Проводив друга в библиотеку — Сергей вечерами обычно играл здесь в компьютерные игры или просто читал, — Ильин насмешливо поинтересовался:
— Что, девчонки тебя отрядили пошпионить?
— Само собой, — не стал скрывать Гришка. — Ты же их до смерти напугал! Не мог хоть раз без своих линз показаться? Хотя бы Динке.
— Еще чего, — вновь усмехнулся Сергей. — Раскрывать карты?
— Вообще-то правильно, — искренне одобрил его Лапшин. — Я, знаешь ли, и сам почти купился. Если бы тебя без линз не увидел, точно ночь бы не спал. Как последний дурак, тебя бы караулил…
— А это с чего бы? — вопросительно приподнял брови Сергей.
Гришка невольно отметил, что часть своей маски Ильин сохраняет и дома. Те же черные, как смоль, волосы, например, или брови. И эту неестественную бледность. Да и похудел он за это время прилично, вон, черты лица как заострились! Удивительно, что Карповна все это терпит.
Украдкой рассматривая друга, Гришка немного нервно усмехнулся:
— Как — с чего? А ночные полеты? Забыл? Вспомни пакетик с травами!
— Летучей мышью, что ли?!
— Ну да.
Сергей резко помрачнел.
Гришка быстро воскликнул:
— Сам виноват! Ты сегодня своей картиной только масла в огонь подлил! Девчонки из меня всю душу вытрясли: можно ли нарисовать такую панораму, если самому не увидеть города сверху?
— А ты?
— Я сразу просек: тебя наверняка на вертолете над городом катали. И не раз. Я угадал?
Сергей задумчиво протянул:
— Что над городом, то над городом. Прямо в точку попал. Даже удивительно…
Гришка самодовольно ухмыльнулся. Устроился поудобнее в своем любимом кожаном кресле и осторожно спросил:
— Слушай, а с какой радости ты весь остальной прикид дома таскаешь?
— Ты о чем?
— Ну-у… волосы, брови — черные. Пудру с лица или там краску — я в этом не разбираюсь — ты тоже мог бы смыть…
— Ах это?
Сергей отозвался с каким-то нарочитым безразличием, слишком преувеличенным, что ли, и Гришка невольно насторожился. Для него словно прозвенел первый тревожный звоночек. Стараясь говорить спокойно, Гришка небрежно бросил:
— К тому же Карповна и твой отец могут что-то заметить.
— Ну, заметят, и что? — равнодушно пожал плечами Сергей. — Бледность — это возрастное, мне, может, витаминов не хватает. А волосы тоже не у меня первого вдруг начали темнеть.
— Ты их покрасил или они действительно потемнели? — с невольным любопытством посмотрел на голову приятеля Гришка.
— Сам ты как думаешь?
— Покрасил! — уверенно резюмировал Лапшин. — Тогда понятно: не смывать же краску каждый день…
Мальчишки помолчали. В библиотеке повисла какая-то неловкая тишина, и это было удивительно, непривычно как-то. Обычно вдвоем друзья чувствовали себя комфортно, чем бы они ни занимались. А тут — надо же! Сергей посмотрел на настенные часы и демонстративно зевнул:
— Ну что, шпион, будешь сегодня спать или следить за мной, как тебе и положено по должности?
Но Гришка ответить ему оказался не в состоянии. Он оторопело смотрел в полуоткрытый рот Ильина и стремительно бледнел. Сергей слегка вздрогнул. Провел пальцем по нижней челюсти и бросил на друга мрачный взгляд:
— А-а, зубки мои заметил! А я про них, если честно, и забыл совсем. Привык, понимаешь ли… Впечатляют, верно?
Гришка громко икнул. Зачем-то кивнул и чуть смущенно попросил:
— Слушай, вытащи их тоже, а? Хоть на пять минут. И дай рассмотреть. — И с привычным энтузиазмом выдохнул: — Ох, и классно же сделаны! Прямо как настоящие. В упор смотрю — и никаких неточностей не вижу!
