– Сожрут меня без деда в том Зеленограде. – Я, конечно, выдумывала, но это со страху. Я вспомнила вдруг, как засыпала ночью. Мне все казалось, что деда гипнозит этот Андреич, и я не могла понять зачем, может, мне это снилось. А если нет?
Если нет, то Андреич очень сильный, раз у него получилось обдурить деда. Чего он от него хотел? «Иди вперед» – размытая установка. Этак дед кругосветку пешком совершит, если поддался. Андреичу надо было сплавить деда с поезда – зачем? Может, он что-то знал? Все-таки пассажиров в поезде вызывающе мало, садилось больше. Если допустить, что Андреич в курсе (интересно, откуда? а я откуда?), то получается, он ходил по вагонам и выгонял людей, как умел, до того, как случится нападение. Выгнал сколько успел и смотался. Так. А меня почему не выгнал и курсантов? Я в курсе, что преподы недолюбливают подростков – но не настолько же! Или все-таки Андреич тут ни при чем, во всем виновата интуиция, а гипноз приснился? Или был гипноз, но не для того, чтобы спасти?
– Чего зависла, Ир?
– Вы не спали, когда Андреич ушел? Ну, этот, сосед? Не заметили, где вышел?
– А он и не вышел. Со всеми по степи бегал, проводниц таскать помогал. Потом уехал, наверное. Вы просто разминулись. Зачем тебе?
– Да так…
До автовокзала шли молча. Когда впереди показались его голубые крыши, Фиалка дернул меня за рукав:
– Курсант Варшавская, прибыли!
– Ага…
– Ой, там не Катька ли с матерью? – Халк показал далеко вперед, где на одной из остановок торчали из толпы две рыжие макушки.
Похоже, он был прав. Я даже не стала гадать, как они там оказались, обрадовалась, что живы.
– Веселее, курсанты! Скоро будем дома. Спасибо, что выжили.
Мы рванули к автовокзалу.
Катька. Правда она. Я так ей обрадовалась, а она сидела с кислой миной и стучала зубами. Давно, видать, сидят.
– А вы здесь как?
– Машинисту стало плохо. Вспомогательный поезд пришел, но мы от него отстали.
– А… А меня одна злая женщина выдернула из-под одеялка и выкинула на холодную платформу с воплями «Проехали, проехали!». Она еще кое-что кричала, что мне говорить нельзя, но думать-то не запретишь! Хоть бы уточнила, какая станция!
– Катерина, я уже извинилась. – Катькина мать держала посиневшими пальцами стакан кофе, но он не грел. Губы у нее тоже были синие. – Я была уверена, что мы проехали: черт его знает, что на меня нашло. Поезд, говорите, встал? Давно?
Халк, сбиваясь и размахивая руками, принялся ей описывать, как поезд остановился посреди пути, как мы сообразили, что платформы нет, как узнали про машиниста и боялись, что нас догонит следующий поезд. Как отважные курсанты проникли в кабину, доложили диспетчеру и эвакуировали пассажиров, как все это оказалось напрасным… Про стычку с Падалью он промолчал. Надеюсь, это оттого, что моя установка сработала.
Катькина мать кивала, а я все думала о звериной интуиции.
– Так вот откуда эта толпа, слышишь, Катерина! Их просто довезли до следующей станции. Так что нас бы все равно ссадили.
Я сначала не поняла, о чем она, а потом пригляделась и увидела кучу знакомых лиц. Все, кто должен был ехать в Москву, оказались здесь и уже распределились по остановкам. С газетами, пластиковыми стаканчиками (вокруг было полно кофейных автоматов), как будто ничего не случилось и не было этой жуткой ночи. Выходит, их просто довезли до следующей станции, откуда до автовокзала ближе. Почему? Машинист вспомогательного не смог вести поезд дальше? Или поломка все-таки была?
– Я думал, они до Москвы поедут!
– Я тоже так думал, молодой человек. – Роман Андреич. С чемоданом и пластиковым стаканчиком. – А нас высадили на следующей станции, причем дежурного на месте не было. Машинист велел самим добираться до автовокзала, уж и не знаю, что там у него случилось. Бардак.
– А команда поезда где? – спросила проводница.
– С этими все в порядке. Я уходил, они уже просыпались, но их все-таки хотели отправить в больницу.
– Тогда и я поеду. – Проводница растолкала народ на остановке, села, переобулась в легкие туфли, вернула Фиалке его шмотки. – Тут недалеко. В автобусе не замерзну. Спасибо, что не бросили.
Мы и сказать ничего не успели, как она ушла быстрым шагом на другую остановку и вскочила в автобус.
Утро наступало. Мне уже самой начало казаться, что этой ночи не было…
– Ира, тебя дедушка не нашел? – Роман Андреич. – Мы выходили на станции, потом я пошел в вагон-ресторан, а он к тебе. А после я его и не видел в этой суматохе.
– И я.
– Ты в толпе хорошо смотрела, нет его? Может, еще там, у поезда остался? Тебя ждал?
Этого я тоже боялась.
– Звонила?
– Он телефон оставил в купе. Если бы сам был в поезде…
– Значит, сам позвонит. – Андреич отвернулся и, близоруко щурясь сквозь очки, рассматривал карту на стене остановки. – Так вот мы где! – Он сказал это так громко и удивленно, что даже Катькина мать заулыбалась. – То-то я смотрю, место знакомое! У меня на ближайшей станции друг работает. А я там только что был, да не узнал место. Только сейчас, по остановке. – Он выжидающе посмотрел на меня, но я смолчала. Сперва сама не поняла почему, а потом дошло.
