Позже начиналась «специализация», которая определялась социальным статусом ребенка. Традиционным было разделение на земледельцев, ремесленников, дружинников и жрецов. Основы земледельческой науки подросток чаще всего постигал дома. Для обучения ремеслу его отдавали жить в семью мастера подмастерьем, и в это время ответственность за физическое здоровье и нравственное воспитание нес старший ремесленник. Будущие дружинники жили обособленно и обучались военному искусству в специальных укрепленных лагерях, где проводились тренировки.
А. Ржевская. Веселая минутка, 1897
Все родом из детства
Как бы ни были малы дети, родителям следует быть осторожными в словах. Никто не может знать точно, понимает ли вас ребенок. И если да, то как именно он поймет услышанное? Не стоит за глаза произносить то, что вы не сказали бы, глядя ему в лицо. Всего несколько неосторожных слов могут изменить характер маленького человека и повлиять на всю его дальнейшую жизнь.
«Сколько-нибудь связные воспоминания начинаются у меня лишь с того времени, когда мне было лет пять и когда мы жили в Калуге. Нас было тогда трое детей: сестра моя Анюта была лет на шесть меня старше, а брат Федя года на три моложе. <…>
Кончив урок, сестра тотчас опять прибегает к нам. С гувернанткой ей скучно, а у нас веселее, тем более, что к нашей няне часто приходят гости, другие няни или горничные, которых она угощает кофеем и от которых можно услышать много интересного.
Иногда заглянет к нам в детскую мама. Когда я вспоминаю мою мать в этот первый период моего детства, она всегда представляется мне совсем молоденькой, очень красивой женщиной. Я вижу ее всегда веселой и нарядной. Чаще всего вспоминается она мне в бальном платье, декольте, с голыми руками, со множеством браслетов и колец. Она собирается куда-нибудь в гости, на вечер, и зашла проститься с нами.
Лишь только она покажется, бывало, в дверях детской, Анюта тотчас подбежит к ней, начнет целовать ей руки и шею и рассматривать, и перебирать все ее золотые безделушки.
– Вот и я буду такая красавица, как мама, когда вырасту! – говорила она, нацепляя на себя мамины украшения и становясь на цыпочки, чтобы увидеть себя в маленьком зеркальце, висящем на стене. Это очень забавляет маму.
Иногда и я испытываю желание приласкаться к маме, взобраться к ней на колени; но эти попытки как-то всегда оканчиваются тем, что я, по неловкости, то сделаю маме больно, то разорву ей платье и потом убегу со стыдом и спрячусь в угол. Поэтому у меня стала развиваться какая-то дикость по отношению к маме, и дикость эта еще увеличивалась тем, что мне часто случалось слышать от няни, будто Анюта и Федя – мамины любимчики, я же – нелюбимая.
Не знаю, была ли это правда или нет, но няня часто повторяла это, не стесняясь моим присутствием. Может быть, это ей только так казалось именно потому, что она сама любила меня гораздо больше других детей. Хотя она одинаково вырастила нас всех троих, но меня почему-то считала по преимуществу своей питомицей и потому обижалась за меня за всякую оказываемую мне, по ее мнению, обиду. <…>
Не верь речам, верь своим очам.
Благодаря подобным рассказам во мне рано развилось убеждение, что я нелюбимая, и это отразилось на всем моем характере. У меня все более и более стала развиваться дикость и сосредоточенность».
С игрой и учение в радость
Бывают дети, которым учение дается легко, а успехи усиливают в них стремление познавать мир. Но что делать, если науки для малышей трудны? Нужно просто вспомнить, что детство – это время игры, а уж играть они согласны с раннего утра до позднего вечера! Если обучать ребенка, подавая все в занимательной, увлекательной форме, это будет в радость не только ему.
«Папенька поставил на стол табакерку. „Поди-ка сюда, Миша, посмотри-ка“, – сказал он. Миша был послушный мальчик; тотчас оставил игрушки и подошел к папеньке. Да уж и было чего посмотреть! Какая прекрасная табакерка! пестренькая, из черепахи. А что на крышке-то! Ворота, башенки, домик, другой, третий, четвертый, – и счесть нельзя, и все мал мала меньше, и все золотые; а деревья-то также золотые, а листики на них серебряные; а за деревьями встает солнышко, и от него розовые лучи расходятся по всему небу.
– Что это за городок? – спросил Миша.
