– Вот странно, – задумчиво протянула Валюшка. – А кремни были те же самые? Ну, у Бога и у Сатаны?
– Вот уж не знаю, – хмыкнул Никто. – А какое это имеет значение?
– Как же ты не понимаешь? Выходит, все зависит от того, кто бьет кремнем о кремень – добрая сила или злая. Понимаешь? Получается, главное – не действие, а цель этого действия, да?
– Да! – горячо воскликнул Никто. – Конечно! Главное – цель! Я рад, что ты это понимаешь! Ну ладно, чего это мы стали да стоим? Нам же идти надо. Ты, кстати, как себя чувствуешь?
– А знаешь, – удивленно воскликнула Валюшка, – очень хорошо! Просто отлично! Я так прогрелась, что даже коготь Знобеи растаял! Ну, получается, я и выздоровела.
– И правда, это отлично, потому что с вершинами берез у нас ничего не получилось, а в Чернолюдове мы вряд ли найдем другое лечебное средство. Оно самое действенное, но его там точно нет!
– А что за средство?
– Положить в изголовье больного лошадиный череп.
Валюшка чуть не рухнула от изумления:
– Что за жуть?!
– Да, вот такая жуть, – ухмыльнулся на ходу Никто. – Конский череп вообще страшен для многой нечистой силы. Если в деревню, скажем, нежить повадилась, то вокруг околицы или дворов надо натыкать палки с конскими черепами.
– Нежить? Это кто? – испугалась Валюшка.
– Ну, ожившие мертвецы, упыри, вурдалаки, вампиры, всякая такая гадость.
– Да уж, правда, что гадость! – передернулась Валюшка. – А почему ты уверен, что в этой деревне не нашлось бы лошадиных черепов? Вроде бы в деревнях обязательно должны быть лошади!
– Там не только лошадей, но и людей нет. Или разбежались, или злые колдуны да ведьмы их повывели. А потом и сами все перемерли.
– Какие злые колдуны? – насторожилась Валюшка. – Какие ведьмы?!
– Самые обыкновенные, какие же? – небрежно ответил Никто. – Думаешь, почему деревня так называется – Чернолюдово? Злых колдунов и ведьм называют черными людьми. Закрой рот!
Валюшка послушно подобрала нижнюю челюсть. Значит, никакая Черная Люда тут ни при чем…
– А лошадиных черепов, – продолжал Никто, – там нету потому, что это средство спасения от нежити, а вся нежить служила тем злым колдунам и ведьмам. В том числе и лихоманки Ледяного ада.
– И Знобея?
– Конечно! Куда ж без нее!
– Слушай, – задумчиво спросила Валюшка, стараясь идти след в след за Никто, чтобы не вязнуть в сугробах, – а почему Знобея гроб с Охотниковым именно в эту деревню потащила? Много мест на свете, а она именно туда ринулась…
– Наверное, потому, что он оттуда родом, – небрежно ответил Никто. – Наверняка и сам колдуном был при жизни.
– Знаешь, это очень странно, – продолжала Валюшка. – Очень странно! Многие люди завещают похоронить себя в родных местах, но Знобея как-то не очень похожа на тех, кто последнюю волю покойника рьяно исполняет. Наверняка тут еще какая-то причина есть.
– Да оттуда же мне знать? – не оборачиваясь, буркнул Никто. – Смотри, мы почти дошли. Вон и Чернолюдово показалось.
И в самом деле – лес поредел, и впереди, на самой опушке, маячили низенькие, заметенные чуть ли под самые крыши деревенские домишки.
– Так, теперь надо в оба смотреть! – настороженно сказал Никто. – От Знобеи, сама знаешь, можно чего угодно ждать!.. – Огляделся и воскликнул: – Это еще что такое?!
– Что? – насторожилась Валюшка.
– А вот посмотри.
Но она уже и сама увидела, что вокруг них там и тут замелькали блекло-голубые огоньки.
– Я слышала, что, если на кладбищах по ночам мелькают огоньки, это бродят души усопших, – пробормотала Валюшка. – Но сейчас же не ночь, и мы не на кладбище!
– На болотах огни зажигают болотники, чтобы заманить в трясину и утопить неосторожных путников. Над кладами мерцают своими глазищами кладовики… Но все это летом, а сейчас совсем не лето! – развел руками Никто, озадаченно разглядывая лежащий перед ними сугроб, по которому тоже перебегали мертвенно-голубые огоньки, и вдруг так резко отпрянул, что чуть не сбил Валюшку с ног.
– Осторожней! – взвизгнула было она и тут же подавилась своим визгом, увидев, что сугроб внезапно вспучился.
Процарапывая тяжелый снег с противным скрежетом, оттуда медленно высовывалось что-то черное, и Валюшка не поверила глазам, разглядев, что это человеческие пальцы. Вслед за пальцами высунулась и рука до локтя. При виде сине-черной, сгнившей до кости кожи Валюшка вспомнила Маргариту Сергеевну Полушкину…
Неужели и тут не обошлось без проклятущей Знобеи?!
Никто схватил Валюшку и отпрыгнул вместе с ней в сторону, потому что полусгнившая рука начала мотаться взад-вперед, а скрюченные пальцы хватали воздух.
Но не воздух был нужен этой ужасной руке, а Валюшка с Никто!
– Бежим! – простонала она. – Нет, надо лететь!
– Не смогу, мне буйные деревья сломали одно крыло, – в отчаянии воскликнул Никто. – Бежим!
Но бежать-то было уже некуда.
