– Пиииитиии? – прошелестел над ухом тихий голос спутника.
Физрук кивнул. Перед его лицом возникла семипалая рука с флягой. Еще раз благодарно кивнув, Палыч жадно припал губами к горлышку, и в горло хлынул уже знакомый непонятный отвар со вкусом болотной жижи и влажного дерева, принося облегчение и утоляя жажду.
Сделав несколько больших глотков, Валерий Павлович почувствовал себя лучше и выпрямился. Ощущения, забродившие по телу словно влажные холодные искры, было сложно описать, казалось, что внутри что-то удлиняется, сжимается и расцветает странными зелеными цветами. Но физрук списал это все на измотанность, голод и отравление болотными испарениями.
– Идии-ходиииии. Пришли-пошлииии.
Палыч огляделся по сторонам, задрал голову к небу и с удивлением отметил, что небо начало сереть, появилась пока еле заметная граница между черной землей и светлеющим небесным сводом. Вдалеке виднелось что-то высокое. Амбар? Хлев? Воспрянув духом, физрук снова двинулся в путь.
До деревни пара ночных странников добралась минут через двадцать. Как оказалось, Валерий Павлович видел не амбар и не хлев – это была стена из толстых бревен, заостренных и обожженных на концах, окружавшая Безводье. «Прямо как в Средневековье», – удивленно подумал физрук, осматривая бастион, и выключил фонарик. Василий тем временем поскреб длинным ногтем (впрочем, каким ногтем? коготь это был, самый настоящий коготь) в небольшую дверку, которую гость даже не заметил, увлекшись разглядыванием монументального сооружения.
– Иящщщ, Васиии, иящщ.
Казалось, голос Василия не стал громче, все так же оставаясь на уровне шуршащего полушепота, но за стеной его услышали. Что-то загремело, стукнуло, и воротца медленно, с чудовищным скрипом, отворились.
Палыч ожидал увидеть еще одного змеекожего человека, похожего на его спутника, но в тусклой предрассветной серости возникла странная перекошенная фигура с огромной головой, посаженной, как казалось на первый взгляд, прямо на плечи, без шеи. В следующее мгновение до учителя физкультуры дошло, что перед ним горбун. Его руки были неестественно длинными и свешивались чуть ли не ниже колен. Правда, было в его облике и кое-что уже знакомое – глаза. Как и у Василия, они светились двумя тусклыми гнилушками.
– Иящщщ, Карп, иящщ, гостиииии. Палыччччч.
Змеекожий спаситель сделал жест в сторону Палыча, тот вежливо кивнул горбуну:
– Валерий Павлович Калашников. Простите за вторжение.
Карп (как его окрестил Палыч) секунду без всякого выражения пялился на незнакомца, потом посторонился, и двое вновь прибывших вошли в проем низкой калитки. Сзади громыхнул деревянный засов.
– Марьяяянаааа. Камнеее.
– Палыччч, – прогудел горбун с сомнением в голосе. – Иящхо, светщщ, луна бело…
– Палыч узвар питии у мяя спатииии.
– Дащхо, дащхо, – согласно закивал своей большущей головой горбун и быстро пошел куда-то вдаль.
Деревня с ее обитателями казалась сложным переплетением чего-то знакомого и обыденного с чем-то совсем невозможным. Школьный психолог Андрей назвал бы это ощущение «когнитивным диссонансом», хотя, скорее, окажись он на месте физрука – упал бы без чувств и так бы и лежал, как мешок на сырой траве.
За высоким частоколом оказалась широкая деревенская площадь с какими-то подобиями не то землянок, не то низких деревенских домов, потрепанных ветром, не то шалашей, устроенных поверх нор каких-то огромных животных. Несмотря на ночное время, создавалось ощущение, что никто в этом страшном поселении не спит: по площади взад-вперед медленно двигались обитатели поселка. К удивлению Валерия Павловича, не все напоминали его змеекожего спасителя, напротив, нельзя было найти ни одного похожего на другого жителя.
Сама площадь также выглядела обыденно и противоестественно одновременно. Вот на фиолетово-баклажанном, будто выжженным куске земли растет знакомый подорожник, видны маленькие островки самой обычной зелени, хоть и грязной, высохшей и изрядно потоптанной, а вот ближе к краю одной из тропинок растут какие-то цветы кислотного окраса, напоминающие больше споры ядовитых грибов с торчащими из них неестественного насыщенного зеленого цвета листьями и с черным плотным стволом.
Не обратить внимания на местных жителей тоже было невозможно. Вот идет, раскачиваясь, обычный человек, разве что кожа у него почти полностью серая, да глаза уже привычного ядовито-желтого цвета, а вот рядом с ним какое-то сгорбленное существо, напоминающее низкорослого медведя с торчащими где попало клочьями жестких бурых волос. Некоторые жители неторопливо шли, подобно уставшему человеку, иные ходили, словно тащили за собой волоком какую-то непомерно тяжелую ношу. Те же жители, которые куда-то торопились, предпочитали передвигаться на четвереньках, напоминая не то собак, не то обезьян. Сходство с собаками усиливал лай, переходящий в подобие волчьего воя, и этот поток звуков лишь изредка прерывали отголоски каких-то обрывочных фраз, хоть и напоминавших где-то русский язык, но даже из выловленных звуков невозможно было собрать знакомых слов.
