Густав под потолком
– …Тогда я свалился и здорово треснулся коленом, – рассказывал Семафоров. – Вскакиваю, поворачиваюсь, а эти твари прямо на меня несутся! И зубищами своими гремят! Особенно крокодил! Я даже глаза закрыл! А как открыл, гляжу – нету их. Ни крокодила, ни бегемота. Исчезли.
– Как? – спросил я. – Как исчезли?
Семафоров ткнул пальцем в потолок.
– Наверх взлетели. Гнались, гнались, потом бах – и наверх. Приобрели излишнюю летучесть.
Я не очень-то поверил в эту историю, Семафоров это понял и сказал:
– Если хочешь – можешь проверить. Выгляни.
Выглядывать мне не очень хотелось. Совсем даже не хотелось.
– Ладно, – сказал я. – Пойдем наверх.
И мы поднялись в комнату отдыха.
– Зачем мы вампирам нужны? – спросил Семафоров.
– Классно ты прыгнул, – не ответил я на вопрос. – Тогда. Просто чемпион…
Семафоров промолчал и снова полез в холодильник.
– А почему они летают? – спросил он, взбалтывая сок. – Я думал, вампиры летают на крыльях. Машут крыльями и летят…
– На крыльях летают летучие мыши, – пояснил я. – Вампиры летают на внутреннем газе. На летучем флюиде. У тигра он вышел, помнишь?
– Ну…
– Когда человек… ну, или животное, становится вампиром, внутри у него начинает вырабатываться такой сверхлетучий газ. Этот газ перебарывает вампирский вес и поднимает чудовище в воздух. Поэтому на той свинке и ошейник такой тяжелый – чтобы она не улетела.
– А ты откуда это знаешь?
– Книжки надо читать. А знаешь, как раньше проверяли, вампир человек или нет?
– Не-а.
– Его взвешивали. Если чувак весил немного, то все говорили, что он вампир, и кидали его в костер. Бывали случаи, когда здоровенные толстенные тетки весили совсем немного, меньше килограмма. Их тоже кидали в костер…
– Ерунда… – протянул Семафоров. – Антинаучно…
Я взял бутылку со святой водой. Хотелось пить. Отвинтил крышку. Вода пахла железом, но при этом была вкусная и холодная. Пробка от бутылки упала на пол.
– Вампиры сами антинаучны.
Под велотренажером пылились напольные электронные весы. И у меня образовалась забавная идея. Я сказал:
– Вот давай, Семафоров, проверим, вампиры мы или нет.
Я вытащил весы и встал на пластину.
Сорок пять килограммов.
– Рост минус сто – как раз мой вес, – сказал я. – Норма. Становись ты.
Семафоров усмехнулся и встал на весы.
С весами что-то произошло. Я думал, они высветят килограммов шестьдесят – Семафор был парнем мощным, – но вместо шестидесятки они выдали всего двадцать кило.
– Врут, – глупо усмехнулся Семафоров и сошел с пластины.
Я сразу же снова встал на весы, и они исправно выдали мои сорок пять. Весы не врали.
– Ну-ка, Семафор, встань еще раз, – попросил я.
– Зачем? – насторожился он.
– Весы чего-то барахлят…
– А если они барахлят, зачем мне на них становиться?
– Мне кажется…
– Если кажется, креститься надо, – огрызнулся Семафоров.
Тут я резко выхватил водный пистолет и выстрелил прямо ему в лицо.
Ничего не случилось.
– Ты чего это? – Семафоров обиженно утирался рукавом.
– Ничего, – ответил я. – Балуюсь.
– Не, – Семафоров прищурился, – не, ты не балуешься. Ты проверял, вампир ли я!
Я пожал плечами.
– Сначала взвешиваться заставляешь, потом в морду святой водичкой плескаешь! – продолжал он. – Тоже мне, инквизитор выискался!
Семафоров повернулся ко мне. В глазах его пропрыгнули золотистые молнии. Он сжал стакан. Стакан лопнул и разлетелся на кусочки. А это, между прочим, был небьющийся стакан. Прочный.
Семафоров охнул.
– Что это? – жалко спросил он. – Что это со мной, Куропяткин?
Злобы в нем уже совершенно не наблюдалось. Наблюдался страх.
Он смотрел на раздавленный стакан в своей руке, смотрел на то, как течет кровь.
– Что это?
– Ты вампиром становишься, – сказал я. – Все просто. Все признаки налицо. Ты прыгаешь, как кенгуру, ты сильный, есть не хочешь. Смена настроения. Поэтому нам надо идти, прикончить эту водяную крысу.
– Я… я не пойду.
– Тогда мне придется прикончить тебя. Не сейчас, конечно. Утром. Но чтобы дожить до утра, надо идти убивать чудовищ.
– Там крокодил, – Семафоров кивнул в сторону. – И другие вампиры. Там полно вампиров…
– Ты сам вампир. Уже почти вампир. Они же тебя не тронули!
– Они не успели… Потому что взлетели.
– Все равно тебя уже свинка укусила. Так что если тебя снова укусит вампир…
Семафоров захныкал:
– А если он мне башку отгрызет? Она назад не прирастет, это точно! А что я буду без башки делать?
– То же, что и сейчас. От твоей башки все равно никакого толка, Семафор.
– Хватит издеваться!
– А что в кабинете у директора? – спросил я. – Что там? Может, какое-нибудь оружие есть?
– Нету, – ответил Семафоров. – Там только стол. И стулья…
– Баран! – ругнул я. – Стол и стулья! Это же то, что нам нужно!
– Зачем тебе стол? Ты где сидеть собираешься?
