Мы сидели впятером на промерзшем сене и смотрели друг на друга, подсвечивая фонариками.
– Так, давайте разделим чердак на зоны, чтоб не мешать друг другу, и начнем поиски, – предложила Валя.
– О! Глашка, я твое кольцо нашел! – Юрка нагнулся и ткнул фонариком в сено, там что-то блеснуло. – Смотри-ка!
Он держал двумя пальцами старинный перстень в затейливой оправе, казалось, что и оправа и камень черные.
– Я так и знала! – прошептала Валя. – Он нас заморочит…
Выхватив приманку, я зашвырнула ее подальше:
– Это не мое!
Юрка обиделся и пожал плечами:
– Чего выкинула-то? Клевая гайка, я б носил…
Я тихонько застонала.
– Да вот он, недалеко упал, – Серега поднял еще один перстень, крупнее и затейливее предыдущего, и отдал Юре.
– Парни, мы сюда не за этим пришли, – Раечка отобрала у Юры перстень. – Нам не надо! – крикнула, бросая за спину.
– А за чем? – удивился Серега.
Объяснять не было смысла.
– Вот что, вы оставайтесь здесь и караульте, а мы сами найдем, – распорядилась я. – Раечка, ты ищи слева, Валя, ты – справа, я полезу в центр, там у этой твари было гнездо.
– Еще чего, это опасно! – не согласилась Валя. – Пусть парни тут сидят, Рая за ними присмотрит, а мы вместе полезем.
– Ладно…
И мы с ней поползли в глубь сеновала, извиваясь ужами.
– Где-то тут была яма, такая, будто воронка, там я и нашла вязанку.
– Значит, найдем, – Валя упорно пробиралась вперед.
Мы переворошили все сено, излазили весь чердак, вдоль и поперек – ничего.
Добравшись до противоположной стены, уставшие и чихающие от пыли, легли на спины, чтоб передохнуть.
– Он нас путает, – сказала Валя. – Он здесь, я его чую!
– Конечно, здесь, раз перстни подбрасывает.
– Как его заставить показаться?
– Не знаю… А надо? Что мы с ним делать-то будем?
– Ну, спросим, чего ему от нас надо, – неуверенно предположила Валя.
– Так он тебе и ответил… Как думаешь, сколько мы тут уже ползаем?
– У тебя телефон, посмотри…
Я взглянула на экран – полночь…
Мы услышали далекий и заунывный бой часов. Чердак наполнился призрачным бледным светом.
– Что-то мне не по себе, – призналась Валюшка, стуча зубами.
– Мне тоже…
Мы прижались друг к другу, не смея пошевелиться, и даже дышали через раз.
Внезапно под нами разверзлась глубокая воронка, сено закрутилось, как водоворот, затягивая нас, и мы, не в силах удержаться, съехали вниз.
Мы так громко визжали, что должны были разбудить не только моих деда с бабушкой, но и всю деревню.
Но сено полностью заглушило наши вопли.
Воронка, затянув нас, сомкнулась, заключив в кокон.
Валюшка, зажмурившись, бормотала «мамочки-мамочки…». Мы вцепились друг в дружку – не оторвать.
– Валя! – прозвучало едва слышно, будто сено шевельнулось.
Я заставила себя открыть глаза.
Она стояла напротив – черные волосы, высокая прическа, красная кофта, узкая юбка – мертвая молодая бабка Лида, точь-в-точь как на старой фотографии, и протягивала высушенную травяную вязанку:
– Валя, помоги мне!
Сама не знаю, откуда у меня взялись силы и храбрость, но я выхватила вязанку из призрачных рук.
– Уничтожь это! – взмолилась бабка Лида.
Ее начало корчить, она дико завыла, изогнулась, из спины ее выросли черные перепончатые крылья, хребет покрылся острыми зубьями, голова вытянулась, и вместо измученного мертвого лица на нас оскалилась мерзкая костистая морда, зубастая, с пылающими глазищами.
Чудовище взмахнуло когтистой лапой, стараясь вырвать у меня вязанку. Валя опять закричала в ужасе. А я разозлилась, как в своем сне:
– Пошла прочь!
Тварь полыхнула пламенем и зловонным дымом, я, почти теряя сознание от удушья, вспомнила слова молитвы, но произнести их уже не успевала:
– Господи, помилуй!..
На краю ускользающего сознания услышала издалека:
– Глаша! Валюшка!
Не помню, как мы оказались внизу под лестницей, кто-то усиленно растирал мне лицо снегом. Я смогла дышать и открыла глаза.
В воздухе пахло гарью.
– Где я?
– Жива, слава богу! – узнала я голос Ксюшы.
– Ксюх, ты откуда взялась?
– Прибежала! – Кто-то из ребят подсветил фонариком, и я увидела, как счастливо улыбается подруга. – Я успела, успела!
– А Валя? – Я села, оглядываясь.
– Здесь, – она закашлялась. – Что с нами было?
– Вот! – Я протянула ей измочаленную травяную вязанку.
– Не трогай! – Ксюша выхватила ее и начала брызгать чем-то из пластиковой бутылки.
– Что ты делаешь?
– То, что надо было сделать с самого начала, – объяснила она, – уничтожаю ловушку.
– Это у тебя что, святая вода? – удивилась я. – Откуда?
– Из церкви…
– А почему гарью несет?