– Это городок Динь-Динь, – отвечал папенька и тронул пружинку… <…>
Папенька вышел, а Миша остался над табакеркой. Вот он сидел-сидел над нею, смотрел-смотрел, думал-думал, отчего звенят колокольчики? <…>
Смотрит, золотой шатер с жемчужною бахромою; наверху золотой флюгер вертится, будто ветряная мельница, а под шатром лежит царевна Пружинка и, как змейка, то свернется, то развернется и беспрестанно надзирателя под бок толкает. <…>
Игра – в значительной степени основа всей человеческой культуры.
Он наклонился и прижал ее пальчиком – и что же? В одно мгновение пружинка с силою развилась, валик сильно завертелся, молоточки быстро застучали, колокольчики заиграли дребедень и вдруг пружинка лопнула. Все умолкло, валик остановился, молоточки попадали, колокольчики свернулись на сторону, солнышко повисло, домики изломались… Тогда Миша вспомнил, что папенька не приказывал ему трогать пружинку, испугался и… проснулся.
– Что во сне видел, Миша? – спросил папенька. <…>
– Да видите, папенька, – сказал Миша, протирая глазки, – мне все хотелось узнать, отчего музыка в табакерке играет; вот я принялся на нее прилежно смотреть и разбирать, что в ней движется и отчего движется; думал, думал и стал уже добираться, как вдруг, смотрю, дверка в табакерку растворилась… Тут Миша рассказал весь свой сон по порядку.
– Ну, теперь вижу, – сказал папенька, – что ты в самом деле почти понял, отчего музыка в табакерке играет; но ты это еще лучше поймешь, когда будешь учиться механике».
Воспитание детей есть только самосовершенствование, которому ничто не помогает столько, как дети.
Дитя родителям оказывает благодарность покорностию и почтением.
От пятилетнего ребенка до меня только шаг. От новорожденного до меня страшное расстояние.
Крестьянин богатеет не деньгами, а детьми.
И воспитание, и образование неразделимы. Нельзя воспитывать, не передавая знания, всякое же знание действует воспитательно.
Нет столь дурного человека, которого бы хорошее воспитание не сделало лучшим.
Воспитателю надо глубоко знать жизнь, чтобы к ней готовить.
Правила воспитания суть первые основания, приуготовляющие нас быть гражданами.
Ищи подход
Методы воспитания нередко становились камнем преткновения. На протяжении веков каждый народ растил своих детей так, как считал нужным, хотя иногда принятое в одной части света глубоко удивляет в другой. Но на самом деле все просто: в воспитании к каждому нужно искать свой подход. И чем талантливее воспитатель, тем больше пользы ребенку.
«И вот свершилось: я не удержался на педагогическом канате. В одно зимнее утро я предложил Задорову пойти нарубить дров для кухни. Услышал обычный задорно-веселый ответ:
– Иди сам наруби, много вас тут!
Это впервые ко мне обратились на „ты“.
В состоянии гнева и обиды, доведенный до отчаяния и остервенения всеми предшествующими месяцами, я размахнулся и ударил Задорова по щеке. Ударил сильно, он не удержался на ногах и повалился на печку. Я ударил второй раз, схватил его за шиворот, приподнял и ударил третий раз.
Я вдруг увидел, что он страшно испугался. Бледный, с трясущимися руками, он поспешил надеть фуражку, потом снял ее и снова надел. Я, вероятно, еще бил бы его, но он тихо и со стоном прошептал:
– Простите, Антон Семенович…
Мой гнев был настолько дик и неумерен, что я чувствовал: скажи кто-нибудь слово против меня – я брошусь на всех, буду стремиться к убийству, к уничтожению этой своры бандитов. У меня в руках очутилась железная кочерга. Все пять воспитанников молча стояли у своих кроватей, Бурун что-то спешил поправить в костюме.
Воспитание – великое дело: им решается участь человека.
Я обернулся к ним и постучал кочергой по спинке кровати:
– Или всем немедленно отправляться в лес, на работу, или убираться из колонии к чертовой матери!
И вышел из спальни. <…>
К моему удивлению, все прошло прекрасно. Я поработал с ребятами до обеда. Мы рубили в лесу кривые сосенки. Ребята в общем хмурились, но свежий морозный воздух, красивый лес, убранный огромными шапками снега, дружное участие пилы и топора сделали свое дело.
В перерыве мы смущенно закурили из моего запаса махорки, и, пуская дым к верхушке сосен, Задоров вдруг разразился смехом:
– А здорово! Ха-ха-ха-ха!..
Приятно было видеть его смеющуюся румяную рожу, и я не мог не ответить ему улыбкой:
– Что – здорово? Работа?
– Работа, само собой. Нет, а вот как вы меня съездили!