Из-за деревьев вылезали существа, появление которых предвещали блуждающие огоньки. При виде их хотелось зажмуриться и уверять себя, что это страшный сон. Но зажмуриваться было никак нельзя, потому что приходилось метаться из стороны в сторону, не то схватит или одно чудище, или другое.
Здесь был синебородый полуголый мужик с босыми перепончатыми ножищами, больше похожими на утиные лапы, обмотанный почему-то рваной рыболовной сетью, в которой можно было даже разглядеть нескольких неподвижных рыб. Рядом плелся какой-то коричневый осклизлый горбатый уродец, весь облепленный коричнево-зелеными водорослями и пиявками. Две еловые шишки в рост человека, с рожами, несколько напоминающими человеческие, с трудом переставляли корявые кривые ноги, оставляя за собой птичьи следы. И еще какие-то мертвенно-бледные зеленоволосые девушки, которые напомнили Валюшке древницу, тащились, падая, но снова поднимаясь и продолжая передвигать босые ноги… Да всех было просто невозможно описать, перечислить! Двигались они медленно, неуклюже, словно во сне, но руки их были протянуты к Никто и Валюшке, на них же были устремлены остекленевшие, словно бы незрячие глаза, которые при этом отлично видели, куда пытаются убежать перепуганные жертвы!
– Да ведь здесь собралась вся зимняя и летняя нечисть! – воскликнул Никто. – Водяные, болотники, русалки, лешие, разные шишиги… Знобее, конечно, подвластны только зимние чудища, но она как-то разбудила тех, кто спал зимним сном, и послала их против нас, нарушив природное равновесие.
– Вот почему они все какие-то… будто замороженные и заторможенные, – пробормотала Валюшка, лихорадочно озираясь и пытаясь понять, куда можно убежать.
Но их окружали все теснее. Вдобавок из сугробов выбирались какие-то почерневшие скелеты, на которых кое-где болтались клочья почерневшего мяса.
– Знобея оживила останки людей, которые когда-то погибли в лесу, – прошептал Никто. – А это… а это что такое?!
Сначала до них долетели громкие звуки, напоминающие зловещее клацанье чьих-то огромных челюстей. Потом затрещали деревья, и Валюшка завопила от ужаса, увидев, что по сугробам к ним продираются ледяные пауки.
Огромные, прозрачные, они тащили за собой ледяную паутину, сплетая ее на ходу, охватывая ею всю нечисть подряд и подталкивая ее все ближе и ближе к Никто и Валюшке.
Через несколько мгновений они окажутся оплетенными коконом паутины все вместе – живые и неживые, люди и призраки, – и тогда Валюшке и Никто не спастись!
И вдруг Валюшка заметила просвет в этом ужасном кольце смерти.
– Бежим в деревню! – крикнула она. – Скорей! Вон туда! Там можно прорваться!
И, не дожидаясь Никто, она ринулась вперед, увязая в сугробах. Как-то удалось проскользнуть между оледенелыми, а потому неуклюжими русалками или древницами и выскочить на опушку, которая переходила в заметенную снегом деревенскую улицу. Тут Валюшка обернулась… и увидела огромного черного пса, который несся к ней, угрожающе нагнув голову. А за ним мчался длинными прыжками, зависая над сугробами, Никто и кричал:
– Вот она! Хватай! Держи ее!
Пес приближался. Вот сейчас он поднимет голову, оскалит клыки, и на Валюшку глянут четыре красных злобных глаза.
Все! Она погибла! И нечего надеяться на помощь Никто, потому что он… он сам натравливает Гарма на нее!
Валюшка попятилась… и вдруг чья-то ледяная рука обхватила ее за шею, прижав к чему-то очень холодному, и раздался знакомый голос:
– Попалась, моя радость?
И издевательский хохот зазвенел в ушах. Чудилось, перезваниваются под ветром льдинки.
Знобея!
Валюшка попыталась вырваться, заметалась из стороны в сторону, но внезапно почувствовала, что снег под ее ногами расползается, земля разверзается – и они обе вместе со Знобеей стремительно летят куда-то вниз.
Валюшка тяжело грянулась на что-то твердое, но даже не обратила внимания на боль. Вокруг царила кромешная тьма, однако рядом злорадно хихикала Знобея.
– Пусти меня, Знобея, лихоманка проклятущая! – рванулась Валюшка, однако та крепко держала девочку и злобно прикрикнула на нее:
– Не смей меня так называть! Ненавижу ваши простонародные русские названия! Это меня оскорбляет! Я фебер, верная служанка великой Хель! Фебер, поняла?!
«Да какая разница, фебер или лихоманка?!» – подумала Валюшка, но не стала тратить время на споры.
– Спасите! Помогите! – завопила она и зарыдала от отчаяния, вспомнив, что Никто уже не придет ей на помощь.
Никто ее предал…
– Ага, поплачь, поплачь, – ухмыльнулась Знобея. – Наконец-то поняла, что своему козлоногому приятелю ты совершенно не нужна! Ты его вообще не интересуешь, ясно? Думаешь, он о тебе беспокоится? Нет, он беспокоится о своем задании.
– О каком задании? – всхлипнула Валюшка.
– С древних времен Ледяной ад и Огненный враждуют между собой, – проговорила Знобея. – Чем больше жертв заполучит каждый, тем лучше! У нас собираются все, кто погиб зимой. А в Огненный ад идут только грешники. Ты сама по себе его обитателям не больно-то нужна. Ну какие у тебя грехи? Какая с тебя выгода? Огненному аду главное – у нас жертву отнять. Любую! Грешную, безгрешную – это неважно! А ты наша, наша! Ты же к нам к первым попала? К нам! Ты Хель клятву