– Чердак горит, – сказал Серега. – Прикинь, мы такие сидим, вас все нет, как провалились, наверное, час сидели, я окоченеть успел! И вдруг чую – дымом тянет. Сначала решил – из трубы: ну, бывает. А Юрка меня в бок тычет и говорит – сено занялось, сгорим! Давай девчонок вытаскивать. Райка – та совсем уснула, ну мы ее вытолкали, а сами – сено вышвыривать наружу. А вас-то нет! Нам не до смеху – живыми бы остаться. Как вдруг Ксюха, откуда ни возьмись. Ворвалась на чердак и давай водой поливать.
– Ага, – подхватил Юрка, – и «Отче наш» шпарила как заведенная! Тут мы вас и нашли, в самой глубине закопались, лежите как мертвые… А сено вокруг вас выгорело, как вы сами-то не сгорели, не пойму…
Я с трудом поднялась на ноги, голова кружилась.
– Ксюха, как ты догадалась в церковь пойти? – спросила.
– Рождественский сочельник, – ответила она. – Нечисть больше не может куражиться, выметает ее под праздник из нашего мира.
Она с усилием начала разрывать вязанку, бросая ошметки на снег:
– Все, больше нет проклятой вязанки, – сказала, – давайте сожжем остатки.
Мы собрали подгоревшее сено, соорудили за огородом костер и спалили ловушку на черта, в которую попалась Валина бабка Лида.
Потом еще возились с выброшенным с чердака сеном, затаскивая его обратно.
Эпилог
Я крепко проспала почти до обеда, как говорится, без задних ног.
Бабушка почему-то не разбудила меня и не устроила головомойку за испорченное сено.
Они с дедом обсуждали происшествие, приписав чуть не случившийся пожар случайности – мол, наверно, из трубы уголек выстрелил и попал на чердак сарая, сено чуть не занялось, но быстро потухло. Просто чудесное спасение!
И как они не заметили истоптанный двор, сажу и клочья травы…
Выйдя на крыльцо, я зажмурилась от яркого солнца. Весь двор был ослепительно бел и чист. Под утро пошел снег и покрыл все сотворенное нами безобразие.
Позвонила Раечка:
– Ты как?
– Вроде нормально…
– А твои?
– Представляешь, не заметили…
– Колю выпустили!
– Ой, вот это радость! Значит, он здоров?
– Врач сказал, праздники же, чего ему в больнице лежать, велел после зайти.
– А остальные как?
– Мы это… решили все в церковь на ночную службу пойти. Ты с нами?
– С вами, конечно!
– Здорово! Валюшке скажешь?
– Обязательно!
Валя зашла уже после обеда, глаза счастливые:
– Получилось, – сказала. – Мои помирились, как будто и не было ничего, представляешь!
– Я очень рада за тебя… если честно, не верится, что мы все это пережили…
– А мне бабка Лидка приснилась, – понизив голос почти до шепота, рассказала Валя. – Говорит, спасибо, что спасли, и друзей обязательно поблагодари. И вот еще, смотри, что нашла…
Она достала из кармана сложенный вчетверо тетрадный листок.
– Что это?
– Послание от бабки Лиды, – ответила Валя. – Знаешь, где было? – В ее альбоме с фотографиями лежало. После ее смерти дом и что можно было продать продали, но кое-какие вещи остались – хорошо, мать не выкинула. Вот утром полезла в шкаф, а он на меня сверху и свалился. Хорошо, не зашиб. На пол хлоп! – и раскрылся, смотрю: бумажка эта валяется. Я прям как почувствовала, развернула, а там…
Пожелтевший от времени тетрадный листок в клетку был плотно исписан корявыми крупными буквами:
Так вот, Валя, наказываю тебе: никогда не связывайся с нечистым, что бы ни посулил он тебе, иначе жизнь твоя превратится в ад еще до смерти. Как у меня было: по молодости очень замуж хотела, а жениха все не было, испугалась в девках остаться, и тут дернул меня черт, вроде в шутку, поймать нечистого в ловушку, заставить исполнять желания. На Ивана Купалу сплела я вязанку с заговором, загадала себе жениха, спрятала на сеновале, да и забыла.
Вскоре замуж вышла за твоего деда. Родились у нас дети.
Как вдруг явился он, и с вязанкой заговоренной, – плати, говорит, я твое желание исполнил, теперь твой черед, а не то погублю всю твою семью! Я-то дура была, испугалась – так он и поймал меня. А потом уж всю жизнь мне сломал, сколько я зла людям сделала по его указке – не пересказать.
Хотела освободиться, вязанку уничтожить, да он ее спрятал, а сам смеялся: мол, ищи иголку в стогу сена.
Не попадись ему, Валя! Мне все одно погибать, так хоть вас спасу…
На этом запись обрывалась.
Мы с Валей помолчали.
– Жалко ее, – призналась соседка. – Как представлю… я прочитала и к мамке пошла – спросить: отпевали бабу Лиду? А она и не знает. Надо бы панихиду заказать… Я сама закажу, раз уж так.
Она говорила и говорила, а я так и не могла до конца осознать, что вот мы, ничего не умея, не зная и не понимая, спасли человеческую душу. Если это правда, значит, совершилось настоящее чудо.
Елена АрсеньеваНикто из преисподней
Мана манит, да Бог хранит.
…Смеркалось. После вчерашнего обильного снегопада некоторые могилы были заметены чуть ли не вровень с оградками. Дорожка кончилась.