ому что пещера находилась среди болот, и нужно было точно знать, куда ставить ногу. Но Грабш родился и вырос среди этих топей и отлично ориентировался. Олли была родом из Чихендорфа, но он и ей успел показать все еле заметные дорожки и тропки, бегущие по болотам вдоль и поперек. Теперь и она знала не хуже него, где кочка, а где трясина.
Перейдя болота, они побрели по лесу. Начиналась весна, в березняке дул теплый ветерок. У Олли развевались рыжие кудри. На одной поляне уже расцвели первые анемоны.
Они набрели на чудесное место в лесу, где рос мягкий мох, а в ручье даже водилась форель. Но в эту низину почти не заглядывало солнце.
— Нашим детям это не годится, — сказала Олли.
Дорога домой оказалась долгой, и вернулись они поздним вечером. На следующее утро снова пошли на поиски. Светило солнце, и плесень на попе у Салки почти прошла. Сегодня они пошли в другую сторону и наткнулись на скалу, торчавшую прямо из озера. Грабш воодушевился:
— Дом на вершине скалы! — воскликнул он. — Туда ни в жизнь не доберется полиция!
— Зато наши дети оттуда свалятся, — сказала Олли. — Один за другим. А может, и мы за ними.
Этого Грабш, конечно, не хотел. В тот вечер они вернулись приунывшие. К тому же последнюю часть пути пришлось идти на ощупь в густом тумане.
— Не расстраивайся, пончик мой, — сказала Олли мужу, — это еще ничего не значит. Завтра продолжим.
— Ты, Олличка, только сама не грусти, — ответил Грабш. — Найдем что-нибудь!
На третий день они запаслись провизией и ушли далеко в лес, в третью сторону, шагая все время прямо, пока не дошли до склона, сплошь заросшего вереском.
— Здесь, наверное, очень красиво, когда зацветает вереск! — обрадовалась Олли. — Здесь можно разводить пчел, продавать отличный мед, и, может быть, ты наконец перестанешь разбойничать.
Грабш придержал бороду, где спала Салочка, с трудом нашел в вереске место без муравейников и осторожно сел.
— Олли, тут поблизости нигде нет воды. Как ты будешь готовить и стирать? На слюнях?
— Да, — вздохнула Олли, — об этом я не подумала. Без воды скоро и во рту пересохнет. Опять не подходит.
Они забрели так далеко, что вернулись домой лишь на следующее утро — с первыми лучами солнца, упавшими перед входом в пещеру. Грабш нес Олли на закорках. Она держалась за его шею цепко, как мартышка, и крепко спала, когда он остановился у ежевичных зарослей и загляделся на старую добрую пещеру, алевшую в рассветных лучах. Спозаранку все здесь выглядело по-другому. Наверное, так падал свет, меняя форму теней и их направление.
— Понял, — громко сказал он.
— Что ты понял? — в полусне спросила Олли.
— Где нам строить дом.
Она во все глаза уставилась на поляну и радостно завопила:
— Лютик мой, какая красотища!
— Тут тебе и солнце, — торжественно объявил он, — и воды сколько хочешь. Отсюда даже водопад слышно. А главное, вокруг везде болота, непроходимые для полиции. И до Чихенау рукой подать. Трех часов ходу не будет. А сколько тут ежевики — просто завались…
— Да, — согласилась она, — здесь не хуже, чем дома. Тут и построим дом. И как ты нашел это чудное место?
Она спрыгнула на землю и забегала, осматриваясь. Вдруг она замерла как вкопанная и воскликнула:
— Как ты меня надул, Ромуальд!
— Надул? — расплылся в улыбке Грабш. — А разве это не чудесное место? Разве тут нет всех плюсов, которые я назвал?
Она на минутку задумалась, а потом сказала:
— Их тут даже больше. Еще один плюс: когда мы построим дом на лугу, то, стоит тебе соскучиться по пещере, — она тут как тут! Два шага, и ты внутри. Дети там смогут играть. А в самую жару мы все спрячемся в ней, потому что там всегда прохладно. Истинная правда — лучше места нам не найти.
Тетушкин домик или пещера разбойника?
В тот же день Олли и Грабш начали придумывать план нового дома. Но тут же заспорили, потому что Грабш представлял себе красивый дом совершенно не так, как Олли. Ему хотелось круглый дом. А Олли представляла себе четырехугольный. Грабшу хотелось высокую остроконечную крышу, как колпачок у гнома. А Олли хотела крышу пологую, как в загородном доме директора фабрики свиней-копилок. На этой фабрике в Чихенау она работала раньше, пока случайно не повстречала своего Ромуальда, собирая чернику в лесу.
В уме она даже распределила комнаты и теперь рисовала на стене пещеры:
— Тут будет спальня, тут кухня и ванная, здесь прихожая, а здесь — большая комната. Тут детские — полный мансардный этаж. Сначала, конечно, будут несколько про запас, но, когда строишь дом, надо подумать о будущем. Кто знает, может быть, через девять лет родятся все наши десять ребят, правда?
— Мне это все не нравится, — перебил ее Грабш. — Опять получится тетушкин домик, только побольше. Я вообще не хочу дом с перегородками, как в стойле. В моем доме должна быть только одна большая комната.
— А ванная? — спросила Олли.
— Для этого у нас есть водопад, — сказал Грабш.
— А туалет?
— Да тут кругом лес!
— А где вся семья будет спать?
