Женьку словно приморозили к месту. Она смотрела на мамины мучения и не шевелилась.
Губы черной девочки дернулись в кривой усмешке.
– Мяу, – пожаловался на пустую плошку Варфоломей.
Страх ударил в горло, перехватив дыхание, хлестнул по глазам слезами.
– Мама!
Руки тряслись. Первый удар по согнутой спине соскользнул, второй был точнее.
– Ой! – Мама перестала кашлять и выпрямилась. – Вот говорили мне – есть хлеб вредно для здоровья!
Женька попятилась. Она испуганно озиралась. Если не она, то ее. Кто? Откуда? На столе лежал пряник. Большой. В виде самовара. Крупными буквами на нем было выведено «СУЗДАЛЬ».
Не успела Женька это прочитать, как буквы принялись резво меняться местами. Сначала появилось слово «СУД», следом «УЗДА», потом «ДАЛЬ». Но вот буквы стали безобразничать: не только меняться местами, но и преображаться. Появились совсем невозможные слова: «УЗНАЙ», «СУДАРЬ». И финальное – «УБЬЮ».
– Ааааа! – С воплем Женька запрыгнула в ванную, задвинула щеколду. Вода ударила в белый бок раковины. Холодные капли прыгали по дрожащим пальцам. Набрать в ладони воды не получалось – она раз за разом выплескивалась до того, как была поднесена к лицу. Женька оперлась о раковину, тяжело навалилась. Нет! Этого не может быть! Она ничего, ничего не сделала! За что?!
Женька несколько раз глубоко вдохнула, выгоняя из себя дрожь, снова подставила ладони под воду. Сосредоточилась. Сейчас она осторожно донесет пригоршни до лица и умоется.
Осторожно…
Сложенные ковшиком ладони медленно двинулись из-под струи. Женька потянулась к ним лицом. Успела заметить свое дробящееся отражение. И тут же его заменило другое. Четкое и уверенное. С черными глазами за черными волосами.
Лицо упало в ладони. Женька вдохнула, набирая в нос и рот воды. Она хотела выпрямиться, но словно тяжелая рука давила на шею, не позволяя это сделать.
За дверью зашелся в истерике Варфоломей. Цокая когтями, он пронесся по коридору, завыл в прихожей. Что-то там с грохотом обвалилось.
– Что происходит? – спросил папа.
В ответ Варфоломей завопил.
– Женя! – постучал в дверь папа. – Пусти Вафлю!
Давление на шею исчезло, Женьку резко откинуло к стене, она ударилась головой о полотенцесушитель и сползла на пол. Вдохнуть все не получалось. Она сидела, разинув рот, и ловила воздух.
– Дочь! – звал из-за двери папа. – Варфоломей сейчас коридор испачкает.
Женька скосила глаза на кошачий лоток под раковиной. Вода неприятно полилась из носа и рта, и она наконец вдохнула.
– Что у тебя там? – не уходил папа.
Тяжело кашляя, Женька потянулась к задвижке. Дверь еще не успела открыться, а Варфоломей уже протиснулся в щель, прошелся лапами по Женьке и устроился в лотке.
– Что с тобой? – на пороге стоял папа.
– Все хорошо, – пробормотала Женька, с трудом поднимаясь. Варфоломей потерся о ее ногу. Вид он имел печальный. Клочья шерсти свисали с его боков. – Мне надо… Там звали… Последний день каникул…
– Мать! Что у вас опять с утра? Может, врача?
Мама вышла на порог кухни.
– Не знаю, – тихо произнесла она.
Дальше Женька не слушала. Она бочком проскочила мимо папы, пробежала прихожую, стараясь не смотреть в зеркало. Когда тебя хотят убить, то лучше не отвлекаться на мелочи, а бежать, бежать как можно быстрее.
В комнате она вытянула из кучи вещей свитер, ногой из-под кровати выудила джинсы. Забыв про носки, прыгнула в угги. Дубленка, шапка в рукаве.
– Ты куда? – спросила мама.
– Ты куда? – стоял на пороге гостиной папа.
– Мр? – спросил Варфоломей, усевшись в дверях ее комнаты.
– Мать! Сделай что-нибудь! – всплеснул руками папа.
Они все хотели ее задержать. Они хотели, чтобы она провела день в квартире, где теперь живет Акулина, которая собирается отомстить за то, что ее кто-то неудачно вызвал. Нет, не напугать она хочет. Убить. Это же так естественно!
Обо всем этом Женька думала, летя по ступенькам на улицу. Одевалась на ходу. Чуть не упала. Нет, врешь! Ее так просто не возьмешь! Женька пощупала бока. Вроде все на месте. Прокашлялась. Голос есть. Голова? Голова на месте. Глаза? Заглянула в зеркало около лифта. Нормальные глаза. Серые. Волосы разлохматились – она не успела с утра причесаться. Щеки как всегда красные, губы обветренные. Так, дубленку застегнуть, перчатки надеть. Шапку на уши. Три глубоких вдоха. Сорок восемь, сорок девять – не стоять, двигаться!
И тут у нее зазвонил телефон.
Зая?
– Ты еще никого не убила? – радостно спросила она.
От гнева перехватило дыхание, раздражение накатило сразу, словно молния перед глазами сверкнула.
– Да пошла ты! – рявкнула Женька в трубку.
– Ага, – веселилась Зая. – Значит, скоро убьешь. Я к тебе не пойду, ты буйная. И правильно, что Ритка не пошла. А то бы тоже получила подарочек! Тебе надо найти Ваву.
– Зачем? – Женька сунула руку в карман. Эх, жаль, она украшения дома оставила, а то можно было бы Вавке отдать. – И какой подарочек Ритка бы получила?
– Иди к Ваве. Она знает, что происходит.
– А что происходит? – Женька вытащила из кармана кулак с клоком кошачьей шерсти. Пока глядела на этот привет от Варфоломея, чувствовала, что голове становится легче.
– То и происходит!
И почему все девчонки говорят загадками?
– Найдешь ее, она все расскажет! Я вчера весь вечер на телефоне сидела. Мне и Рита звонила, и Вава. Поторопись! У тебя мало времени.
И дала отбой.
Женька озадаченно посмотрела на гаснущий экран. Меньше всего она ожидала поддержки от Заи – та всегда казалась такой холодной, такой равнодушной, думающей только о себе. А выходило… Мало времени! Если его мало, почему бы сразу все не рассказать?
Звонок Ваве был дерганым, словно сигнал проходил сквозь бетонную стену и два железных перекрытия. Голос Вавы казался далеким и холодным.
– Ой, некогда мне, – противно тянула она. – Не слышу! Что? Некогда, говорю! Потом!
Сквозь треск помех пробивался какой-то знакомый шум. Что-то роняли с гулким эхом, кто-то вскрикивал. Вслед звукам память подсунула неприятный запах резины и пота.
– Ты в клубе? – догадалась Женька.
– Некогда мне, говорю! Тренировка…
Дальше пошли треск, шум и какой-то уже совсем невозможный каменный обвал.
Кстати вспомнилось, что Рита вчера говорила про Ваву. Что она влюблена в Борюсика. Все в него влюблены. А Борюсик занимается стрельбой из лука. В том же клубе, куда ходит Рита. И когда Рита оказывается в клубе, то становится очень занятой. Вот и Вава очень занята, потому что в клубе.
– Спасибо, – пробормотала Женька в погасший экран телефона. Она не успела придумать, кому это говорит – Зае, подсказавшей ей, что делать, или Ваве, которая так удачно «занята».
Женька натянула капюшон поглубже на лицо и зашагала вдоль сугробов. Как она там повторяла? Рита, Вава, Зая и По. Полинке выпадала какая-то фигня. Рита твердила, что у нее все будет хорошо с учебой. Зая вытащила монету. А Вава? По Пушкину, ей выпала чистая любовь. Только ей! Все остальные в пролете!
С утра холл спортивного клуба показался особенно светлым, медали на стенах особенно сверкали, кубки переливались металлом, грамоты пыжили позолоченные буквы.
За стойкой сидел накачанный парень:
– Тебе чего? – Парень вглядывался в Женьку. Пытался вспомнить: – На какое время?
Парень посмотрел на часы. И смотрел на них долго, соображая, какие занятия сейчас могут идти.
– У вас тут есть стрельба из лука! – решительно начала Женька.
– А! – обрадовался парень. – Так они уже занимаются. Ты записаться хочешь?
Парень потянулся к чему-то в стойке.
– Нет-нет, – заторопилась Женька. – Мне нужен один человек. Он как раз на стрельбу ходит. Борис… – Вот черт, а как его фамилия? Она же помнила! Но за этой дурацкой кличкой «Борюсик» фамилия как будто стерлась.
Парень смотрел. Ждал продолжения.
– К нему на занятия ходит одна моя знакомая…
– А ты вроде вчера приходила? – осенило вдруг парня. – На фехтование.
– Мне не нужно фехтование. Мне нужна Вава! Она с Борюсиком!
– Как у вас все сложно! – Спортсмен стал перебирать вставленные в ячейки карточки.
– Еще бы! – хмыкнула Женька. Если бы этот парень только представить мог, до какой степени у них все сложно.
– Есть тут какой-то Лебедев Бэ. Знаешь, как он выглядит?
Женька кивнула и на негнущихся ногах пошла в нижний зал.
Сегодня на полу никто не разминался. Зато около лестницы стояли большие пенопластовые мишени. Вокруг них было щедро насыпано белых крошек.
– Осторожно!
Женька так испугалась крика, что замерла, втянув голову в плечи. Перед ее лицом что-то свистнуло, раздался глухой звук удара.
– Сумасшедшая! Отойди!
Женька не шевелилась. Она смотрела на идущую к ней Ваву и тихо улыбалась, словно в руках у одноклассницы был транспарант «СПАСЕНИЕ».
– Оглохла, что ли? – гаркнула ее спасительница и грубо дернула за куртку. – Или ослепла? Тут же стреляют!
Со всех сторон на Женьку тоже стали орать, грозить луками, и она покорно пошла следом за Вавой, втягивая голову в плечи, молча принимая все обвинения.
Там, где вчера подтягивались и прыгали, было свободно. У дальней стены стояли несколько человек с луками. Они целились в пенопласт мишени. Ухала спущенная тетива, пела стрела, с тупым звуком врезалась в цель. Или не врезалась, а с тем же глухим звуком падала на пол.
Вава довела Женьку до лавки, толкнула в плечо, усаживая, и замерла, уперев руки в бока.
– Ну? – подогнала Вава. – Чего надо?
Как-то странно было так вот начинать разговор, поэтому Женька посмотрела по сторонам.
Тупнула стрела.
Высокий тонкий парень в зеленом спортивном костюме что-то сказал. Стрелявший развел руками. Парень забрал у него лук, наложил стрелу, посмотрел на стрелявшего и, почти не целясь, спустил тетиву. Стрела свистнула и замерла в черном кружке мишени. Зеленый парень улыбнулся. Но не обидно, а по-доброму, с желанием поддержать. Стрелявший этого не понял и насупился.