— Вытащи, — хмыкнул Сергей, — если сможешь. А я — пас!
Он подошел к окну. Постоял немного, равнодушно глядя на затянутое низкими тучами небо. Обернулся и неожиданно для Гришки хищно оскалился, демонстрируя великолепный набор острейших клыков. Хрипло рассмеялся и вкрадчиво протянул:
— Не могу, понимаешь? С чего ты взял, что они вообще вынимаются?
Гришка вытер ладонью вдруг вспотевший лоб:
— Но ведь они… накладные?
— Кто сказал?
Гришка несколько секунд непонимающе смотрел на друга, затем устало улыбнулся:
— Может, хватит?
Сергей бросил на него какой-то странный взгляд, но ничего больше не сказал. Просто пожал плечами и вышел из библиотеки.
Гришка облизал пересохшие губы и с некоторым страхом подумал, что в голове у него — полнейший сумбур. И он опять не знает, что думать. Впрочем, выбирать не из чего. Или Ильин — классный артист, или он сам, Гришка Лапшин, — редкостный идиот. Третьего не дано. Гришка мрачно рассматривал знакомую комнату и перебирал в памяти сегодняшний вечер. И уже через несколько минут он угрюмо хохотнул: вспомнил нормальные, голубоватые белки глаз Ильина.
«Нет, я точно болван, Ленка права, — размышлял Гришка. — Надо же, из-за этих жутких клыков у меня все на свете из головы вылетело… — Он фыркнул. — Будто белки могут так запросто менять цвет! В школе — красные, дома — обычные, белые. — Гришка поскреб в затылке, отдавая должное артистизму друга. — Почему не наоборот? Так было бы естественнее. Если бы Ильин не хотел нас разыграть, само собой…» И Гришка с явным облегчением подумал, что таких вампиров, как Серега Ильин, — в любом триллере десяток на дюжину. Те, в фильмах, еще прикольнее выглядят! Куда до них Ильину!
Вплоть до традиционного в доме Ильиных вечернего чая успокоенный Гришка просидел за компьютером — играл. Сергей так в библиотеку и не вернулся. Когда Гришка поднялся к нему, оказалось, что Ильин сидит за уроками. Так занят математикой, что на приход ближайшего друга никак не отреагировал, даже не обернулся. Лишь плотнее сжал губы и ниже склонился над учебником. Гришка пожал плечами: он этого не понимал. Зачем художнику математика? Тем более такому талантливому, как Ильин. Он пренебрежительно хмыкнул: Сергей, правда, считал, что все школьные предметы — это тот минимум, который должен держать в голове любой образованный человек. Поэтому ниже четверок он не опускался — даже по нелюбимым дисциплинам. Спорить с ним на эту тему — бесполезно, Гришка в свое время уж пытался!
Лапшин мешать другу не стал. Лишь посмотрел внимательнее на странно заострившиеся черты лица Сергея, на вдруг его показавшийся каким-то хищным профиль… Невольно отметил мертвенную, совершенно неестественную бледность Ильина — и опять почувствовал безотчетную тревогу.
Сергей словно ощутил тяжесть его взгляда. Нервно вздрогнул, но глаз от учебника так и не поднял. И Гришка сдался: тихо вышел, так и не сказав ни слова. Зато твердо решил сегодня не спать, а проследить-таки за другом. На всякий случай. Не зря же, в самом-то деле, девчонки его сюда отправили! Гришка озабоченно нахмурился: «Жаль, что у Ильиных такой огромный домина и тьма свободных спален. Меня наверняка положат — как и всегда — в одной из комнат для гостей. — Он вздохнул. — Лучше бы нам с Серым сегодня ночевать вместе…»
Чай показался Гришке каким-то уж слишком сладким. Просто приторным. Но он и тут промолчал. Исподлобья наблюдая за вялым приятелем и чем-то встревоженной старухой Карповной, он вдруг подумал: «Может, и Карповне тоже не по себе? Ведет она себя сегодня… странно!» Никогда еще на Гришкиной памяти она так не суетилась. Она вечно развлекала гостей какими-нибудь нехитрыми историями. О собственном детстве, например. Мол, они росли совсем другими. К старшим были почтительнее, трудились старательнее — почти ангелами были, короче. Гришка фыркнул — по ее словам, в те времена и яблоки казались слаще, и воздух — свежее, и реки — чище, и солнце — ярче…
Сегодня же Карповна молчала практически в течение всего вечера. Она даже не пыталась подсунуть своему драгоценному Сереженьке что-нибудь вкусненькое. Перед Гришкой она поставила вазу с шоколадными конфетами и блюдо с еще теплыми кексами, а перед Ильиным — нет. Почему?! Карповна в ответ на Гришкин вопрос лишь вздохнула тяжело. Удрученно покачала головой и быстро вышла из столовой.
