Таинственный маньяк третировал город еще месяц. Приезжали криминалисты из соседних городов, прокуратура, экологи. Говорят, даже кого-то поймали, но отпустили за недостатком улик. А потом, ближе к зиме, исчезновения прекратились – так же неожиданно, как двадцать лет назад.
В старом районе на месте заброшенного частного сектора и бывшего театра построили новый микрорайон и потихоньку заселяют. Это очень красивый старый город.
И кажется, что все там будет хорошо.
Елена Усачева. Ведьмино испытание
Глава перваяНе разговаривайте с незнакомцем
Машина щелкала колесами на камешках и выбоинах. За окном мелькали пейзажи. Все больше поля. Тянулись болота. Унылые и неприятные. Мелькнул перелесок.
Санечек рассеянно смотрел на дорогу, поглаживал руль, рассказывал…
– Петька у нас постоянно в истории попадает. Ему стоит шаг ступить – и все, попал. Историй тьма. Ну вот такая, например. Повадился он как-то уроки не делать. Тетрадки под кровать забрасывал, а матери говорил, что в школе забыл. И вот однажды ночью слышит Петька, под кроватью шуршит что-то. Шуршит и тихо скребется. Решил он, что это мышь. Захотел поймать. Сунулся под кровать. А оттуда на него два кровавых глаза смотрят. С испугу упал Петька на пол и на кровать не поднялся. Думали, все, помер. Но выбрался. Тетради только перестал кидать под кровать. За батарею сует. Теперь у нас трубы булькают.
Опять болотина вылезла. Кочки торчали, будто макушки лешаков, протянувших корявые лапищи. А приглядишься, и не лапищи вовсе – ветки. И не лешие, а прошлогодняя трава. Деревья были все тонкие, словно недокормленные – осинки, березки, лысые елки.
– Или вот, – опять заговорил Санечек и погладил приборную панель. – Принесли родители как-то новый ковер. Большой, красивый. С красным узором. Расстелили на полу. Сидел Петька на нем, смотрел, смотрел. А как только родители ушли, раз, и бухнулся башкой о красный рисунок. О самую его серединку. И ковер тут же сожрал его. Разом втянул в себя. Только ноги взлетели. А носки у Петьки, между прочим, были дырявые. И грязные. Конечно, ковер подавился. Выплюнул его обратно. Помял слегка. И носок отобрал. Тот, что с дыркой. Теперь Петя ходит в разноцветных носках. Чтобы, если у него что стащат, было бы не так обидно.
Петька старался не шевелиться. Он бы ноги спрятал под сиденье, но в машине прятать их было некуда. Да и незачем: он был без носков, в одних кедах. Так надежней.
– О! А еще был случай! – Санечек снова провел ладонью по приборному щитку, вытер пальцы о колено, понюхал. – Лег Петька как-то спать злым. Конфет ему не хватило, вот он и разозлился. А проснулся с треснувшими глазами. Через эти трещины у него мозги видно было. Три дня ходил зажмурившись, чтобы последний ум не потерять. Потом вроде отлегло.
Болото за окном сменилось лесом. Он жадно выплеснулся на обочину, зачастил высокими соснами и так же разом схлынул, уступив место заросшему полю.
– Ну а совсем треш был, когда Петюня решил похозяйничать, – сообщил Санечек и сам хохотнул от своей шутки, – и сунулся со спичками к плите. Полыхнуло так, что окна вылетели. Погорели вчистую. А вы знаете примету? Там, где дом сгорел, другой ставить нельзя. Особенно нельзя яблоки есть с тех деревьев, что вокруг сгоревшего дома растут. Ядовитые они. Соком злым напитываются, а потом этот сок в людях расползается, в сердце проникает, и становится человек злым. Чего у нас вокруг столько злых? Потому что в войну дома горели, на их месте новые строили. А яблони оставляли. Потом люди ели яблоки и нахваливали, какие вкусные. Петька у нас тоже яблок обожравшийся.
– И ничего я не обожравшийся! – буркнул Петька, прилипая взглядом к стеклу. За окном все еще тянулось поле. На горизонте его сторожил лес.
Леночка, весь рассказ сидевшая, вывернув шею, засмеялась. Смех у нее был странный. Она морщила лицо, трясла головой и начинала подсмеиваться. Петька от этого еще больше мрачнел и принимался тянуть воротник куртки на уши. Уши пунцовели, выдавая хозяина. Мол, мог, мог все это он сделать – и тетрадки под кровать, и яблоки съесть, и дом сжечь.
Витек осторожно усмехнулся, отодвинувшись. Он умел быть чуть в стороне.
Родителям было сказано, что ребята отправились путешествовать. На самом деле, Санечку очень хотелось побыть с Леночкой. С Леночкой, с Леночкой, согласились родители. А еще с Петечкой. Узнав о свалившемся на него счастье провести несколько дней с братом, Петька кинулся к лучшему другу Витьку. Так в одной машине их оказалось четверо. Впереди Санечек с Леночкой, а сзади Витек с Петькой. Хотели за один день из Петрозаводска доехать до Лодейного Поля и оттуда вернуться уже домой.
Ехали второй час. За окном мелькали чудные названия. Река Орзега и Педай, Уйка, а за ней деревня Педасельга. Дорога временами тянулась вдоль Онежского озера, иногда вперед выступал лес, следом за которым разливались разноцветные поля.
