Хороша лишь та слава, которая несет золотые яйца.
Это сказать – так стыд, а утаить – так грех!
Воля у человека – не часовой, а вестовой – вечно на побегушках для его прихотей, никогда или почти никогда для пользы.
Плюй им в лицо, только золотом, и они станут тебе кланяться.
Скрипучую дверь не заставишь молчать молотом.
Провидение дает человеку в пору счастья удовольствия, а в пору злополучия – мечты.
Видимо, нет на свете такой глупости, которую бы умные люди не освятили своим примером.
Человек всегда предпочитает то, чего он не может постичь, тому, чего постичь ему нет охоты.
Жизнь – любовница человеку. Кому она мила, тот ей раб; кому постыла, тот хозяин.
Александр Сергеевич Пушкин
(1799–1837)
поэт и писатель
Александр Пушкин. Портрет работы Ореста Адамовича Кипренского. XIX век
Желудок просвещенного человека имеет лучшие качества доброго сердца: чувствительность и благодарность.
Вдохновение есть расположение души к живому приятию впечатлений, следовательно, к быстрому соображению понятий, что и способствует объяснению оных.
Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие.
Зависимость жизни семейной делает человека более нравственным.
Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!
У нас без покровителей и правды не добудешь.
Критики смешивают вдохновение с восторгом.
Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей.
Любви все возрасты покорны.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
…Люди никогда не довольны настоящим и, по опыту имея мало надежды на будущее, украшают невозвратимое минувшее всеми цветами своего воображения.
Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная.
Не ужинать – святой закон, кому всего дороже сон.
Совесть – когтистый зверь, скребущий сердце.
Мысль! Великое слово! Что же и составляет величие человека, как не мысль?
Александр Сергеевич Пушкин. Автопортрет. 1827–1830 годы
Смешон и ветреный старик, смешон и юноша степенный.
Односторонность в писателе доказывает односторонность ума, хотя, может быть, и глубокомысленного.
Переводчики – почтовые лошади просвещения.
Злословие даже без доказательств оставляет почти вечные следы.
Презирать суд людей нетрудно, презирать суд собственный – невозможно.
Кто раз любил, тот не полюбит вновь.
Мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы.
Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног, но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство.
Быть славным – хорошо, спокойным – лучше вдвое.
Презирать критику – значит презирать публику (чего боже сохрани).
Брак холостит душу.
Что ни говори, а любовь без надежд и требований трогает сердце женское вернее всех расчетов обольщения.
Все женщины прелестны, а красоту им придает любовь мужчин.
Чем более мы холодны, расчетливы, осмотрительны, тем менее мы подвергаемся нападениям насмешки. Эгоизм может быть отвратительным, но он не смешон, ибо отменно благоразумен.
Скептицизм во всяком случае есть только первый шаг умствования.
Разбери Прохора с Устиньей, кто прав, кто виноват. Да обоих и накажи.
Чуждый язык распространяется не саблями и пожарами, но собственным обилием и превосходством.
Вдохновение – это умение приводить себя в рабочее состояние.
Жеманство и напыщенность более оскорбляют, чем простонародность.
Односторонность есть пагуба мысли.
Первая любовь всегда является делом чувствительности. Вторая – делом чувственности.
Владимир Фёдорович Одоевский
(1803–1869)
писатель, философ, музыковед
Математика приводит нас к дверям истины, но самих дверей не отворяет.
Мудрейший умеет только стонать и плакать на кладбище человеческих мыслей!
Человек если и может решить какой-либо вопрос, то никогда не может перевести его на обыкновенный язык.
Так не говорите же, господа, что довольно знать на сем свете, не заботясь о том, каким путем пришло это знание.
Два человека могут согласно верить или, если угодно, чувствовать истину, но никогда согласно думать о ней.
Главное условие всякой науки: знать свое будущее, то есть знать, чем бы она могла быть, если бы она достигла своей цели.
Эмпирик, переходя от песчинки к песчинке без всякой общей мысли, может сделать открытие лишь в сфере песчинки.
Прекрасна деятельность народа, обращенная на внешнюю славу, но еще лучше, если она обращена на внутреннее совершенствование.
Литература есть последняя степень развития народа: это духовное завещание, которое оставляет народ, приближающийся ко гробу, чтобы не совсем исчезнуть с лица земли.