— Что это с ней? — удивился Гришка.
— Меня спрашиваешь? — Сергей отставил в сторону практически нетронутую чашку чая.
— Кого ж еще? — фыркнул Гришка.
— Если меня — то откуда мне знать? — Сергей встал из-за стола и холодно улыбнулся приятелю: — Слушай, у меня что-то голова побаливает. Я, наверное, лягу сегодня пораньше. Ну, пока! До завтра…
И он мгновенно исчез.
Гришка остался в столовой один и машинально сунул в рот шоколадную конфету. Свою любимую, с вафлями. Но вкуса не почувствовал. Он смотрел на нетронутую тарелку друга, и ему было не по себе — Сергей даже вилки не испачкал! Неудивительно, что несчастная Карповна с лица спала. И в столовой не осталась, чтоб не видеть, как ее любимец себя голодом морит. Гришка помрачнел: «Или это Ильин специально устроил? Так называемый спектакль для одного зрителя? Ну, для меня? И Карповну, гад клыкастый, в это втянул! Она для своего любимчика на что хочешь пойдет, я это точно знаю…»
Гришке не повезло. Как он и ожидал, его уложили в комнате для гостей. Шикарной, в общем-то, но находившейся довольно далеко от Серегиной. В другом крыле дома. Зато — с огромной двуспальной кроватью посредине, с музыкальным центром с мощнейшими колонками и новеньким, последней модели компьютером. Само собой, спать Гришка сегодня не собирался вообще, поэтому заранее и подобрал несколько игр поинтереснее. Прихватил из комнаты Сергея с десяток музыкальных новинок, чтобы на всю ночь хватило. И устроился со всем этим богатством в библиотеке. Гришка решил: она расположена стратегически очень удобно. Почти под комнатой Сереги. Достаточно высунуть нос наружу и задрать голову, и пожалуйста — прямо перед тобой нужная дверь. Еще пара секунд — и ты взбежал на второй этаж. Приоткрыл дверь и убедился: Серый на месте. А не летает жуткой хищной мышью над родным городом в поисках чужой крови! Глупости, конечно, но раз уж он пообещал девчонкам…
Ничто из этого богатого перечня развлечений предусмотрительному Гришке не пригодилось. Буквально через десять минут он вдруг почувствовал странную сонливость и вялость. Покосился на часы и изумленно присвистнул: всего-то десять вечера! Лапшин ничего не понимал. Обычно в это время он, Гришка, бывал свежим словно майская роза. Черт, да он и в двенадцать-то ночи ложится лишь по прямому приказу разгневанного папы или встревоженной мамы! Что это с ним, а?! В третий раз подряд уронив голову на грудь, Гришка с трудом выбрался из кресла и побрел в свою комнату. Голова его стала тяжелой, как чугунный котел, а ноги не хотели слушаться. Гришка жалостливо заскулил — ступеньки выглядели невероятно крутыми, кровать казалась невообразимо далекой, а перила лестницы буквально выскальзывали из-под руки. Он едва не упал! Глаза его слипались. Челюсти буквально выворачивало от бесконечной зевоты. Тело сделалось неподъемным и каким-то чужим.