Андрей остановился в нерешительности и посмотрел на ручку двери, как на ядовитую змею, которая в любой момент может его укусить и только прикидывается безобидным скобяным изделием.
– Я тут был уже раз сто, – прошептал он.
Заметив колебания товарища, Роман, не раздумывая, рванул дверь на себя, ожидая за ней увидеть все что угодно.
Внутри все так же горел светильник над умывальником, тихо булькало радио, только хозяин не спал, а хлопал сонными глазами, пытаясь понять, что произошло, и оценить ситуацию.
– Кузьмич, простите, что без приглашения, – начал, будто в омут нырнул, Волкогонов, заходя в комнату, – но дело срочное и на вежливые экивоки времени нет.
– Вы что, молодежь, совсем совесть потеряли? – удивленно спросил осипшим со сна голосом сантехник. Потом его взгляд, уже обретший привычную цепкость, скользнул в сторону дверного проема (дверь за собой незваные гости не закрыли), и брови его нахмурились.
Друзья с удивлением отметили, что привычное насмешливо-разбитное выражение, свойственное сантехнику, куда-то испарилось, уступив место озабоченности.
Он с кряхтеньем выбрался из-за стола, прошаркал мимо недоуменно наблюдающей за ним пары друзей, тщательно прикрыл дверь и подкрутил радио – комната наполнилась отчетливым шипением, звуками музыки, а вот голоса дикторов почему-то так и остались невнятным бормотанием, только слышались теперь гораздо громче.
Совершив эти загадочные манипуляции, сантехник открыл кран, отфыркиваясь, несколько раз плеснул в лицо водой, потер его полотенцем, сделал пару шумных глотков из чайника, свисающего с потолка на веревке, и повернулся к Волкогонову и Масляеву. Теперь они видели перед собой вполне привычного Кузьмича, какого они миллион раз лицезрели в школьных коридорах, классах и туалетах.
– Ну? Что у вас там за срочность приключилась? – деловито поинтересовался он, водружая чайник на электроплитку. Внешне Кузьмич казался прежним, но сквозила в его тоне какая-то замаскированная напряженность, еле заметная, но Роман дал бы руку на отсечение, что старик чем-то встревожен. Интересно.
Но на вопрос надо было отвечать, и от этого ответа зависело многое, потому, переглянувшись, ребята молча приняли обоюдное решение – нужно рассказывать правду, как бы дико и странно она ни звучала, а там – будь что будет. Почему-то оба были уверены, что Кузьмич не станет смеяться над их страхами.
Пока гостеприимный хозяин расставлял на столе чашки, сахарницу (даже мисочку с печеньем и плошку с засахаренным вареньем достал), Волкогонов пересказал события последних дней, извлек из кармана записку Личуна и положил ее на стол. Сантехник, казалось, этого даже не заметил, раскладывая по чашкам заварку. Но через секунду записка была уже у него в руках, и Кузьмич весьма внимательно ее несколько раз прочитал, все больше мрачнея.
– Мы, по правде говоря, сначала подумали, что это ересь какая-то и Личуну нашему башню снесло от ожирения, но потом… – Парень запнулся, однако отступать было уже некуда. – Но потом я военрука увидел вечером возле школы и проследил за ним…
– Ишь ты, – басисто крякнул старик, глянув из-под кустистых бровей на смутившегося Романа, и улыбнулся. – Штирлицы прямо.
– В общем, я у него видел рюкзак Валеры Мазуренко… ну или очень похожий. Вы ж знаете Валеру, с круглой головой такой… А сегодня мы хотели проверить. Ну мало ли, вдруг мне показалось или я вообще ошибся, и Горбунов в шкаф прятал какую-то другую сумку. Короче, мы пришли…
– Хотели к учителю в кабинет залезть и взломать его шкаф, – констатировал сантехник, усаживаясь на табуретку возле стола и посматривая на закипающий чайник. Осуждения в его голосе в общем-то не было, он просто констатировал факт, не очень-то приятный, хотя – что ж тут поделаешь? – совершенно правдивый.
– Хотели. – Волкогонов помолчал, посмотрел на Андрея – тот стоял бледный, опершись о стеллаж с деталями и инструментом. – Только у него свет в кабинете горел, так что мы внутрь заглянули… А там Надя. И он… и она…
– Вот мы и решили проследить, – подал голос Масляев, – и попали сюда. А тут какая-то чертовщина творится.
– Чертовщина, говоришь? – Кузьмич, казалось, разговаривал сам с собой и ответ его не очень-то интересовал. В этот момент как раз и чайник подоспел. Сантехник поднялся и в полном молчании разлил по чашкам кипяток.
– Садитесь-ка, – указал он ребятам на продавленный старый диван.
– Она, наверное, раньше времени приперлась к школе… Мы ж сказали – не надо… А Контуженый ее увидел из окна, вышел и потащил к себе, типа отругать за то, что она одна у школы шляется… А доказательство есть! Он сюда ее потом потащил! – запальчиво начал Волкогонов, которому показалось, что слишком долго они беседуют, да еще и чай тут пить собрались, а ведь где-то там, в недрах этих катакомб, Надя ждет помощи. В конце концов именно из-за них она оказалась в опасности, если бы они не взяли ее с собой…
Он разжал кулак, который все это время судорожно сжимал, и протянул на ладони Кузьмичу Надину сережку.
– Я ее в том коридоре нашел. Который влево от лестницы идет.