Они столько пекутся о средствах для жизни, что жить не успевают!
Горе тому народу, где рано умирают люди высокого духа и живут долго нечестивцы. Это термометр, который показывает падение народа. Кроме таланта, два условия составляют великого художника: уверенность, что он сам рожден для своего искусства, и равная уверенность, что все может быть предметом его искусства.
Вы справедливо заметили, что для счастия надобно мало, но так же мало надобно и для страданий.
Если бы рыбы умели писать, то они наверно бы доказали, и очень ясно, что птицы никак не должны существовать, ибо не умеют плавать в воде.
Общество образует чиновников, воинов, правоведов, ремесленников, но для поэта нет воспитания… Вместо звания действователя он носит звание воспринимателя.
Николай Филиппович Павлов
(1803–1864)
писатель
Честолюбие ведет не к добру: чем выше сан, тем скучнее, тем больше становится около вас этих чумных, с которыми не следует вам связываться.
Что ни делай, каков ни будь, а совестно встретиться с человеком, против которого был не прав. Другие чувства умирают; чувство справедливости все живет.
Фёдор Иванович Тютчев
(1803–1873)
поэт
Фёдор Тютчев. Портрет работы Степана Александровского. 1876 год
Ах, писание – страшное зло, оно как бы второе грехопадение бедного разума, как бы усиление материи.
С годами зависимость человека возрастает, пока, наконец, в одно прекрасное утро он не оказывается пригвожденным к своему месту, как дерево к земле.
Всякий человек в определенном возрасте бывает лирическим поэтом. И нужно только развязать ему язык.
Для общества, так же как и для отдельной личности, первое условие прогресса есть самопознание.
Увы, самой безнаказанной из всех видов ответственности является безответственность глупости.
Впечатления детства молодеют по мере того, как человек стареет.
Николай Васильевич Гоголь
(1809–1852)
писатель, мыслитель
Николай Гоголь. Портрет работы Фёдора Моллера. 1840 год
В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые.
Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними: иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят.
Архитектура – тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания.
Сила влияния нравственного выше всяких сил.
Молодость счастлива тем, что у нее есть будущее.
Кто уже кулак, тому не разогнуться в ладонь.
Поэты берутся не откуда же нибудь из-за моря, но исходят из своего народа. Это – огни, из него же излетевшие, передовые вестники сил его.
Страх прилипчивее чумы.
Страданиями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах.
Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок: все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное название еще драгоценней самой вещи.
Талант не искателен, но корыстолюбие искательно.
Тон вопроса дает тон ответу. Сделай вопрос напыщенный – получишь и ответ напыщенный; сделай простой вопрос – простой и ответ получишь.
Гений – богач страшный, перед которым ничто весь мир и все сокровища.
Есть люди, которые должны век остаться нищими. Нищенство есть блаженство, которого еще не раскусил свет.
Что действует сильно на воображение, то не скоро выбьется из головы.
Родник поэзии есть красота.
Всегда мудрец бывает велик в своих мыслях и невежа в мелочных занятиях жизни.
Мы призваны в мир не затем, чтобы истреблять и разрушать, но, подобно самому Богу, все направлять к добру, – даже и то, что уже испортил человек и обратил во зло.
Никогда не следует хвастаться будущим.
Но нет лишений, вослед которым нам не посылается замена, в свидетельство, что ни на малое время не оставляет человека Создатель. Сердце ни на минуту не остается пусто и не может быть без какого-нибудь желанья.
Земная жизнь наша не может быть и на минуту покойна… Мы призваны в мир на битву, а не на праздник; праздновать победу мы будем на том свете.
Мы видим одни только препятствия, не замечая, что они-то суть наши ступени восхождения.
Нет, ты полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит.
Если даже тебе случится рассердиться на кого бы то ни было, рассердись в то же время и на себя самого хотя бы за то, что сумел рассердиться на другого.
Не полюбить вам людей до тех пор, пока не послужите им.
Весь мир не полюбишь, если не начнешь прежде любить тех, которые стоят поближе к тебе и имеют случай огорчить тебя.
Достаточно приобрести в обращеньях с людьми некоторую ровность характера и снисходительность, чтобы заставить их уже не замечать в нас наших недостатков.