остоянно махал своими руками-граблями. Все старались Виталю избегать, а когда он шел по улице, разбегались в разные стороны и делали вид, что этого гигантского психа не существует, боясь встретиться с ним даже взглядом.
Не последнюю роль в отношении окружающих к обезьяноподобному дурачку играли слухи. Рассказывали, что в свое время, учась в аспирантуре, Виталя работал на «Биосинтезе» и в итоге именно работа его доконала. Надышавшись какой-то химической дряни, он в один прекрасный день слетел с катушек, поймал во дворе троих младшеклашек, убил и приготовил из них жаркое, которое потом даже на работу приносил в лоточках и нахваливал ничего не подозревавшим сослуживцам.
Когда в холодильнике лаборатории обнаружились расчлененные останки детей, аккуратно разложенные Виталей по отдельным кулечкам, безумец очень надолго сел за решетку. Правда, пробыл там гораздо меньше, чем предполагалось: его рассудок быстро и неуклонно утратил признаки адекватности, после чего убийцу выпустили с заключением врачей о полной невменяемости, сообщив, что для общества он больше не опасен, а держать «овощ» на казенном довольствии у города нет средств.
Были ли все эти слухи правдой, Роман точно не знал, но на всякий случай тоже старался не сталкиваться с ненормальным гигантом. И будь Волкогонов в другом настроении, он бы, конечно, заметил двухметровую гориллу, плетущуюся вслед за ним уже пару кварталов. Виталя переваливался из стороны в сторону, каким-то чудом при каждом шаге сохраняя равновесие. По его подбородку текла слюна, а рыбьи, ничего не выражающие глаза уперлись в спину идущего шагах в двадцати перед ним парню.
Но Роман ничего не видел и медленно брел домой, уставившись на носки своих до хлюпанья промокших кроссовок.
В подъезде едва мерцала засиженная мухами тусклая лампочка. Света она давала ровно столько, чтоб можно было различить четыре ступеньки, ведущие к двери старого лифта с коричневой дверью, подпаленной в нескольких местах самим Романом лет семь назад.
Сзади скрипнула дверь. Волкогонов оглянулся с внезапным чувством тревоги, но в темном «предбаннике» между выходом на улицу и второй дверью, которую зимой закрывали, чтобы сохранить в подъезде хоть немного тепла, видно никого не было.
— Ну, что за паранойя?! — одернул себя, мотнул головой и направился к лифту.
В шахте что-то загудело, заухало, заскрипели раздвигаемые дверцы, и Волкогонов ступил на потрескавшийся линолеум, как обычно рассматривая себя в зеркале на дальней стене кабинки.
Внезапный толчок в спину швырнул его на собственное отражение, а в зеркале воздвиглась гигантская фигура Витали, оскалившего зубы не то в жутком подобии ухмылки, не то в злобном оскале.
Почти не соображая, что делает, с замершим от ужаса сердцем, Волкогонов резко развернулся, отчетливо понимая всю безнадежность ситуации. Весом и размерами «не опасный для окружающих» дурачок был раза в два больше школьника. Но в окончательную панику Романа повергло даже не это. В огромном, похожем на кувалду кулаке покачивалась черная металлическая дубинка толщиной с палец.
— Эмыыы… ныыы… — прогудел Виталя, будто что-то пытаясь объяснить.
Толком не соображая, что делает, Волкогонов инстинктивно рухнул на пол, проскользнул на спине между ногами маньяка и оказался на каменном полу подъезда. Вскочив, он тут же бросился по лестничным прогонам на свой родной восьмой этаж, с ужасом ожидая услышать сзади тяжелые шаги. В спину его подгонял звериный рев Витали.
Глава 6
Следующие несколько дней тянулись бесконечной резиной. Роман ходил в школу, делал уроки, гулял с Лемми, даже раз выбрался на репетицию своей группы.
Но единственное, что сейчас по-настоящему интересовало парня, — это следующий факультатив химички, на который должна прийти рыжая красавица.
Вечерами Волкогонов отчаянно пытался переложить свои душевные метания в стихи, но то, что получалось, только злило, выходила какая-то ахинея вперемешку с розовыми соплями.
По сути, ему ничего не мешало подойти к Шаткину и узнать хотя бы имя прекрасной незнакомки. Это бы, по крайней мере, сдвинуло ситуацию с мертвой точки. Роман это отлично понимал, но просить помощи у товарища почему-то отчаянно не хотелось. Озвучь он интерес к гимназистке, и Димка сразу же поймет, что та попытка у окна в школьном коридоре была совсем не бесшабашной бравадой ловеласа, а чем-то гораздо большим. Потом уже нельзя будет сделать вид, что ему все равно, а Шаткин может начать ему сочувствовать (хуже не придумаешь!), или потешаться над влюбленностью одноклассника, или еще чего похуже — сам подкатит к зеленоглазой незнакомке просто из чувства соперничества. Последнее было, конечно, маловероятным, так как Дима всегда вел себя порядочно по отношению к окружающим, но мало ли…
В нынешнем состоянии Роман мог предположить все что угодно. Любая несусветная глупость казалась ему вполне вероятной, и даже понимая умом, что подобные мысли — чистой воды паранойя, поделать он с собой ничего не мог.
