– Подожди! – побежала за ней Зая.
– Отстань! – рявкнула По, захлопывая за собой дверь.
Зая потянула на себя ручку, но дверь держали с другой стороны. А потом резко отпустили. Зая взмахнула руками, удерживая равновесие.
– Куда это? – заволновалась Вава. – А разве чая не будет? Говорили, торт.
– Ой, да ну его, – Зая ринулась в прихожую. Что-то там Полинка делала. Как будто руками перед зеркалом размахивала. Мелькнул свет.
– А чай? – встала на пороге Женька. – Вы что?
Полинка и Зая, эти две вечно ругающиеся кукушки, о чем-то шептались в прихожей. И даже не шептались, а зло шипели друг на друга.
– Сами виноваты, что так получилось! – разозлилась Женька. – Орать не надо было! А больше двух вообще говорят вслух!
Полинка хихикнула. Специально громко. Еще и к зеркалу повернулась, как будто хотела проверить, все ли зубы на месте. И выбежала за дверь. Зая немного повозилась с пальто и тоже выпорхнула из квартиры.
– Ладно, – Рита бросила скомканный фантик под стол. – Пошли.
Вава дунула на ближайший огонек. Ей это давно сделать хотелось. А потом еще и на подоконнике свечи погасила. И весьма довольная собой отправилась в прихожую.
Женька буравила взглядом оставшуюся на столешнице свечу. Ух, какая она сейчас была злая! В душе бурлило столько ярости, что Женьке захотелось распространить этот слабый огонек на всю кухню, на всю квартиру, на весь мир. Пускай полыхает.
– Пока!
Кто крикнул, непонятно. Дверь закрылась.
Женька дошла до входной двери и стукнула по ней кулаком, потому как и она тоже провинилась. Нечего было впускать кого попало. Сделала шаг в сторону, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Оно было глубокое и совершенно черное, словно там внутри кто-то натер действительность углем. В этой абсолютной темени что-то мешало. Как царапина на идеально ровном столе. Такой царапиной была смазанная полоса. И даже не полоса, а уголок. Вертикальная и горизонтальная черточка, темно-красная. А под ней и над ней смазано. Как будто стирали, но недотерли. Сам вид этого уголка родил тревогу.
Вдруг его стало хорошо видно. Свет шел… нет, не изнутри. Из кухни. Там кто-то включил свет.
Женька медленно повернулась.
В кухне горели все свечи. И на столе. И на подоконнике. От такой иллюминации как-то по-особенному блестели забытые одноклассницами украшения – браслетики, заколочки, колечки.
На табурете сидела незнакомая черноволосая девчонка.
– Ты кто? – прошептала Женька.
Девчонка подняла голову, черные волосы сползли с бледного лица. Длинные черные ресницы распахнулись, показывая совершенно белые глаза.
Колени у Женьки сами собой подогнулись, и она сползла на пол. В глубине квартиры завыл Варфоломей.
Глава 29 января
Женька закричала и шарахнулась в коридор. Но там было зеркало. Это ее тоже почему-то испугало. Она споткнулась о собственную ногу и рухнула на повороте.
– Что случилось? – вышла из комнаты мама.
– Что у вас? – бухтел папа.
– Там призрак! – выпалила Женька, рукой показывая в потолок.
Никакой девчонки, конечно, на табурете не было. Мама включила свет. Мама заглянула под стол. Даже за шторой посмотрела. Никого. Папа стал уверять, что Жене показалось. Сидели при свечах, нарассказывали друг другу ужасов – вот и привиделось. А потом – переходный возраст, фантазии.
– Надо убраться, и все пройдет, – сказал папа, намекая на рассыпанный рис. – А потом мы выпьем чаю: раз твои подружки ничего не съели – нам больше достанется.
Женька подмела и быстренько села за стол, но настроение все равно было плохим. От расстройства съела половину торта. Дурацкий вечер заедала.
Когда легла в постель, в животе тяжело переваливалось. На какой бок ни крутанешься, следом за этим движением с неприятным запозданием кувыркалось и что-то внутри. Во сне ей виделась всякая гадость. Она голая по школе бегала, а девчонки смеялись. Потом ей свидание Онегин назначил, но выйти на улицу она не могла – без платья ведь. Ушел Онегин с противной Заей. А в Женьку кто-то грязью бросил. Хотела улететь – не получилось. Знала, что летать умеет, но в этот раз почему-то не взлеталось. Под конец опять черноволосая девочка на табурет забралась, протянула руку и стала Женьку душить. Этого уже вынести было невозможно, и Женька проснулась.
Проснулась с больной головой, с неприятным привкусом во рту, а когда хотела по лицу ладонью провести, то почувствовала, что в руке что-то есть. Что-то мягкое и…
Женька успела порядком испугаться, прежде чем разглядела, что в кулаке у нее зажат клок рыжей шерсти.
Рыжей… Длинной…
Из коридора раздался противный мявк, словно на Вафлю положили что-то тяжелое. Или за хвост потянули.
– Мам! – позвала Женька. В секунду придумалось страшное – землетрясение, половина дома обвалилась, кухни нет, родительской спальни нет, оторванные провода искрят, Варфоломей из последних сил держится на краю.
Осторожно толкнула дверь в коридор. Здесь все было на месте – пол, прикрытый ковриками, вешалка в прихожей, обои в цветочек, в гостиной бормочет телевизор.
Вернулась в комнату. Стул как-то странно стоит. Повернут к кровати. Словно на нем кто-то сидел.
