Но тут в оконном проеме показался ботинок. Перелетев раму, он прицельно ударил сторожа каблуком между глаз. Опешивший старик охнул, на секунду хватка его стала слабее. Этого мгновения Мишкину хватило, чтобы освободиться. Он присел, уворачиваясь от второй руки. И уже с разворота отточенным приемом вскинул сначала руку, а вслед за ней ногу. Сторож, не ожидавший такого сопротивления, упал на пол.
С этого момента все происходящее перестало быть замедленными кадрами кино.
Мишкин бросился обратно к окну, столкнул замершую на подоконнике Морковкину обратно на улицу, и вслед за ней выпрыгнул сам.
– Там сторож! Бежим! – выдохнул он, исчезая в ближайших кустах.
– Откуда он здесь? – удивился Борька, устремляясь следом за ним. – Вчера его не было.
– Не было – появился. – Коля еле переводил дух. – Это, наверное, из-за разбитого окна в спортзале, – догадался он. – Испугались, что все мячи у них потаскают, вот и решили сторожа на ночь оставить.
Сзади за ними никто не бежал, поэтому можно было остановиться и отдышаться. Мишкин в изнеможении опустился на землю. После столкновения со сторожем колени у него все еще дрожали. Рядом сопел Веселкин. Одна Сонька хранила спортивную выдержку и спокойствие. По опавшей листве прошуршали ботинки, левый немного прихрамывал.
– Так, может, вы сторожа за оборотня оба раза принимали? – осведомилась Морковкина, вставая в «позу Наполеона» – скрестила руки на груди, а ногу отставила чуть в сторону.
– Скажешь тоже!.. – начал Мишкин, но его перебили.
– Ну куда, куда вы убежали? – чуть не рыдая, кричал Эдик, продираясь сквозь ветки. – Надо было наверх идти, а не прыгать обратно. Кто же так поступает?
– Ты журнал отнес? – накинулась на него Морковкина.
– Какой журнал? – уперся скелет. – Я не знаю, где находится ваша учительская. В наше время она была на первом этаже…
– Так ты здесь учился? – хором спросили ребята.
Повисла тишина. Эдик дернулся из стороны в сторону, пытаясь подобрать слова.
– Э-э-э, – выдавил он из себя. – Я хотел сказать, что в моей школе учительская была на первом этаже. А как здесь, я не знаю.
– И где же ты учился? – хитро сузив глаза, спросила коварная Сонька.
– Не здесь. Далеко, – заспешил покойный Зайцев. – В другом городе.
– Еще скажи, в другой стране, – встал рядом с ним Веселкин. – Емельяныч, не мути воду! Быстро говори, как все было!
– Вы о чем? – воскликнул скелет, загораживаясь от ребят руками. – Я вас не понимаю!
– Ага! На «вы» перешел! – Сонька схватила его за костлявый локоть. – Быстро колись, что ты об этом деле знаешь!
– Что я могу знать, когда я только что появился? – продолжал упираться Эдик, пытаясь отцепить от себя Сонькины пальцы. Но хватка у Морковкиной была железная.
– Так где была учительская в ваше время? – противным голоском проблеяла Сонька.
– Ничего не знаю. – Покойный Зайцев перестал дергаться и, как партизан на допросе, гордо вскинул вверх подбородок.
– Нехорошо маленьких обманывать, – с чувством произнес Веселкин.
– Кого я обманул? – с искренним удивлением спросил Эдик. – Никого не обманул! Я просто не хочу туда один идти… – Он вдруг осекся.
Повисла неловкая пауза.
– Значит, ты хочешь идти туда вместе со всеми? – медленно начала Сонька. – Чтобы всех нас сдать этим упырям?
Зайцев вертел головой из стороны в сторону, щелкал челюстью, но нужных слов подобрать не мог.
– Какие упыри! – выдавил он из себя. – Там обыкновенный сторож сидел!
– Держите его, я сейчас приду, – скомандовала Морковкина, исчезая в кустах.
Ребята с двух сторон подхватили вяло сопротивляющийся скелет. Сонька тем временем пробралась обратно к школе, вскарабкалась на подоконник и заглянула в темноту холла первого этажа.
– Не толкайтесь, ведите себя тихо! – раздалась визгливая команда. – Вы их спугнете.
– Муза Ивановна, вы стоите на моей руке, – хныкал женский голос.
– А вы, Ольга Ароновна, перестаньте опускаться на четвереньки, это меня раздражает.
– А вы не пихайтесь! Так я никогда не найду свои глаза.
– Ты опять встал на мое место, – басил низкий мужской голос.
– Нет, это ты на моем! – ревел в тон ему другой мужской голос.
– Замолчите, миленькие мои! – упрашивал третий. – Они же нас услышат…
Вдруг перед Сонькиным лицом промелькнула темная тень, послышалось кошачье шипение. Морковкина скатилась с подоконника и побежала обратно.
– Так и есть! – торжественно произнесла она, вернувшись к ребятам. – Нас ждут! А ну, быстро говори, что задумал! – с кулаками набросилась она на сникшего Зайцева.
– Только не бейте! – воскликнул он, заламывая руки. – Я все скажу!
– Монолог номер два! – с сарказмом произнесла Сонька. – Послушаем.
Она ногами собрала небольшую кучку листьев и удобно на ней устроилась. Мальчишки отпустили Эдика и отошли назад.
– А что такое «монолог»? – шепотом спросил Мишкин.
– Совсем темный? – хмыкнул Веселкин. – Книжки читай больше!