Наконец наступила пятница, в расписании стоял очередной урок химии. Грехова была в своем репертуаре, но обошлось без колов и двоек. Занятие шло своим чередом, парень втихаря играл в точки с Масляевым, стараясь не палиться перед вредной училкой. И все это не стоило бы особого упоминания, если бы за пару минут до звонка химичка не сделала объявление:
— Сегодня второе занятие моего факультатива. Если кто-то еще собирается присоединиться к нему и поднять свой уровень знаний, у вас есть последний шанс это сделать. Дальше я новых слушателей брать не буду: они пропустят самое главное и догнать нас не смогут.
Класс никак не отреагировал на этот призыв, Грехова неодобрительно хмыкнула и дала домашнее задание.
Зазвенел звонок, ученики сорвались со своих мест, спеша по делам, а Роман застыл с ручкой, зажатой в руке, лихорадочно прокручивая в голове слова преподавательницы. Сегодня факультатив! Значит, снова придет медноволосая красавица, значит…
Додумать не успел, Андрей толкнул его в плечо:
— Эй, Ромео, ты заснул? Пошли быстрее, Павлихин притащил планшет — можно будет поглядеть на новый релиз «МТГ». Говорят, там интерфейс полностью переделали. Ну и карт добавили вагон.
— А? — растерянно булькнул Волкогонов: слова товарища до него доходили медленно, как сквозь патоку.
Сейчас было не до эмоций закадычного товарища — он быстро попрощался и заспешил на выход.
Завернув за угол школьного здания, Роман укрылся за выступом стены. Если факультатив начнется в то же время, что и в прошлый раз, в запасе еще есть время до прихода медноволосой гимназистки. К этому моменту его одноклассники уже разбредутся, и можно будет беспрепятственно вернуться в школу… Хотя девушку снова, небось, будет встречать Шаткин. Ну и ладно. Сориентируемся на месте. Может, в этот раз он уже и не будет ее провожать до класса — теперь-то она дорогу знает. Правда, в прошлый раз они так увлеченно беседовали, и она Димке улыбалась…
Скрипнув зубами, Роман посмотрел на часы — время. Выглянув из-за угла, он удостоверился, что перед входом в школу пусто, и, глубоко вздохнув для храбрости, направился к тяжелой дубовой двери альма-матер. Оставшиеся уроки пролетели как один миг. С последним звонком Волкогонов снова выскочил на улицу.
Но не успел он вырулить «на финишную прямую», как блуждающий по сторонам взгляд наткнулся на знакомую изящную фигурку в коротком зеленом плаще. парень замер, его захлестнула паника. И что теперь делать? Снова подойти? Или лучше после факультатива? А что изменится? И что говорить, она же явно не стремится с ним познакомиться? Или, может, в прошлый раз это было просто из-за того, что первое сентября, первое занятие, Шаткин этот — галантный кавалер! Черт! В итоге не придумал ничего умнее, как залететь в вестибюль школы и спрятаться в гардеробе.
Гимназистка вошла в школу минуты через три, закрыла зонтик и, перебросившись парой слов с вахтером, направилась прямо в гардероб. Роман тут же бросился вглубь, чтобы спрятаться за висящими там куртками и пальтишками младшеклашек, которые оставались на продленку. Удалось ли ему замаскироваться как следует, парень не знал, вжавшись в самый дальний угол.
Рыжая красавица повесила свой плащ на ближайший крючок и, посмотрев долгим взглядом в сторону притаившегося наблюдателя, вышла из гардероба. «Она меня видела», — в панике подумал Роман, сгорая со стыда. То, что гимназистка могла его не заметить или вряд ли узнала его по брюкам и кроссовкам, ему в голову не пришло. Парень был уверен в провале. Притом самом позорном…
Бежать вслед за девушкой казалось совершенно невозможным. Волкогонов простоял в углу гардробной еще несколько томительных минут, судорожно соображая, что делать.
Не придумав ничего стоящего, выбрался из укрытия и решил, что просто подождет окончания факультатива. На его счастье, дверь в кабинете сверху была застеклена и он мог видеть все, что происходило там.
Занять стратегическую позицию он успел, когда ученики расселись по местам, а Грехова вывалила на стол стопку старых, сильно потрепанных тетрадей.
В приоткрытую день он видел рыжеволосую красавицу, сидевшую в среднем ряду. За соседней партой устроился Дима Шаткин, а четыре другие передние парты занимали незнакомые парни из других школ и гимназий. Сидели по одному и внимательно следили за Греховой.
— Итак, — начала учительница, кончиками пальцев погладив лежащие перед ней тетради, — сегодня мы сделаем небольшой экскурс в историю. Записи, которые хранятся в этих тетрадях, я сделала еще в институтские годы. И то, что в них содержится, в дальнейшем неоднократно помогало мне двигаться вперед в научных изысканиях. Сегодня мы с вами коснемся темы очистки органических соединений — это станет подготовкой к последующей лабораторной работе.
Грехова открыла верхнюю тетрадь стопки, вчиталась в написанное. Выражение ее лица странно изменилось, подернувшись странным налетом отстраненности. Заминка длилась совсем недолго, но почему-то произвела на Романа сильное впечатление — что-то в лице учительницы его сильно обеспокоило, хотя сформулировать это ощущение внятно он бы не смог.