– Мама! – вывалилась в коридор Женька, а по спине словно кто холодными ладошками провел – от непонятной тревоги противные мурашки в пятки скатились.
Мама нашлась на кухне. Она сидела за столом, перед ней стоял стакан свежевыжатого сока, бледно-желтого, наверное, что-то цитрусовое. Глаза закрыты. Считает.
– Сорок восемь, сорок девять… Привет, дочь! Как твои дела?
Мама на диете. Медитирует и пьет соки. Ей надо в день сбрасывать по сто граммов. Если она вот так утром сидит, то сбросить не получилось. Если расхаживает по кухне, весело напевая, – все отлично.
Но сегодня – не отлично. Женька не понимает, как это – каждый день съедать одинаковое количество чего-то очень полезного, но не терять заветные сто грамм. Может, магнитные бури как-то на вес влияют?
– Чего у нас опять с Вафлей? – Женька посмотрела на холодильник, в животе нехорошо булькнуло. Вчерашний торт запросился наружу. Сглотнула и потянулась к кувшину с водой.
– Нервничает, – не открывая глаз, ответила мама. – Линять начал.
– Линять?
Хорошо, что Женька вовремя посмотрела на дно стакана. Волосок. Рыжий.
– Чего это он? – пробормотала, снова сглатывая. – Сейчас же зима!
– Вы вчера шумели, он нанервничался, – тихо произнесла мама.
Женька оглядела кухню. От вчерашнего тут ничего не осталось. Свечи убрали, рваные бумажки замели, на полу ни рисинки. Как будто бы пол еще и помыли. Табуретки задвинули под стол. На какой сидела девочка? На той, что у окна? Или около батареи? Очень хотелось еще раз рассказать про свое странное видение, а заодно и про сон. Кто же еще может спасти от тревоги, как не мама. Но промолчала. Потому что вчера никто ей не поверил. Почему поверят сегодня? Да и зеркало она вчера старательно вытерла. Нет больше уголочка. А может, его и не было?
Мама больше не медитировала. Уставилась на Женьку. Как змея. Пристально, не моргая.
– Ты, кстати, ночью на кухню не ходила? Мне показалось, здесь ходили.
– Нет, – прошептала Женька и покосилась на табурет. Может, этот? – Кто здесь мог быть?
– Варфоломей, наверное.
В коридоре скрипнуло, как будто стул резко подвинули. Женька с мамой вздрогнули.
– Будь здоров! – крикнула мама.
– Иду! – отозвался папа.
С чего мама взяла, что папа чихал? Он ведь не так чихает. Он чихает раскатисто. А это сип какой-то.
Скрипнуло снова, и чуть качнулась дверь. Так бывает, когда кто-то сначала хочет войти, касается ручки, но потом отпускает ее. Женька вместе с мамой уставилась в темный коридор.
– Пап? – позвала Женька.
– Иду! Носки найти не могу! – отозвался папа.
Не из коридора, откуда раздавались странные звуки, а из комнаты. Папа еще не дошел до коридора, он был у себя, а значит, перед ними… Но перед ними никого не было!
В коридоре зашуршало. В голову полезли нехорошие мысли о прошедшей ночи. Уголочек на зеркале, черная девочка тянет руки к ее горлу.
Форточка распахнулась, звякнуло стекло.
– Ой, мамочки! – рухнула на табуретку Женька.
– Ты чего дергаешься? – недовольно отодвинула от себя стакан мама.
«Апхчи!» – крякнуло в коридоре, прямо перед ними, из пустоты.
– Ай! – пискнула Женька, чувствуя, как от страха немеет язык.
В кухню вошел Варфоломей. Выглядел он потерянным. Тусклые глаза, шерсть всклокочена. Посмотрел по углам, неуверенно понюхал плошку с водой.
– Что с тобой опять?
Мама хмурилась. Мама была недовольна.
– Здесь кто-то есть! – пожаловалась Женька.
Грохнула плошка с водой. Вафля потряс намокшей лапой и печально вздохнул.
– Ну, хватит! – поднялась мама. – Напридумывали разного, а потом пугаются. Дракулу вызывали?
– Никого не вызывали! – возмутилась Женька. – На судьбу гадали.
В глубине квартиры крякнуло, в водопроводной трубе булькнуло, утробный вздох прошелся по стенам.
– Свят, свят, свят! – быстро зашептала мама и стала мелко креститься.
– Мама, – раздраженно воскликнула Женька, – это тут при чем?
В коридоре ахнуло, скрипнуло. Дверь качнулась. Женька испуганно вжалась в стену.
Вошел папа. В одной тапке и без носка.
– Что за шум, а драки нет? – бодро спросил он.
– Сам разбирайся со своей дочерью! – возмущенно сообщила мама и ушла с кухни.
Папа проследил за ее уходом, а потом повернулся к Женьке:
– Так, а у тебя что произошло?
Женька заозиралась. Что у нее произошло? Что? Разжала кулак, посмотрела на вспотевшую ладонь. Жуть какая-то, вот что у них происходит.
Варфоломей, все это время уныло стоящий над пустой кормушкой, чихнул. Коридор отозвался непонятным скрипом.
– Ничего, – буркнула Женька, утыкаясь носом в стакан с водой.
– Пора перестилать паркет! – Папа распахнул холодильник. Стоящий на верхней полке открытый пакет молока наклонился, окатил папу белой жидкостью и с хрюпаньем упал под ноги.