Большинство жителей носили лохмотья старой, вероятно, еще советской военной формы. Но многие просто заматывались в содранную шкуру кабанов со свисающими сальными клоками черной шерсти. Казалось, жители то ли никогда не спали, то ли вели ночной образ жизни.
Тем временем Валерий Павлович остался совершенно один, его змеекожий спутник успел куда-то уйти. Физрук вдруг осознал еще одну пугающую вещь: помимо лая и обрывков малопонятных фраз, в деревне не было никаких звуков. Все местные жители передвигались бесшумно, а ветер отсутствовал полностью. Казалось бы, при таком безветрии окруженный болотами и торфяниками поселок должен пахнуть сыростью и смрадом, однако, помимо едва уловимого серного запаха, ничего другого не ощущалось.
Приглядевшись, Палыч увидел, что от земли в нескольких местах идет едва заметный не то редкий дым, не то пар. Такой же пар выбивался и у него из-под ног. Это было странно, так как торфом здесь не пахло, а земля если и была выжжена, то явно очень давно. Да и откуда здесь взяться пару, если видно, что все вокруг пересохло, и даже растениям не хватает влаги, если не считать ядовитых грибоподобных цветов. Такое несоответствие еще больше усиливало тревогу Палыча, нервы вновь натянулись как струны, а сердце стало биться как белка в капкане. Плохое это было место, гнилое, страшное! Все здесь было неправильно. И сам воздух словно состоял из тревог и ожидания беды.
Неожиданно Палыча резко пронзил холодный укол ужаса: он спиной почувствовал чей-то пронзительный взгляд, но повернуться было страшно. Собравшись с духом, учитель глянул назад и негромко вскрикнул от неожиданности.
Вплотную с ним стоял, колеблясь, как лист на ветру, высокий, чуть сгорбленный мужчина с кожей, отдававшей желтизной. Лицо, шея и все открытые участки кожи были покрыты уже засохшими язвами и шрамами от этих язв. Однако больше всего пугал даже не внешний вид, а взгляд существа, пронизывающий физрука насквозь. Создавалось ощущение, что глаза светятся, настолько они выделялись на этом серо-желтом лице. Возможно, это было лишь отражение светившей в небе полной луны, но ощущения у Палыча были самые жуткие.
– Хооодиии, – голос существа был холодный и безжизненный, словно могильный, затем оно развернулось и поскакало в сторону с помощью одной ноги, вторая же служила исключительно для опоры.
Валерий Павлович набрал побольше воздуха в грудь, резко выдохнул и медленно поплелся за существом, отметив, что оно одето в старую, рваную военную форму советского образца, это хоть немного, но успокаивало.
Физрук уже мог осмотреться вокруг и все обдумать. Итак, он оказался в дикой деревне, населенной странными существами, по всей видимости, бывшими солдатами, мутировавшими в результате какой-то ядерной или химической катастрофы. На первый взгляд, они не проявляли никакой агрессии, но все равно тревога жгла учителя изнутри. Что-то здесь было нечисто.
Существо в военной форме и с могильным голосом привело Палыча в какой-то полубарак, скрывавшийся внутри холма за грубо стесанной и перевязанной бечевками дверью. Внутри было темно, лишь лунные лучи, проникавшие в небольшие щели, освещали грязную конуру, к которой метнулся и пропал в темноте какой-то толстый уродец. Физрук оказался в закрытом темном помещении с неизвестным ему монстром.
Постепенно глаза преподавателя привыкли к темноте, он по-прежнему стоял у входа, не решаясь ни выйти, ни пройти внутрь. Перед ним находился очередной мутант, небольшой, сгорбленный, но очень широкий в кости. Палыч пытался собраться и оценить положение: «Кто он, вожак? Почему именно к нему меня привели? Неужели теперь моя судьба в руках этого жителя? Что он сейчас будет делать?»
Существо медленно пошло вперед, в руках у него был какой-то предмет, похожий по форме на глиняную вазу. Ноги у Палыча стали ватные, а голос предательски отказал. Да и кричать было бесполезно.
Существо подошло к Палычу на расстояние вытянутой руки. Учитель отчетливо видел желтизну глаз хозяина жилища.
– Пиииить, – хозяин протянул физруку старый кувшин, подойдя почти вплотную. Чувствовался гнилостный запах, не то изо рта мутанта, не то из кувшина.
– Пеееей. – Странно, у него был такой же низкий свистящий голос, как и у других жителей деревни, но чем-то он сильно отличался. На секунду показалось, что голос принадлежит женщине. Однако в темноте не было видно толком даже фигуры, только темный силуэт и желтые глаза, пронизывающие насквозь.
Палыч попытался сбросить оцепенение, взял в руки кувшин с отваром, сделал глоток и отдал сосуд хозяину. Сразу же страх стал уходить, начала накатывать усталость, и снова захотелось лечь и заснуть. Может, когда он проснется, этот кошмар закончится и он пойдет в школу? Ах, как бы хотелось снова оказаться в родном спортзале с учениками. Ученики! Он совсем забыл о том, что в лесу четыре его ученика!.. Но ведь сейчас их искать бесполезно, надо выспаться…