Слава молчал.
– Ботаник ведь давно сказал нам, что у Никива дом с необычной пристройкой. Надо было проверить сразу.
– Мы решили, что он ее снес, – растерянно развел руками Ботаник.
– При чем тут Никив? – рассердился Слава. – Безобидный старик, я знаю его уже сто лет!
Я ткнула пальцем на экран. В доме Никива, точнее в квадратике, обозначавшем его, мигал наш «маячок».
Мальчишки наконец сорвались с места.
– Давай за ними? – предложила Вероника.
– Бегите, девчонки! – раздался из-за двери голос Нонны. – Редькин нас раскусил! Уже вызвал подмогу!
Она замолчала. Мы забрались на подоконник и спрыгнули.
Мы не нашли бы в темноте домик Никива, если бы не Слава с Ботаником, выскочившие на дорогу.
– Ушел! – крикнул Слава. – Опять ушел! Вот гад!
– А «маячок»? – выдохнула я.
– Он снял куртку. Вон, висит на штакетине.
Слава включил мобильный и осветил забор.
– Но самое главное, Гайка, что у Никива и правда есть пристройка. И ее скрывает яблоня. Я выбил дверь. Мы проникли в дом.
– Только входа в пристройку не нашли, – продолжил Ботаник, – всю стену ощупали.
– Пристройка с окнами?
– Маленькое окошко под крышей. Мы кричали, но оттуда – молчание. Снаружи есть дверь, но она плотно пригнана к стене и заперта изнутри.
– Может быть, Антон еще там! Лежит без сознания! – воскликнула я.
– Где Никив? – спросила Ника.
– Все еще лечит трубача, – ответил Слава, – записка на месте.
– Что вы теряете время? – разозлилась я и рванула к крыльцу. Ступеньки заскрипели под моими ногами.
– Гайка, подожди нас, – окликнул меня Слава, но не успел он подняться, как вдруг послышался шум подъезжающего автомобиля.
– Милиция! – ахнула Ника и присела на корточки, нырнув за кусты у калитки.
Я бросилась в дом и спряталась за створкой. Машина остановилась, хлопнули дверцы, и Славу осветили фонариками со всех сторон.
– Руки за голову! – гаркнул в рупор Редькин.
Он выследил нас. Двое молодых милиционеров подошли к Ботанику и Славе.
Кто-то дернул меня за край джемпера. Это Вероника ползком пробралась в дом. Одной рукой она придерживала клюку, чтобы та не волочилась по земле. Доски крыльца, конечно, заскрипели, но Слава громко разговаривал с Редькиным, и никто не обратил на это внимания. За дверью Ника встала с колен и тоже приникла к щели.
– Отличная юбка, – шепнула она, – в ней очень удобно перекатываться по земле.
Слава и Ботаник все пытались объяснить что-то милиционерам. Но те заламывали им руки и прикрикивали. Тогда Слава рассвирепел и принялся, как в кино, разбрасывать милиционеров крепкими ударами. Он уже почти освободил себя и Ботаника, и тут к нему подбежал Редькин, угрожающе замахнулся дубинкой, крикнув:
– Не валяй дурака! Иначе твою «Звезду» закроют!
Слава мрачно взглянул на него и отвернулся. Милиционеры обступили его.
– Что тут у вас происходит? – спросил Редькин.
– Не твоего ума дело, – грубо ответил Слава, – раньше надо было слушать.
– А где девчонки? – грозно надвинулся на него Редькин.
– Какие? – хмыкнул Слава.
– Которые с вами были!
– С нами? С нами не было никаких девчонок.
– Как не было? Они с Нонкой пришли в отделение.
– Вы их опишите, может, мы припомним, – предложил Ботаник.
Редькин замялся.
– Если вы не можете вспомнить, то как мы поймем, про кого вы говорите? – делано удивился Ботаник.
– Искусство макияжа, – прошептала Ника.
– Ладно, в отделение их, – велел Редькин милиционерам, – там разберемся.
– Харри ап, – прошептала Ника, – мы должны сами найти вход в пристройку.
Когда-то я возмущалась, что Вероника пытается верховодить нашим следствием, но сейчас ее командный тон успокоил меня и привел в чувство.
Одни канарейки спали, другие тихонько возились в садках и клетках. Курочка Ряба, словно узнав нас, съежилась и забилась в уголок.
– Смотри-ка, киднеперы уходили впопыхах, – прошептала Ника.
Тумбочка, на которой стоял поднос с кормом, лежала на боку, повсюду валялись перевернутые коробочки, под ногами хрустели семечки. На столе – грязная посуда.
– Даже ключ потеряли! Или просто выбросили за ненадобностью.
Ника нагнулась и подняла с пола поблескивающий ключ.
– Может, от входа в пристройку? – тоже шепотом спросила я. – Погоди, а где пристройка-то?
– Вон та стена выходит на яблоню, – определила Ника.
Она освещала нам путь мобильником. Мы осмотрели стену. Возле нее стоял шкаф, но как-то странно, боком. «Ага, – сообразила я, – это мальчишки двигали, пытались вход обнаружить». Но на стене ничего не простукивалось и не прощупывалось.
– «Я под ковриком»! – вспомнила я.
– В смысле?
– Так было написано во второй записке Антона. И у Юсуповых вход в пристройку тоже под ковриком. Мальчишки забыли об этом! Посвети-ка в углу…
Свет экрана телефона выхватил полосатый коврик. На нем стоял садок, а сверху лежало несколько книг. Я скинула книги на пол. Ника убрала садок, отбросила коврик. Под ним обнаружилась дверца в подпол. Ника протянула ключ, но он не потребовался: я легко подняла дверцу. Вниз вели ступени. По узкому проходу мы спустились и тут же поднялись в пристройку.