– Открывай!
– В кабинет нельзя! – сказал Семафоров. – Начальник меня убьет…
– Начальник убьет тебя завтра, а я сегодня. Ключи!!!
Семафоров выдал самый длинный и самый загогулистый ключ со связки. Подошел к двери, вставил его в скважину.
– Отойди! – Семафоров оттолкнул меня в сторону. – Тебе ничего нельзя доверить! Тебе лишь бы крушить…
Он с ловкостью открыл начальственную дверь, вошел в кабинет.
И немедленно выскочил обратно.
– Ну, чего? – спросил я. – Неужели там…
– Там! – глаза у Семафорова выпрыгивали, хотя в этот раз никакая анаконда его не сжимала. – Там!
– Ну что там? – спросил я.
Семафоров открыл дверь пошире. Я вошел внутрь.
Обезьяна Густав сидел в директорском кресле. В смокинге. В цилиндре. Окно было разбито. Декоративные решетки вырваны с мясом. Несгораемый шкаф вывернут из пола и вскрыт. Почти что разорван.
Я понадеялся, что орангутан достал ружье. И надежды мои оправдались. Ружье на самом деле он достал. И согнул его в виде буквы «Г».
Кроме этого, обезьяна разгромила бар и шкаф с одеждой, из которого, видимо, был извлечен смокинг. Этот смокинг был обезьяне удивительно к лицу. И цилиндр тоже. Густав курил просто гигантскую сигару и задумчиво пускал в потолок клубы дыма.
Настоящий мыслитель.
На столе перед ним стояла здоровенная, литра в два, бутылка с желтоватой жидкостью. Периодически Густав эту бутылку брал и прикладывался к горлышку. На две трети она была уже пуста.
– Что он пьет? – спросил я.
– Валерьянку, – ответил Семафоров. – У нас тут раньше кошка была, так ее хозяин валерьянкой все время поил. И Густав к валерьянке тоже пристрастился. Он ее теперь может литрами жрать. Он вообще-то смирный, хотя и вредный…
Это было правдой, демоничности в орангутане не наблюдалось никакой.
Заметив меня, обезьяна глупо улыбнулась. Клыки у нее не выдвинулись, а как-то даже вывалились наружу. Клыки были длинные, желтые и неприятные, на правом чернела дырка. Густав тупо скосил глаза на свои зубы, затем попытался рукой засунуть клыки обратно. Но они не спрятались, а выпали обратно.
Густав хихикнул, снова взял бутылку и вставил ее между клыками. Бутылка стеклянно брякнула.
– Нажрался, – сказал я.
Густав идиотски раскудахтался. Потом вздрогнул, икнул и взмыл под потолок. Это его ничуть не разочаровало, он устроился под потолком и продолжил наслаждаться жизнью.
Даже сигарой дымить не перестал.
Только вот бутылка с валерьянкой осталась на столе.
Густав очень от этого расстроился, он попытался достать бутылку, но оторваться от потолка не мог. Тогда он исхитрился, перевернулся вниз головой и валерьянку-таки достал. Бутылка придала орангутану вес, он немного опустился и завис посередине, между потолком и столом.
Из-за моей спины выставился Семафоров. Он поглядел на обезьяну и сказал:
– Макака чертова! Харя какая мерзкая, тоже уже вампиром стал! В окно пролез. И цилиндр хозяйский напялил…
– Зачем твоему начальнику цилиндр?
– В английском кабинете хозяин только в цилиндре сидит. В цилиндре и в смокинге. Так положено.
Я перевернул стол. У стола оказалось почему-то шесть ножек.
– Знаешь, Семафоров, – сказал я. – Мне кажется, вполне закономерно, что свинка эта попала к вам. В другое место она просто не могла прийти. Где еще найдешь такое собрание дурней?
Я принялся отбивать ножки у стола. Семафоров наблюдал. Одновременно за мной и за обезьяной. Глаза у него работали каждый сам по себе, независимо друг от друга. Как у хамелеона. На это было довольно страшно смотреть, будто в Семафорове обитали сразу два человека. Два существа, вернее.
От обезьяны никакой угрозы, судя по всему, не исходило. Я был гораздо менее безвреден. Отломав ножки, я стал затачивать колья. Дерево было удивительно мягкое и приятное на ощупь, хорошо поддавалось даже кинжалу для резки бумаги.
Наверное, карельская береза.
Колья для вампиров из карельской березы – это круто.
– Давай эту гадину прикончим. – Семафоров взял кол и указал на Густава. – Он у меня давно кровь пьет. Как мимо его вольера прохожу, всегда кожурой банановой швырнет, как сегодня. И метко так швыряет, даже через стекло попадает.
Семафоров погрозил Густаву колом.
Обезьян перестал веселиться и замер, с опаской глядя на Семафорова.
– Чует, – довольно улыбнулся Семафоров. – Сейчас я с ним рассчитаюсь…
– Ладно, оставь его, – сказал я. – Ты же говорил, что он смирный.
– А ты говорил, что надо всех перебить!
– Да с этого все равно никакого толка… вернее, вреда. Пусть живет. Если что, утром прикончим.
– Смотри…
– Пошли лучше на улицу, – я выглянул в окно. – Скоро рассвет, надо эту свинку найти.
– Ей же все равно с острова не уйти. Ты сам говорил, что вампиры не могут через проточную воду пройти…
– Она и не пройдет, – сказал я. – Затаится где-нибудь… А завтра утром придет лодка, свинка залезет в нее… Да ладно, не это самое главное. Главное, ты сам поутру вампиром станешь…