вам голову… Я вас предупредил! И вы знаете, зачем она сюда пожаловала.
Он насмешливо улыбнулся, прежде чем добавить:
— Теперь все будет зависеть только от вас! Мало кто, кроме вас, знает, какие холодные камеры в здешней тюрьме!
— К тому же сырые и весьма вредные для здоровья, — закончил майор. — Успокойтесь. Если вы будете вести себя так, как я велел, ничего не бойтесь. Эта гроза должна пройти стороной. И не думайте, что я хвастаю… Только сделайте, чтобы в Ле Прешере и Кабре не сидели сложа руки…
— Майор, уже сегодня вечером там устроят праздник и салют в честь Мерри Рулза!
— Спасибо. А теперь, Пленвилль, идите. Не надо, чтобы она видела вас здесь. Она может что-нибудь заподозрить, поэтому не следует, чтобы вы попали к ней на заметку! Сейчас выходите и пройдите по правому коридору, так вы не рискуете столкнуться с ней…
— До свиданья, майор, — сказал Пленвилль, надевая шляпу. — И желаю удачи.
Пока колонист закрывал за собой дверь, Мерри Рулз успел сесть за стол. С виду он был спокоен и всецело поглощен чтением и разборкой бумаг, лежащих перед ним на рабочем столе.
Прошло несколько минут, и вошел дежурный солдат, который доложил о приходе мадам дю Парке.
Он неторопливо поднялся и, прежде чем она вошла в комнату, вышел из-за стола и направился навстречу гостье. При ее появлении он низко наклонил голову и предложил даме сесть.
— Я вас нижайше приветствую, госпожа генеральша, — произнес он.
— Спасибо, майор, и здравствуйте, — ответила она, садясь в предложенное кресло.
Он с радостью отметил, что жара не оставила на ее лице ни малейшего следа.
— Я очень рад видеть вас, мадам, — добавил он. — Если бы вы сами не пришли, то я уже собирался во второй половине дня подняться к вам в Горный замок. Это дело с «Быком» доставляет столько хлопот…
— У меня тоже их немало. Именно из-за этого я и приехала к вам.
Он вернулся на свое место за столом и сказал себе: «Она сразу пошла в атаку. Внимание! Надо быть вдвое осторожней.»
— Я вас слушаю, мадам, — громко произнес он.
Он был абсолютно раскован и чувствовал себя гораздо свободнее, чем обычно.
— Я много думала, — начала она, — и теперь боюсь, что это дело, за которое вы, так сказать, сами взяли на себя ответственность, может стоить мне в глазах населения Мартиники весьма много, вплоть до падения моей популярности.
— Вы так полагаете? — спросил он с ноткой сомнения в голосе, явно желая при этом приуменьшить важность события.
— Да. Все начнут говорить, что именно я организовала экспедицию капитана Байярделя. Но ведь я даже не успела отдать приказ; вы сами решили отправить «Быка», «Святого Лорана» и «Деву из порта удачи», — ответила Мари.
— Но, мадам! Вы же сами взяли на себя такое обязательство на заседании Высшего Совета!
— Конечно. Однако мне казалось, что для вас было бы гораздо уместнее дождаться моего личного распоряжения. С другой стороны, я не собиралась назначать на этот пост капитана Байярделя!
— Вы об этом ничего не говорили, мадам!
— Байярдель сам по натуре немного флибустьер. Зачем было выбирать как раз его, а не кого-то другого? Майор, вы явно имели какую-то заднюю мысль, надеясь как-то повредить мне: с одной стороны, поссорив с капитаном береговой охраны, а с другой стороны, вы могли предвидеть наше поражение, и поэтому я не удивилась бы…
Мерри Рулз принял обиженный вид:
— Как вы могли такое подумать? — воскликнул он. — Я всегда старался быть вам полезен…
Он слегка запнулся, а затем, покраснев, добавил:
— К тому же, мадам, вы обвиняете меня в дурных мыслях, но в то же время прекрасно знаете, какие чувства я питаю по отношению к вам!
— Именно! — ответила она. — Мне как раз пришла в голову мысль, что таким образом вы хотели как-то отомстить за мое безразличие к вам!
— Это было бы совершенно не в моем духе, мадам, и те чувства, которые я испытываю к вам, слишком благородны, да, они слишком возвышенны для того, чтобы мне хотя бы на одну секунду могла прийти в голову мысль оказать на вас давление!
— Ну, хватит об этом, — сухо оборвала она его. — Вы совершили очень серьезную ошибку. Вы превысили свои полномочия, когда назначали день этой экспедиции и ее руководителя. Сейчас я прошу вас дать мне по этому поводу отчет.
Мерри Рулз ожидал, что разговор может принять как раз такое течение, однако Мари казалась настроенной настолько серьезно, что он невольно побледнел и от сдерживаемого негодования крепко сжал кулаки.
— Если вы пришли сюда для того, чтобы потребовать моей отставки, — решительно сказал он, — то я готов немедленно покинуть Мартинику.