Санечек поначалу болтал только с Леночкой, но потом начал травить байки. Все больше про брата. Петька мрачнел, тыкал пальцем в стекло перед своим носом. Витек приятеля жалел, но не сильно. От Санечка могло и прилететь. Становиться героем его рассказов не хотелось. А еще не хотелось, чтобы Леночка смеялась. И все время поворачивалась в их сторону. Чего она башкой вертит? Лысой станет. Вот так еще немного потрет затылком о подголовник и последние волосья потеряет.
Какое-то время ехали вдоль речки Пухтица, проскочили Шокшу. Изучившая карту Леночка сообщила, что в Шокше, старинном вепсском селе времен Петра Первого, добывают красный гранит, он же малиновый кварцит. Из него сделаны все набережные в Питере. Заезжать они туда не стали. Как будто красных кирпичей в жизни не видели! Поехали дальше и вскоре пересекли владения еще одного вепсского села – Шелтозеро.
– Санечек, кафе. Хочу коктейль, – промурлыкала Леночка.
Мальчишки на заднем сиденье заерзали. Остановка означала не только возможность чего-нибудь зажевать, но и временное прекращение Санечкиных историй.
Это была самая обыкновенная столовая для дальнобойщиков. В стороне от нее и парковка была для грузовых машин. Сейчас на ней стояла одна фура. На лобовом стекле были плотно навешаны флажки и вымпелы с бахромой.
Самого водителя в столовой не оказалось. Как не оказалось и коктейля. Санечек всем взял сосисок с макаронами и по заветренной ватрушке к чаю.
Поели быстро. Петька уложился раньше всех, но на последнем глотке чая подавился и долго кашлял. Санечек смотрел на него с умилением. Было видно – сейчас еще одну историю расскажет. У него было большое круглое лицо. Черные брови и ресницы делали его взгляд особенно внимательным. От улыбки на пухлых щеках появлялись ямочки. «Ой», – тут же начинала улыбаться Леночка – ей Санечкины ямочки очень нравились.
Петька продолжал задыхательно кашлять, Витек саданул его кулаком по спине, заставив въехать лбом в стол.
– Совсем, что ли? – сразу перестал кашлять Петька.
Санечек открыл рот, чтобы начать вещать.
– Здравствуйте! – раздалось рядом.
Петька захрипел, стараясь продышаться.
Невысокий пацан со светлой как у одуванчика головой и круглым лицом с высокими скулами стоял около их стола и смотрел прозрачно-водянистыми глазами. Улыбался. Губы пухлые. Уголки губ шелушились.
– Ой, мальчик, – пролепетала Леночка.
Мальчик был одет в линялую серую футболку и спортивные штаны. Вид имел недокормленный.
Витек засунул половину недоеденной плюшки в рот. Знал он такие явления. Сначала «здравствуйте» говорит, а потом все булки съедает.
Но булки мальчика не интересовали. Он сразу перешел к делу.
– Вы меня домой не отвезете?
Петька подумал, что пацан из грузовика. Того самого, что стоит на парковке. Машина сломалась, водитель слинял, а пацану дальше ехать надо.
– Далеко? – нахмурился Санечек. Хмуриться у него тоже получалось очень мило. Когда он двигал густыми черными бровями, хотелось только улыбаться и следить за их движениями. – Мы вообще в Лодейку едем.
Мальчик пропустил эту информацию мимо ушей.
– Тут рядом. Полчаса всего.
– Полчаса? – Брови Санечка взметнулись под черную челку.
– Это не на трассе. Это в стороне. Там дорога хорошая.
– Санечек, – протянула Леночка и погладила его по плечу. – Давай поможем мальчику? Мы же не торопимся.
Петька посмотрел на брата с тоской. Он торопился. Он всегда торопился, когда был с Санечком. Чем меньше он времени с ним проводил, тем целее был. А так – полчаса туда, полчаса обратно, это же целый час, вычеркнутый из жизни.
– Ехать-то куда? – спросил Санечек, изучая остатки чая в граненом стакане.
– Матвеева Сельга. Это пятнадцать километров всего.
– Ах, какое название хорошее, – восхитилась Леночка и собрала свое худое лицо в некрасивые складки. – Это же что-то вепсское?
Мальчик посмотрел на нее долгим холодным взглядом. Леночка перестала умиляться и успокоилась.
– Ну, поехали. – Санечек отставил стакан. – Мы не торопимся.
Петьке показалось, что чаинки в стакане брата как-то подозрительно долго оседали. И все взвихрялись, сталкивались друг с другом, наслаивались. Словно стая голодных волков никак не могла утихомириться. Может быть, сказать, что подождет их здесь? Он найдет, чем себя на час занять. Пойдет на берег озера, искупается…
Петька уже вдохнул, чтобы сказать об этом, но Санечек заметил, что брат еще сидит, и грубо бросил:
– Чего застыл? Видишь, человеку помощь нужна. Или ты только о себе думать можешь?
Петька выдохнул, стирая из своей головы картинку длинного песчаного пляжа и заходящего солнца, чьи лучи дробятся в глади озера. Только и оставалось, что сплюнуть. Но тоже мысленно.
– А как тебя зовут? – На выходе из столовой Леночка взяла мальчика за руку, словно он мог потеряться или убежать.
– Тарасий, – буркнул мальчик и опустил голову.
Леночка сразу эту голову погладила. И даже задержала ладонь в светлых волосах.