Комнатка – крошечная, свет от уличного фонаря еле-еле проникал в нее через мутное окошко, прорубленное под потолком. В углу – матрас, на полу валяются стаканчики из-под йогурта и детские печатки в форме разных животных. Я опустилась на матрас. Бедный Антон… Как же он тут жил? Наверняка простудился. Тут так сильно дует… Кстати, откуда дует-то? Окно ведь закрыто.
– Дай-ка твой мобильник, – попросила я шепотом.
Ника протянула мне телефон, а сама взяла в руки коробку из-под корма для канареек. В ней что-то звякнуло. Наверное, там лекарства, которыми лечили простудившегося Антона.
Я посветила мобильником в угол. Между матрасом и стеной была зажата детская книжка. «Карлсон». Я убрала книгу. За ней в стене оказалась дыра! Вероятно, ее прогрызли мыши, охочие до птичьего корма. Ага, теперь понятно, как Антон выпускал канарейку.
Ника протянула мне несколько маленьких пустых бутылочек, которые она выудила из коробки. Я взяла одну и поднесла к носу.
– Знакомый запах? – спросила Ника.
– Да! Мама давала мне такое лекарство перед экзаменом, когда я не могла уснуть. Только она капала мне в ложку две-три капли, а тут – несколько пустых бутылочек! За одну неделю!
Вот почему мальчика никто не услышал из проходивших мимо людей. Антон спал! Но где малыш сейчас?
– Гайка! Харри ап!
Найденным ключом Ника открыла дверь в стене.
– Перелезаем через забор, – скомандовала она, выскакивая наружу. – Нам надо на соседнюю улицу выбраться. Вдруг Редькин решит обыскать дом?
Я последовала за ней.
– Постой! – прошептала я Веронике, когда мы оказались на безлюдной улице рядом с черной «Тойтой», в которой никого не было. – У меня идея. Помнишь, Редькин сказал, что видел «маячок» в заброшенном парке? Может, Хаул вернулся туда?
Мы прошли немного вперед, возле соседнего дома снова свернули на Почтовую и понеслись по ней вниз. Милиционеры как раз заталкивали в машину Славу и Ботаника и не заметили нас.
– Не беспокойся, я найду парк, – пообещала Вероника, на ходу подтягивая юбку под мышки, – я проходила курс ориентирования на местности, когда была герлскаутом.
Я сжала руку Вероники. Второй такой подруги мне не найти.
Глава 20, в которой мы идем по следам желтой канарейки
Вот и парк. Липы-стражники угрожающе нависли над нами. Впереди зашуршала листва.
– Вот он! – воскликнула Вероника и нажала на кнопочку мобильного.
Сотовый высветил между деревьев фигуру. Но прятавшийся человек сразу нырнул в кусты справа от дороги.
– За ним! – скомандовала Ника. – На этот раз не уйдет!
Она бросилась в кусты за Хаулом. Я следом. Но тут…
– Ай! – закричала я.
Послышался треск ниток.
– Что с тобой?
– Зацепилась свитером за дерево… Не могу выпутаться…
– Нельзя терять времени. Догоняй!
Я осталась в темноте. Шуршание листьев удалялось. Я бессильно дергалась в разные стороны, пытаясь освободиться. Проклятый джемпер!
– Осторожнее с клюкой! – крикнула я вдогонку Нике. – Она стреляет, когда хочет!
Бах! И снова – бах! Что там такое? Тоторо, лесной дух, помоги…
– Не стреляй! – раздался мужской голос.
Это же Хаул!
– Ложись на землю! – приказала Вероника, но тут же ойкнула.
До меня донеслись звуки борьбы. Я рванулась изо всех сил. Нитки еще сильнее затрещали, и я, оставив дереву кусок джемпера, упала на землю. Потом подскочила, прислушалась. Тихо.
– Харри ап, хани! – позвала Ника. – А то он сейчас потеряет сознание от страха.
Я кинулась на зов подруги.
Возле поверженного Хаула сидела на корточках Вероника и придавливала его плечо коленом. В одной руке она сжимала клюку, в другой – сотовый, которым освещала бледное нервное лицо Хаула. Грязный подол юбки намотался на ноги Вероники, как тряпка на швабру, но та не замечала своего неопрятного вида, с гордостью демонстрируя мне пленника.
– Может, бегает он и лучше, но приемами борьбы не владеет.
– Как тебе удалось стрельнуть из клюки? Или все-таки она сама?
– Нет, хани. Я очень сильно сжала ручку и попала пальцем в какое-то углубление. Внутри клюки сначала что-то щелкнуло, как будто перезаряжалось, а потом и выстрелило. Потайной механизм.
– Ловко придумано, – кивнула я, пытаясь восстановить дыхание. – Ведь в момент опасности вцепляешься в клюку по-любому, вот и кажется, что она стреляет сама.
Отдышавшись, я тоже опустилась на корточки. Действительно, хлипкий паренек, наш ровесник. Как он может быть преступником?
– Я не виноват! – заныл Хаул. – Я говорил, что это может плохо кончиться!
– Где Антон? – перебила его я.
– С ними… – Парень указал в глубь парка. – Я не виноват, правда! Я им только имейл создал, они меня попросили… Как вы меня вычислили, не пойму!