Движением руки она показала, что такая возможность ее не устраивает.
— Если я сомневаюсь в вашей верности, то требовать только вашей отставки было просто смешно и наивно! Как только вы окажетесь на свободе, то ничто не может помешать вам встать на сторону моих врагов совершенно открыто и действовать при этом с большей Эффективностью. Нет, майор, я боюсь, что ваша ошибка заслуживает гораздо более строгого наказания…
Мерри Рулз вполне овладел своими чувствами; он догадался о ее цели, потому что не далее, как четверть часа назад, Пленвилль предупредил его об этом.
Мари уже открыла было рот, чтобы произнести свой приговор, но он жестом руки остановил ее:
— Мне известно, мадам, чего вы хотите, — сказал он несколько наигранно. — Вы хотите просто меня арестовать, не так ли? Не отрицайте, я все знаю!
Она с удивлением посмотрела на него, настолько неожиданным было то, что он догадался о ее намерениях, и почувствовала, что теряет почву под ногами.
— Да, — продолжал он, — вы хотите меня арестовать, и как только я окажусь в тюрьме, вы отправите туда же всех моих друзей, а также тех, кто, по вашему мнению, может бросить на вас тень. Верно?
— Вы и вправду, — ответила она с большой долей недовольства, — весьма хитры. Когда кто-то из ваших подчиненных нарушает свой долг, превышает свои полномочия, словом, действует помимо вашей воли, то вы поступаете точно так же, как и я, по отношению к вам, майор Мерри Рулз; я действительно считаю, что ваша позиция в этом деле ясна не полностью, и только суд может пролить свет и выявить все обстоятельства, при которых вы приняли решение послать три судна на верную гибель к Мари-Галант.
Мерри Рулз встал, обошел свой стол и с вызывающим видом остановился перед Мари.
— Я многое могу вам сказать, мадам, — заявил он, — и это для меня большая удача, что вы сами пришли ко мне с разговором, давая тем самым возможность объясниться и мне… Не будет ли лучше, если я отошлю часовых, которые сейчас стоят за дверью?
— Мне безразлично. Я ничего не боюсь. И у меня ни от кого нет никаких секретов!
— Это вы так думаете, мадам, — уточнил он с уверенным и даже вызывающим видом. — Через какое-то время вы, возможно, измените мнение. Сейчас я вам скажу вот что: арестуйте меня, и через три четверти часа вас свергнут!
— Как так? — высокомерно спросила она.
— Попробуйте! Я вас предупредил! Арестуйте меня. Тогда вы увидите, что все население Ле Прешера и Кабре поднимет восстание. Что тогда вам останется делать? Ведь следом поднимутся Фон-Капо, Порт-Руаяль и даже Сен-Пьер… Вы будете вынуждены вернуть мне свободу, однако при этом вы еще раз потеряете лицо… Но и после того, как вы вернете мне свободу, кто может поручиться, что вам самой не придется подать в отставку? Люди подумают, что ваше решение было вам подсказано тем иностранцем, который живет в вашем доме, потому что он преследует собственные цели и защищает интересы своей страны!
— Не надо говорить о шевалье де Мобрее, он совершенно ни при чем!
— Вы и здесь ошибаетесь, — спокойно проговорил он. — Для вас шевалье де Мобрей, может быть, и вправду ни при чем, но для остальных колонистов острова он является представителем нации, которая на данный момент не считается нашим явным врагом, но может им стать в любое время, я бы сказал, что как раз эта нация представляет собой самого опасного соперника для Франции в этих краях, учитывая враждебную позицию ее флота в окрестных водах.
Мари все сильнее ощущала растерянность. Она стала кусать себе губы и долго не могла придумать, что сказать. Майор разглядывал ее и тоже молчал. Он отдавал себе отчет, что одержал слишком легкую победу, на что, впрочем, он и рассчитывал, так как все, о чем он только что говорил, а именно: восстание в поселках, он мог предвидеть, потому что сам все и организовал.
— Этот шевалье де Мобрей, — сказала наконец Мари, но уже вполне примирительным тоном, — этот шевалье де Мобрей — человек большого ума. Я уверена, что он глубоко предан нашей стране и особенно нашему острову.
— Я в этом нисколько не сомневаюсь, мадам, — подтвердил в свою очередь майор.
— Мы не должны забывать, что если многие колонисты за последнее время значительно разбогатели, то этим они всецело обязаны только ему. Ведь шевалье познакомил моего покойного супруга с некоторыми людьми, которые владели секретом отбеливания сахара. В результате этого положение почти всех наших плантаторов коренным образом изменилось, оно меняется и сейчас, да вы и сами все отлично знаете.
— Да, мадам, мне это известно, — согласился майор.
— Так вот, учитывая эти заслуги, — торопливо продолжила она, — я решила назначить шевалье де Мобрея членом Высшего Совета.
Она говорила так торопливо, как будто боялась, что у нее не хватит сил закончить мысль или что ее перебьют. Исподволь она смотрела, причем с большим беспокойством, на майора и ждала его ответной реакции.