– Здорово! – обрадовался Халк. – Значит, вы можете позвонить ему и спросить про Иркиного деда.
Андреич с готовностью полез в телефон, набрал и несколько секунд держал трубку у уха с умным видом.
– Не берет. Работает же, я тоже на лекциях телефон отключаю. Эх, жалко! – Он смотрел на меня, но я молчала. Кто хочет помочь, тот помогает. Даже если его не очень-то просят. Андреич намекает, что может, но явно не предлагает помощи. Ему надо, чтобы я попросила сама. Может быть, и от вредности характера. Но есть и другой вариант. В любом случае Халк отрабатывал за меня:
– Ерунда, можно поехать на станцию и связаться с ним по радио. Она ведь и правда недалеко? Хотите, мы с вами съездим. Ирка, ты что, уснула? Это ж твой дед!
– Она еще не пришла в себя после бессонной ночи. – Замолчал. Он не уговаривал, вот в чем штука. И не предлагал.
В такой ситуации даже самый занятый взял бы меня за шиворот и потащил выручать деда, мало людей по-настоящему бесстыжих. Этот молчал. Не отпирался и не уговаривал. Ему было важно, чтобы я напросилась сама. И против Халка он, кажется, ничего не имел. Непрост старичок Роман Андреич! Но чтобы узнать, чего он хочет, придется подыграть.
– Ой, правда! – Я притворилась, будто только что вынырнула из своих мыслей. – Роман Андреич, съездим, а? Вдруг он еще там и меня ждет?
Чему я так и не научилась, так это плакать по заказу. Обычно их приходится сдерживать. Ну да и так сойдет, тем более что мальчишки меня поддерживали.
– Поехали, Роман Андреич, правда! А мы вас потом проводим. – Фиалка приподнял тяжеленький чемодан старичка. – У нас все равно выходной!
– Едем, я разве сказал «нет»? Хотя дежурного по станции я не видел. А если он все-таки на месте, то вряд ли обрадуется такой куче народу… – Значит, мальчишек он брать все-таки не хочет! Ему зачем-то нужно, чтобы я поехала с ним на станцию.
Вообще-то я боюсь преподавателей, но вряд ли он меня туда заманивает, чтобы ставить двойки. А что нужно непростому старичку, можно выяснить только опытным путем. Физически я сильнее, он не вооружен, если не считать ножа для бутербродов…
…Веревочка в кармане есть, ух ты! Сквозь карман засаленного пальто я бы ее не унюхала, да еще в человеческом теле, но именно сейчас карману вздумалось оттопыриться, и я ее увидела. Обычная бельевая, ничего особенного, правда? Все преподаватели носят в кармане веревочку. И, наверное, мыло.
– Ничего, мы на улице подождем, – спокойно сказал Фиалка. – Мы с вами.
Второй раз Андреич не стал возражать. То ли что-то почувствовал, то ли я себе все выдумываю.
Мы быстренько простились с Катькой и побежали догонять автобус, который шел до ближайшей станции. Андреич показал неожиданную резвость: обогнал курсантов метра на три и первый вскочил в уходящий автобус. Я держалась рядом, но в последнюю секунду сообразила, что сейчас может произойти, и специально отстала, дожидаясь мальчишек. Только тогда Андреич встал в дверях, чтобы водитель подождал нас.
– Ну вы и бегаете! – За Халком закрылись двери.
Всю дорогу я строчила эсэмэски Машке и дядь Леше, чтобы не бегали нас встречать. Рассказала, конечно, все, как было. Куда еду теперь – промолчала, а то, чего доброго, сбегутся все мне на выручку. Сказала, что дед забыл телефон, чтобы на него не трезвонили, и что добираемся на перекладных, когда приедем, тогда приедем. То, что дед пропал и я понятия не имею, где он, я пока не стала писать. Нет, звать его я не перестала.
Один раз он откликнулся. Но от этого было не легче. Все, что мне удалось расслышать, – это односложный приказ, как будто отданный не им. Сейчас он велел: «Иди». Чего «иди», куда «иди»? Сам туда иди. Дед жив, но что-то с ним не так. Пока мне этого хватало.
Мальчишки тоже прилипли к телефонам. Похоже, Андреичу это не нравилось, но он помалкивал. Когда стали подъезжать к станции, Андреич сказал:
– Выходим!
Мальчишки (они стояли в проходе) протиснулись к дверям, все так же уткнувшись в телефоны. Сам Андреич не двинулся с места. Я сидела у окна, он рядом, поэтому вставать я тоже не спешила и уже догадывалась, что сейчас будет.
Автобус встал, двери открылись, и мальчишки, не отрываясь от телефонов, выкатились на остановку. Я еще могла им крикнуть, выскочить, оттолкнув Андреича, – но зачем?
Никакого друга на станции нет, это уже понятно. Андреичу нужно, чтобы я поехала с ним без мальчишек. А мне нужно узнать зачем, я очень любопытная тварь. Мальчишки хорошая компания, и расстаемся мы по-дурацки, но они люди, и приключений с них на сутки, пожалуй, хватит.
Уже когда двери закрылись и автобус отъехал, Фиалка поднял голову от телефона и оглянулся, ища меня. Дальше я их не видела.
Андреич вскинул брови (странно я реагирую), но ничего такого не сказал. Спросил: