Всё это было бы смешно, когда бы не было так страшно! Резко дернувшись, она стряхнула барабан с носа. Илю плюхнулся в воду и начал погружаться. Азанде издал пронзительный вопль, поймал илю и тотчас замолк, словно подавившись.
Но лодка уже забыла о нем: покосилась зеленым глазом на Валюшку – и метнулась вперед. Бросок ее желтовато-коричневатого гладкого тела был таким стремительным и мощным, что она прикончила бы Валюшку одним ударом, если бы Витки Сейтман сильным рывком не выдернул девчонку прямо из-под носа лодки.
Лодка явно растерялась и даже замерла, словно размышляя, куда девалась жертва, но на Валюшку больше не набрасывалась. Может быть, она не атаковала одну и ту же цель дважды, а может, у нее имелись какие-то свои резоны – кто ее знает! И вот она насторожилась, поводя носом из стороны в сторону, а потом… потом неторопливо повернулась к Ганке.
Этого Валер боялся больше всего!
Сейчас это чудище атакует Ганку, а он еще слишком далеко от нее!
– Эй, ты! – завопил он, молотя ладонями по воде. – Лодка! Рыба! Сюда! Ко мне!
Ни лодка, ни рыба не обратили на него ни малейшего внимания. Изгибая панцирную спину, осетр с деревянной головой готовился к броску, от которого жертва никак не сможет ускользнуть. Волны вскипели вокруг рыбьего тела, словно часть той бурной ярости, которую испытывала лодка, разгорячила и воду. Вот осетр приподнялся над рекой…
И тут Витки Сейтман вскрикнул своим необыкновенным голосом, который сейчас звучал еще громче и пронзительней, чем раньше:
– Тор, бог грома! Услышь меня, сын Одина, защитник Асгарда и Мидгарда [15], богов и людей! О великий воин, воплоти свою силу в руне своей молниеносной! Надели меня ее мощью! Взываю к тебе! Взываю к тебе от всего сердца! Помоги мне! И пусть гнев Хресвельга, Варгамор и Урда падет на меня одного!
Каждое произносимое им слово, каждое непонятное имя вызывало дрожь, и это заставило даже лодку-рыбу замешкаться в броске. Она неуклюже плюхнулась в воду, вздымая тучи брызг, и Валер, с трудом проморгавшись, увидел, как Витки Сейтман сорвал с себя спасательный жилет, стеснявший его движения, и широким, сильным взмахом руки что-то начертал над своей головой.
И тотчас ему в руку, словно короткое крепкое копье, легла сверкающая молния! Сжимая ее, Витки Сейтман бросился на рыбу-лодку и вонзил молнию в один ее глаз, а потом, мгновенно вырвав ее, ударил и в другой.
Почему-то Валер в это мгновение больше всего был потрясен тем, что из одного глаза хлынула синяя краска, а из другого зеленая. Он до такой степени был убежден, что лодка живое существо, что не сомневался: кровь у нее должна быть красная!
Витки Сейтман выдернул копье из второго глаза лодки и, сильным броском взметнувшись из воды, вскочил ей на панцирную спину. Чудище вздыбилось, встало на хвост, а потом опрокинулось желтым брюхом вверх, словно бы вдавив храбреца в воду. При этом оно мгновенно обратилось в лодку – всё, целиком, – так что северный маг должен был получить немалый удар осклизлым деревянным килем, и этот удар вполне мог его убить!
Какое-то мгновение лодка качалась на волнах, слегка поворачиваясь, словно пытаясь высмотреть свои жертвы дырами, которые зияли у нее вместо глаз.
Все замерли, затаив дыхание, надеясь, что Витки Сейтман сейчас вынырнет, но он не появлялся.
Внезапно лодка резко завалилась на один бок, на другой, подпрыгнула – и стало видно, что в ее бортах и в днище появились зияющие дыры, обведенные красно-черной каймой, словно бы прожженные чем-то. Да, именно прожженные: они еще дымились! Противно запахло мокрой гарью. В дыры хлынула вода. Лодка уже не могла метаться, поворачиваться: она погружалась, она тонула, и наконец по воде над тем местом, куда она канула, пошли круги.
Но никто не закричал радостно, никто не захлопал в ладоши, никто даже не вздохнул с облегчением: все по-прежнему всматривались в толщу воды, ожидая, когда покажется Витки Сейтман. Но он всё не появлялся, и Валер внезапно осознал, что прошла не одна минута с того мгновения, как лодка опрокинула колдуна вглубь.
«Пусть гнев Хресвельга, Варгамор и Урда падет на меня одного!» – вспомнились Валеру слова северного мага. Он не знал, кому принадлежат такие ужасные имена, но, похоже, эти существа отозвались на просьбу Витки Сейтмана.
Неужели он погиб? Неужели?! Ведь человек не может столько времени обходиться без воздуха!
Внезапно волна разошлась, и показалась мокрая голова с потемневшими от воды, но все же необыкновенно светлыми волосами, блеснули торжеством льдистые глаза.
И все заорали радостно, замахали руками, причем Азанде, чуть ли не наполовину выскакивая из воды, несколько раз ударил кулаком в илю, но все время попадал в дырку, отчего илю не издал ни звука.
– Ох, я уже думала, мы тебя больше не увидим, – всхлипнула Валюшка. – Ты так долго не выныривал! Я боялась, что эта проклятущая лодка тебя утопила.
Витки Сейтман рассмеялся:
– Не грусти, Дистельфинк! Мое время хоть и миновало, но все же еще не настало. – Произнеся эту странную фразу, он покосился на Ганку, виновато улыбнулся и добавил: – Я ведь потомок викингов, а нас так легко не утопишь!
«Опять он про своих викингов! – насторожилась Валюшка. – Неспроста это…»
– Это было потрясающе! – прохрипел Валер, который как затаил дыхание, ожидая, когда вынырнет Витки Сейтман, так до сих пор не мог продышаться. – Но где твое копье? Неужели утонуло?
– Тор дал мне свою молнию, Тор и взял ее обратно, – пояснил Витки Сейтман. – Теперь у меня осталась только руна лёгр, руна воды, но и без нее воды вокруг достаточно.
– Д-да уж, вод-ды больше не надо! – выбила Валюшка дробь зубами. – И она т-такая холод-дная!
Ганка крикнула:
– Скорей к берегу, пока все не простудились!
Поплыли – каждый в меру своего умения. Витки Сейтман поддерживал Валюшку, Валер – Азанде, который держался на воде только благодаря жилету, а Ганка помогала Лёнечке, пловец из которого оказался совсем никудышный.
Наконец они достигли Острова и выбрались на прибрежный песок, до которого кое-где дотягивались из леса полосы травы.
Ганка вылила воду из своих кроссовок-шлепанцев, которые каким-то чудом не свалились с ее ног в реке. Потом обеспокоенно огляделась.
Валер тоже осмотрелся. Берег был, конечно, пуст, и только сейчас до Валера дошло, что возвращаться в Городишко им не на чем…
Он промолчал, чтобы не сеять панику. Однако, возможно, та же мысль пришла и остальным, потому что замолчали как-то все разом. Впрочем, люди были заняты тем, что снимали спасательные жилеты и оглядывались в поисках места, где можно было бы стащить с себя одежду, с которой так и текло, и если не высушить, то хотя бы выкрутить ее. Азанде, посеревший от холода, выглядел в своей обвисшей травяной юбчонке особенно жалко.
«Интересно, как он юбочку отжимать будет? – забеспокоился Валер. – Изорвется ведь вся!»
– Если с левой полы какого-то человека постоянно капает вода, если место, где бы он ни сел, постоянно оказывается мокрым, а когда он начнет причесываться, с волос тоже струится водица, то это, несомненно, водяной, принявший образ человека и вышедший на белый свет, – критически оглядывая себя, пробормотал Лёнечка.
Валюшка и Ганка хором рассмеялись, но тут же умолкли, неприязненно переглянувшись и словно бы раскаявшись в том, что смеялись вместе.
– Ну что, мальчики направо, девочки налево? – бодро предложил Валер, указывая на тальниковые заросли.
– Идите, – сказала Ганка. – Мы и так как-нибудь высохнем.
Витки Сейтман и Азанде тоже не тронулись с места.
– Да ты что? Простудиться решила? – возмутился было Валер, однако Ганка бросила на него строгий взгляд и чуть качнула головой.
«Понятно! Им надо посовещаться, обдумать ситуацию», – сообразил Валер и больше не настаивал.
– Ты поосторожней, Ганка, – еле шевеля посиневшими губами, сказала Валюшка, заметив, как та отжимает полы плаща. – Сильно не выкручивай свои лохмотья, а то щеголять не в чем будет.
– Да ты не переживай, Валюшка, – ласково ответила Ганка. – Как-нибудь! А вот если твои джинсы сядут, когда высохнут, тебе и в самом деле не в чем будет щеголять!
Валюшка, на крепких и совсем не узких бедрах которой джинсы сидели не просто в обтяжку, но буквально в облипочку, замерла с открытым ртом, видимо не сразу найдя, что ответить, однако долго ее замешательство не продлилось: она окинула худенькую Ганку презрительным взором и, процедив:
– На кости только собаки бросаются! – последовала к кустам, оставляя за собой мокрые следы.
«О, женщины!» – с тяжким вздохом подумал Валер. Судя по выражению лиц Витки Сейтмана и Азанде, о том же подумали и они. А Лёнечка, сочувственно глядя вслед Валюшке, изрек:
– Разрезать яблоко пополам, в середину его положить записку с именем любимой персоны и выложить на солнцепек. По мере того как сохнет яблоко, возлюбленный человек будет сохнуть по тебе.
Ганка засмеялась. Витки Сейтман опустил голову, скрывая усмешку. А у Азанде сделался очень сосредоточенный вид, словно он наматывал на ус и этот совет, намереваясь использовать его дома.
Валюшка обернулась, с мстительным выражением погрозила Лёнечке кулаком и скрылась в кустах.
– Пошли уж, советчик! – потянул Лёнечку за руку Валер, краем глаза успев заметить, как Ганка, Витки Сейтман и Азанде быстро шагнули друг к другу и о чем-то тихо заговорили.
Ревность так и кольнула его. Он всё понимал, но было очень больно оттого, что он для Ганки – лишь воспоминание, не более! Он – ее прошлое. А в настоящем… а в будущем?! Есть ли у них будущее?
Нет, лучше об этом не думать. Лучше радоваться тому, что есть. Что она есть!
– Бросят они нас, – пробормотал Лёнечка, забившись в глубину зарослей и с трудом выпутывая свои длиннющие тощие ноги из мокрых джинсов. – Мы им зачем нужны были? Только до Острова проводить. А тут у них свои дела! Уйдут в лес, а нам на берегу сидеть, ждать у моря погоды. И невесть чего мы дождемся!