Какое-то мгновение Валюшка болталась в воздухе, а рука подтягивала ее все ближе к стволу. Тут Валюшка разглядела, что это не просто ствол березы, а тело… тело женщины. А смотрит на нее – лицо березы! А держит ее – рука березы!
В следующую секунду ее что-то сильно рвануло, березовое лицо исказилось от разочарования, у Валюшки захватило дух, а потом она обнаружила себя стоящей на снегу. Рядом оказался взлохмаченный Никто, и Валюшка поняла, что он совершил свой очередной невероятный прыжок, чтобы вырвать ее из рук березы.
Лев, вернувшийся на футболку хозяина, смотрел на Валюшку с почти человеческим сочувствием.
– Чт-то эт-то? – пролепетала она, стуча зубами то ли от страха, то ли в ознобе. – Чт-то эт-то было?!
Никто не успел ответить.
– Древница, – прозвучал надтреснутый тихий голос. – Древница это была!
Никто и Валюшка разом обернулись и увидели маленького пузатенького старичка, одетого во все белое. Даже лапоточки у него оказались белыми! Щекастая физиономия была исполнена невероятного добродушия.
За его спиной тянулась цепочка следов.
– У березок хозяйки есть, – пояснил он. – Древницами зовутся. Зимой спят вместе с березками, тоже оледенев, как и те. А вы одну древницу разбудили, вот она и вцепилась в тебя, решив, наверное, спросонок, что лето настало, девки пришли ветви на березках завивать.
– Зачем? – тупо спросила Валюшка.
Да уж, отупеешь тут небось, страх за страхом испытывая!
– На Вознесенье всякая девка завивает березку: если та не завянет до Троицы, значит, девка выйдет замуж в этом году, – сообщил старичок.
– Кто вы? – спросил Никто.
Старичок бросил на него быстрый взгляд и сказал:
– Аукой меня зовут. Не слыхал?
Никто задумчиво качнул головой:
– Вроде нет…
– Ну и ладно, – улыбнулся старичок. – Все еще впереди! Аука я, значит. Живу в лесу зимой и летом. Тут неподалеку у меня избушка. Ох, до чего у меня хорошо! Стены золотым мхом проконопачены, помело – медвежья лапа. А что всего лучше – у меня тепло! И самоварчик пыхтит – вода круглый год от талого снега. Девчоночке-то обязательно согреться надо. Видать, лихоманка к ней прицепилась. Скорей, скорей в тепло!
– Д-да! – простучала зубами Валюшка. – Я обязательно, обязательно должна согреться! И чаю горячего ужасно хочется!
– С медком, а то с малиной сушеной заварим! – посулил Аука. – Идите за мной не медля.
И он споро зашагал в глубину леса, аккуратно ступая в свои следы.
– Идем, Никто! – позвала Валюшка и, не дожидаясь ответа, пошла за старичком.
Однако хоть и меленькие шажки делал он, но поспеть за ним оказалось очень трудно, да и в следы его Валюшка почему-то попадала с трудом. Она так сосредоточилась на этом, что на какие-то минуты обо всем забыла и вспомнила, только нечаянно налетев на дерево.
Огляделась – да так и ахнула. Вокруг толпились – откуда они только взялись?! – корявые деревья с потрескавшимися стволами. Рядом лежали груды бурелома, а кое-где валялись целые полосы вырванных с корнем деревьев. Почему-то не было видно ни Ауки впереди, ни Никто позади, да и следы добродушного старичка исчезли.
– Ау! – закричала Валюшка испуганно, и совсем близко немедленно отозвался знакомый голос:
– Ау! Ау!
Валюшка побрела в ту сторону, увязая в снегу и недоумевая, как же так вышло, что она забрела в какой-то бурелом и сбилась со следа Ауки. И куда Никто подевался, интересно знать?
– Никто! – окликнула она, однако ответил ей все тот же добродушный стариковский голос:
– Ау! Ау!
Странно: звучал он вообще с другой стороны, а не оттуда, куда направлялась Валюшка.
– Ау! – крикнула она, начиная паниковать, и, к ее изумлению и ужасу, голос Ауки зазвучал сразу со всех сторон, то приближаясь, то отдаляясь:
– Ау! Ау! Ау!
Валюшка заметалась меж деревьев, обходя бурелом, и завопила отчаянно:
– Да где же вы?! Никто! Аука! Ау!
И вдруг до нее донесся не то скрип, не то стон.
Валюшка обернулась и увидела, что корявое дерево, стоящее рядом, так и гнется, так и дрожит, словно его корежит от боли. Другие деревья тоже тряслись, словно в лихорадке, а некоторые издавали настолько свирепый скрип, что можно было подумать, будто это рычат дикие звери. Их ветви, словно узловатые, черные, недобрые руки, тянулись к Валюшке, явно намереваясь вцепиться в нее. Несколько стволов источали какой-то черный дымок. Разнесся омерзительный запах гниения, от которого Валюшка начала кашлять еще сильней, чем раньше. Ей казалось, что этот дым буквально впивается в горло!
Вдруг раздалась громкая и тяжелая поступь, словно откуда-то надвигалось огромное существо. Промерзшая земля так и задрожала, и Валюшка увидела, что к ней приближаются еще несколько деревьев, выбрасывая из земли корни и разметая снег, круша и ломая все на своем пути. Бурелом разлетался под их напором будто кучка спичек!
Никогда не думала Валюшка, что деревья могут сойти с ума, но эти имели вид совершенно бешеный!