— Где будет обедать, там будет и спать, — ответил Грабш. — Навалим у одной стены сена или листьев, вечером все зароемся в кучу. Будет очень уютно, правда?
— А еду готовить я тоже буду у кучи сена? — возмутилась Олли. — А где я буду рожать, ты подумал?
— Конечно, на куче сена, — сказал Грабш. — В хорошую погоду можно и на улице.
— Нет! — разъярилась Олли. — Ты опять придумал такую же пещеру, только, может быть, посветлей! А я хочу жить, как все нормальные люди, например, жители Чихенау!
— Да они не нормальные, — заметил Грабш. — Нормальный-то как раз я.
Олли расплакалась и пригрозила, что уйдет с Салкой в Чихендорф к тете Хильде или в Чихау-Озерный к бабушке Лисбет. Остаток дня они не разговаривали.
Ночью им не давали спать мрачные мысли, и каждый слышал, как другой ворочается, вздыхает и не может уснуть.
Наутро за чашкой крепкого кофе Олли откашлялась и сказала:
— Ну ладно, на ванной я не настаиваю. Но туалет должен быть обязательно!
— Согласен, — сказал Грабш и подправил чертеж на стене пещеры.
— А спать мы будем на чердаке, — сказала Олли.
Грабш решил, что это блестящая идея, и они совещались и правили чертеж, стирая и рисуя заново, пока не продумали все до конца. Довольны остались оба: Грабш настоял на том, что новый дом не будет похож на тесный домик фрау тетушки, а Олли добилась, что он не будет похож на пещеру разбойника.
— Даже голова разболелась, — пожаловался Грабш.
— Нужно еще решить, где именно мы построим дом, — сказала Олли.
Они вышли из пещеры, осмотрелись, и скоро сомнений не оставалось: они построят его между пещерой и болотом.
Грабш с облегчением рухнул на кучу листьев. Но Олли не оставляла его в покое.
— А из чего мы построим дом? — спросила она.
— В лесу полно камней и деревьев, — ответил Грабш.
— А гвозди? А цемент? Инструменты?
— Награблю, — сказал Грабш, зевая. — Как же еще?
— Нет, только не разбой! — громко рассердилась Олли. — Хватит с нас ограбления поезда…
— Опять ты за свое, — протянул Грабш.
— А как мы вдвоем построим целый дом? — спросила Олли.
— У нас будет разделение труда, — ответил Грабш. — Очень простое. Ты будешь думать, а я делать грубую работу.
— Глупости, — сказала Олли. — Например, кто будет подавать потолочные балки? Нужны помощники. Давай подумаем как следует, где бы нам их раздобыть.
— Только не сейчас! — взмолился Грабш и схватился за голову. — На сегодня я думал достаточно.
— Хорошо, — согласилась Олли, — тогда подумаем завтра.
Карусель голышом, или Чертеж на стене пещеры
Когда Олли проснулась, Грабша нигде не было. Она покричала в сторону леса, даже сбегала к болоту. Но его было не видно и не слышно. Она уже покормила Салку и сварила кофе и тут только услышала, как возвращается из леса муж. Он громогласно сообщал на ходу:
— Привет, я принес пилу!
— С разбоя? — спросила она, не оборачиваясь.
— А откуда еще? — проворчал он. — И не простую, а с мотором. Только в нее вцепился лесоруб и не отдает. Что мне с ним делать?
Теперь Олли все-таки обернулась. И правда, Грабш обеими руками сжимал пилу, за которую с другой стороны крепко держался рабочий, мрачно глядевший по сторонам.
— Ясно, — сказала она. — Выбери подходящие деревья, и пусть он их спилит. А когда бревен хватит на дом, отпустишь его домой. Вместе с пилой.
Грабш радостно кивнул и ушел с пилой и рабочим. Скоро в лесу поднялся тарарам: завыла бензопила, затрещали ветки, зашумели падающие деревья.
— Не валите чересчур много леса, пусть и дебри останутся, — сказала Олли мужчинам, когда принесла им на обед вермишелевый суп с колбасой.
К вечеру наступила тишина. Грабш вернулся домой. Он улыбался до ушей. С бороды его капал пот.
— Бревна у нас теперь есть, — сказал он. — Роскошные балки! А паренька я после работы перенес через болото вместе с его пилой и отпустил. Ты бы видела, как он помчался!
— Бедняга, — пожалела его Олли. — Представляю, как ты его напугал.
Они прогулялись к водопаду. Лес зеленел, под ногами шуршала молодая трава, в болоте заквакали лягушки, и Грабш издал радостный вопль, прогудевший, как сирена линкора в тумане. Он сорвал с себя рубашку и штаны и встал под ледяной душ водопада. Олли тоже скинула всю одежду и встала под мокрую бороду Грабша. Ромуальд зафыркал, Олли завизжала, а вода брызгала во все стороны. Обратно они побежали в чем мать родила. И у пещеры остановились перевести дух.
— Давай танцевать, Ромуальд! — сказала Олли и закружила разбойника. — Весна, и скоро у нас будет дом! Прыгай выше, бандюган, у тебя это так мило выходит!
Разбойнику понравилось кружиться, он схватил Олли покрепче за руки и завертелся так быстро, что она оторвалась от земли и полетела вокруг него, пятками описывая круги.
— Мы превратились в карусель! — ликовала она. — И остальные нам теперь до лампочки!