Масляев подошел поближе, чтобы тоже рассмотреть находку товарища, то же самое сделал и сантехник. Они молча уставились на раскрытую ладонь.
– Хм… – протянул Кузьмич и взглянул на Волкогонова.
Там лежал крохотный камушек, которых по полу подвала было несметное количество.
У Романа внутри все оборвалось.
– Кузьмич, честное слово… Я не знаю, как это… Черт! Да я поклясться могу, что нашел Надину сережку. Я руку специально не разжимал, чтобы не потерять… – В голосе парня слышались чуть ли не слезы. От злости и беспомощности хотелось схватить табуретку и швырнуть ее об стену. Теперь никто ему не поверит. Никто не захочет помогать в поисках Нади. Никто не выведет на чистую воду военрука. Волкогонов со злостью швырнул камушек на пол.
– Тихо-тихо. Не кипятись так, парень. Я тебе верю, – неожиданно пробасил Кузьмич, поднимая камешек.
– Да вы не понимаете!..
– Верю, говорю. Садитесь, потолкуем.
– Но время не ждет!
– Спешка хороша при ловле блох. Да и все равно нельзя вам на ночь глядя в катакомбы идти. Придется утра дождаться.
– Как утра? Там же Надя!
– Отставить панику! – оборвал переживания Романа сантехник и нахмурился. – Я все получше вашего понимаю, но ночью в катакомбы идти нельзя. Точка. Иначе вы не только Надю не найдете, а и сами там останетесь.
– Ну вот, мы и хотели карту попросить…
– Карта вам не поможет! Ночью тут ничего не поможет, – тихо закончил Кузьмич и снова сел, замолчав на долгую минуту. Он о чем-то сосредоточенно думал, рассматривая цветочки на клеенке, покрывающей стол. Ребята ему не мешали. Они сидели на диване, оба поникшие и растерянные, не представляя, как же быть дальше и как дожидаться утра, если действовать хочется прямо сейчас. Однако молодой организм брал свое и, посидев немного в прострации, мальчишки потянулись к миске с печеньем и дружно захрустели поджаристыми сушками с маком. Чай у Кузьмича был что надо: черный, ароматный, крепкий, аж глаза на лоб лезли.
Выпив полчашки, Масляев вдруг посмотрел на закрытую дверь, которая отделяла комнату сантехника от коридора. Секунду поколебавшись, он решил, что его рассказ про происшествия в этой же комнате тоже будет не лишним, и вкратце пересказал все сантехнику, тут же вышедшему из задумчивого оцепенения.
– Ну вот… А потом Роман нашел меня в отключке на полу у лестницы. И как я там оказался, убейте меня, я даже не представляю. Вот.
– Везучий ты, парень, – Кузьмич внимательно посмотрел сначала на Андрея, потом на Романа. – Мог бы очнуться и в гораздо менее приятном месте. Но, видать, друг твой здорово за тебя беспокоился… Да уж.
Старик снова поднялся с табуретки и подошел к шкафу, покрытие которого было уже изрядно поцарапано, потерто, а местами отсутствовало вовсе. И вообще он производил впечатление повидавшего виды. Много видов.
Кузьмич некоторое время возился с замком, что-то бормоча себе под нос (бормотание странным образом сплеталось со все еще доносящимися из радио непонятными звуками), затем наконец открыл его и достал из-под горы бумаг большую потертую коробку из коричневой кожи с посеребренной застежкой на торце и такими же посеребренными уголками.
Друзья как зачарованные следили за манипуляциями Кузьмича. Поставив чашку на блюдце, Роман про себя отметил, что, как ни странно, в этой комнате совершенно не ощущается та отвратительная вибрация, которая заполоняет все пространство подвалов. Каморка сантехника представилась парню островком привычного мира в море загадок, притаившихся за дверью. Впрочем, и сам Кузьмич вызывал множество вопросов.
Вслед за коробкой старик бережно достал пожелтевший лист старинной бумаги, сложенный вчетверо и, подвинув опустевшие чашки и другую посуду, развернул его на столе. Это оказалась карта. Все пометки были сделаны чернилами (уже довольно выцветшими, но все еще читаемыми). Да и сама схема школьных подвалов (а Волкогонов и Масляев были уверены, что это именно она) была начерчена чем-то красным.
Глава 13
– Значит, так, – начал Кузьмич, – это план катакомб под нашей школой. На самом деле они тянутся гораздо дальше и глубже, но будем надеяться, что хватит и этого. Думаю, вы знаете, что раньше здесь стояла усадьба Червяковых. (Мальчики дружно закивали.) Но мало кто знает, что последний владелец – Владислав Сергеевич, – будучи человеком образованным, почти всю жизнь посвятил науке. Поговаривают, что в здешних подвалах у него были лаборатории, где он проводил разнообразные опыты и эксперименты. В некоторых старых документах значится, что Червяков стремился «улучшить человека», но никакой достоверной информации о том, что именно он здесь делал, к сожалению, нет. Знаю только, что слухи об этом месте ходили разные и в основном нехорошие. Люди пропадали, заболевали, ну и всякое такое. Как он кого улучшал и кого во что превращал – никому не ведомо.
Карту эту составил когда-то по заказу самого Червякова мой дед, его садовник. Предполагалось, что она будет в единственном экземпляре, но дед был человеком основательным и осторожным. А зная о репутации своего хозяина… В общем, это второй экземпляр, который он оставил в нашем семейном архиве. Более точной карты здешних подвалов не существует. Вот здесь, – палец сантехника указал на один из участков на схеме, где