В первое мгновение она обрадовалась, что деревья передерутся между собой и не обратят на нее внимания, однако через миг поняла, что бешеные пришельцы тоже рвутся к ней и жить ей, похоже, остается считаные мгновения.
Валюшка даже закричать не могла, чтобы позвать на помощь, потому что вонючий черный дым забил легкие, нос, рот…
«Никто! – подумала она в отчаянии. – Ну как же ты мог меня бросить?!»
– Я здесь! – закричал в это мгновение Никто, зависая над ней в прыжке, однако свирепо растопыренные ветви бешеных деревьев вцепились в его ноги и едва не стащили вниз.
Тогда за его спиной развернулись крылья, не давая упасть. Однако деревья так буйно размахивали своими корявыми, но тяжелыми сучьями и ветвями, что Никто не смог увернуться и одно крыло его бессильно повисло.
Из последних сил взмахнув другим крылом, Никто почти рухнул на снег позади деревьев и, прежде чем они смогли повернуться и ринуться к нему, с силой рванул на груди свою футболку.
Что-то ослепительно сверкнуло, и из груди Никто вырвался комок пламени. Ударился в снег, который сразу зашипел и пошел паром, и оказался уже знакомым Валюшке львом, стражем ада! Только теперь он был не простым львом, а огненным, и каждый рык его был клубом огня, ударявшим в деревья и сжигавшим их дотла. Первыми вспыхнули те, гниль которых едва не задушила Валюшку, и ей на мгновение стало легче дышать, но только на мгновение – таким жаром и дымом заволокло все вокруг.
Некоторые бешеные деревья кинулись сражаться со львом. Конечно, они загорались, однако их сучья успевали нанести льву столь чувствительные удары, что он то рычал, то визжал от боли. В ярости лев изрыгал все более мощные клубы пламени, ничего не видя вокруг себя, и Валюшка с ужасом осознала, что тот, кого послал Никто, чтобы спасти ее, может ее погубить!
В этот миг она с трудом расслышала за ревом пламени крик Никто:
– Беги ко мне! Скорей! Сюда!
Его темный силуэт расплывался и дрожал в жарком мареве, словно плавился. Казалось, он находится ужасно далеко, и Валюшка с ужасом осознала, что ей придется бежать к нему через огонь.
Но она же сгорит!
– Нет! Я боюсь! – закричала она.
И вдруг сквозь треск и рев пламени до нее донесся яростный собачий лай.
В полной уверенности, что начался предсмертный бред, Валюшка оглянулась и увидела огромного черного пса, который выскочил из леса и уже был готов вбежать в огонь.
Вбежать в огонь, чтобы добраться до нее!
– Скорей сюда! – снова завопил Никто, и Валюшка кинулась к нему, закрывая лицо руками.
На миг пламя вокруг вскипело – и тотчас в лицо ударила стужа, которая, как показалось Валюшке, стала еще сильней, особенно после того, как она разогрелась, нет – раскалилась в огне.
– Ты жива? Слава богу! – бормотал Никто, тормоша Валюшку. – Господи, как же я перепугался, когда вспомнил, кто такой этот Аука, и понял, куда он тебя может завести!
– А я думала, ты меня бросил, – бормотала Валюшка, вцепившись в него обеими руками и с ужасом глядя на зияющую на его футболке дыру. – А с твоим львом… с ним нечего не случится? Он вернется?
– Все будет хорошо, – ободряюще кивнул Никто. – Мой лев вернулся туда, где должен быть. И змейка тоже. Но не ко мне…
– Значит, мы остались без защитников? – всхлипнула Валюшка. – Как же мы теперь?!
– Ну, еще есть… – начал было Никто, однако осекся, махнул рукой и бодро воскликнул: – Да я и сам очень даже ничего, даром что ни ангел, ни черт! Вот жаль только, что оплошал – поздно вспомнил, кто такой Аука.
– А кто он такой? – испуганно спросила Валюшка.
– Довольно злобный лесной дух, – вздохнул Никто. – В отличие от прочей природной нечисти – ну леших там, водяных, русалок – он зимой не спит. Самое милое для него дело – завести путника в глушь да бурелом. Аукает, откликается, вселяет надежду на спасение, а сам человека водит до тех пор, пока тот не заснет сладким морозным сном, обо всем забыв.
– Ну знаешь, мне среди этих деревьев не до сна было! – покачала головой Валюшка. – Буйные какие-то!
– Это ты правильно сказала, что буйные, – кивнул Никто. – Есть такие деревья в каждом лесу, и никто не знает, откуда в них это буйство берется. Беда, если хоть одно такое дерево окажется среди тех, из которых дом построен. Изведет хозяев! Говорят, в такие деревья некогда вселились души злых колдунов. А на том месте, где особенно много бурелома навалено, играли свою свадьбу леший с лешачихой. Хотя я точно сказать не могу. Понимаешь, я ведь с нечистиками недавно общаюсь, еще не всех узнал. Их же много, сразу не запомнишь.
– А откуда они вообще взялись? И ангелы откуда? – спросила Валюшка.
– Ну, рассказывают, однажды ударил Бог кремнем о кремень – и вместе с искрами посыпались добрые силы: ангелы, архангелы и серафимы. А потом ударил кремнем о кремень Сатана – и посыпались злые силы. Те, которые в адские пропасти упали, сделались чертями, которые в воду – стали водяными и русалками, кто в лес – лешими, в болота – болотниками… ну и прочей нечистой мелочовкой. То есть мы все – искры, только одних любят, а других нет.