– Мне книжки не нужны, – насупился Колька. – Я человек физического труда, спортом занимаюсь.
– Ну-ну, – покачал головой Борис. – Только ты с твой твердокаменной головой мог влипнуть в такую историю! «Монолог» это когда один говорит. Понял?
– И никто его не перебивает? – искренне удивился Колька.
– Он обычно сам с собой говорит, там перебивать некому, – успокоил его приятель.
– Тишина на заднем плане, – прикрикнула на них Сонька. – Давай, Эдик, мы слушаем.
– А что вы хотите? – встряхнулся всеми своими косточками скелет. – Думаете, так легко из могилы вылезти? Это вам хорошо – сунули журнальчик и пошли. А я?
– Отвлекаешься, Емельяныч, – остановила излияния Зайцева Морковкина. – Рассказывай, где ты с ними встретился и при каких обстоятельствах!
Мишкин в очередной раз восхитился умением своей дамы сердца разговаривать со взрослыми, но сразу же расстроился – ему до Соньки было далеко.
– А что рассказывать? – пожал плечами Эдик. – Никто меня никогда не любил. В школе дразнили, дома старший брат от телевизора гонял. Короче, никакой жизни. Помер, думал, отдохну. Так нет же! Суют мне журнал. А следом тетка приходит с зелеными кошачьими глазами…
– В черном? – нахмурился Колька, вспоминая пустынное кладбище и женщину около свежеокрашенной оградки.
– Знаете ли, на том свете темно, разглядывать нечего! А будете меня перебивать, я вообще ничего не скажу!
– Ну да, у тебя же монолог, – с солидным видом кивнул Мишкин.
Сонька с Борисом захихикали. Скелет обиженно засопел.
– А чего вы дразнитесь? Я вообще не буду говорить! Понятно?
– Эдик… – медленно произнесла Сонька, показывая ему увесистый кулак.
– Ладно, ладно. Чего сразу кричать? Все правильно! Учился я здесь, в 344-й школе! Бр-р-р-р, мрачное время. Я как тетку эту увидел, сразу понял – училка. И смотрит пристально, и говорит так, что даже слова не вставишь! Она и адрес твой, – он кивнул в Колькину сторону, – сказала, и с того света вывела… Короче, велела она найти Колю Мишкина. Двенадцать лет, невысокий, коренастый, лицо круглое, нос картошкой, губы пухлые, на подбородке ямочка, волосы прямые лохматые, ум недалекий, сообразительность слабая…
– Но-но, – этого Мишкин вытерпеть уже не смог. – Ты по делу говори, а кто тут сообразительный, мы потом решим.
– В школу она велела тебя привести, – в который раз вздохнул скелет. – И на руки ей лично сдать. Ну а если там еще кто подвернется, то и от них не откажутся.
– И что они собирались с Колей Мишкиным делать? – спросила Сонька.
– Мне не докладывали, – зло бросил Зайцев. – Я все сказал. А теперь держите свой журнал! Я с ним больше таскаться не намерен.
И он ловко сунул свою ношу в руки нерасторопного Мишкина. Как только журнал оказался у Кольки, рядом с ним возник очкастый Женька Краскин с перьевой ручкой наготове.
– Тебя здесь только не хватало, – отмахнулся от него Мишкин.
Но тут из журнала вынырнула Вика Будкина и с осуждением покачала головой.
– И ты туда же? – возмутился Колька.
Призрачные фигуры сыпались из журнала один за другим. Вскоре весь класс был в полном сборе. Мелькнул среди них и Юлий Чернов.
Зайцев вертел головой на триста шестьдесят градусов, руками отстраняясь от привидений.
– Не нравится? – заметил это Колька. – А раз не нравится, то сам держи!
Он снова всучил скелету журнал. Ученики тут же пропали.
– Колясик, ты гений! – подпрыгнула Морковкина. – Эдик, топай в школу. Раз ты ее знаешь, то быстро найдешь учительскую. Третий этаж, дверь прямо. Дуй! Вернешься, будем чай с пряниками пить.
– Не хочу я пряники! – чуть не плача воскликнул скелет, бросая журнал себе под ноги. – Отстаньте от меня! Я домой хочу!
Вокруг снова стали бродить ученики. Женя Краскин, усевшись на землю, отвинчивал колпачок своей ручки.
– Бери! – с угрозой произнесла Сонька, делая строгое лицо.
Эдику ничего не оставалось, как снова поднять журнал, отобрав его у очкастого Краскина, который уже нацелился дописать Колькино имя в графе.
– Я боюсь, – признался покойный Зайцев. – Вдруг они меня съедят?
– Ты уже помер, тебе бояться нечего, – успокоила его Морковкина.
Скелет прижал к себе журнал и шагнул в кусты. Ребята побежали за ним. Они видели, как, хорошо освещенный луной, он прошел школьный двор и сквозь стену проник в здание.
Долгую минуту ничего не происходило. Вдруг школа залилась ярким светом. То тут, то там озарялись окна кабинетов, замигал свет на первом этаже. На крыше появилась иллюминация.
– Это что, в честь возвращения журнала такой праздник? – хмуро спросил Веселкин.
– Встретимся, я ему в лоб дам, – мрачно пообещала Морковкина, разминая кисти рук.
– Если встретитесь, – с сомнением произнес Колька. – После такого фейерверка…
Он не договорил, потому что над зданием школы действительно взлетел фейерверк. Порыв ветра пригнул кусты. В очередной яркой вспышке они увидели, как на крыльце появилась высокая черная фигура. В следующую секунду через двор метнулась черная кошка.