В углу рядом с диваном стоял стол. Деревянный, с фигурными ножками. Между ними перекладины. Одна проломана посередине, словно по ней специально прыгали.
Взгляд притянула белая фарфоровая чашка с ребристыми боками. Она была всем неправильная – и тем, что белая, и тем, что не деревянная. Только отбитая ручка примиряла ее с этим местом.
Около чашки что-то лежало.
Петька подошел. Это была фотография женщины. Пожилой. С прилизанными светлыми волосами, с очень темным неприятным взглядом. Внизу стояли даты 1908–1973.
Рядом на столе стояло грязное блюдце с сильно оплывшей толстой свечой, валялись две темные монетки.
Петька снова посмотрел на фотографию. Она была в овальной рамке. Взгляд женщины стал еще неприятней. Прям до дрожи. Петька смотрел и смотрел на фотографию, пока ему не стало казаться, что за его спиной кто-то стоит. Петька вздрогнул и выронил карточку.
Это была она. Тетка с фотографии. За спиной. Внимательные глаза, прилизанные белые волосы.
Обернулся. Никого. Слышно было, как за окном хрустит сорняками и недовольно ойкает Леночка.
Петька вытер вспотевшие руки о штаны, заметил, что они дрожат, и побежал к двери. Спину буравил взгляд. Он его чувствовал. Но оборачиваться не стал. Перешагнул через порог, заставляя себя смотреть только вперед.
Повернулся уже в коридоре. Никого в комнате не было. Над окном вилась мошкара.
– Пойдем!
Тут Петьку схватили за локоть, и он, заорав, прыгнул вперед, налетел на ступеньки, больно ударился, покатился вниз.
– Ты чего? – склонившийся над Петькой Витек чесал укушенную руку.
– А ты чего? – заорал Петька.
– Смотрю – ты стоишь. – Теперь Витек чесал коленку. – Подумал, меня ждешь.
– А кого здесь еще ждать? – изрек мудрость Санечек, стоя на площадке второго этажа.
Широкая лестница с узорными перилами, ведущая наверх, одним боком упиралась в стену. Лестницу венчала площадка, из мутного окна, сохранившего стекла, на нее падали солнечные лучи. Санечек стоял четко против света и от этого немного светился.
– Каждый знает, что в таких домах живут призраки и привидения, – сказал он. – Что если залезть в заброшку, то потом ночью призрак придет за тобой и утащит на тот свет. Ты думаешь, Витек, чего Петька такой обмороженный? Он сколько лет по заброшкам шастает, а поэтому давно житель того света. Просто еще этого не заметил.
«Сам ты житель того света!» – мысленно проворчал Петька. Стоило бы уже привыкнуть к шуточкам брата, но Петька все еще обижался и грустил.
– А наверху чего? – спросил Витек, сосредоточенно расчесывая комариный укус на шее.
– Разруха.
Витек помчался наверх. Петька оценил ущерб от падения – пара синяков, царапина на ладони, – и поднялся. Жить можно было. Он покосился на приоткрытую дверь комнаты и решил, что про все эти взгляды и фото он, пожалуй, забудет. Просто выкинет из головы. И пошел следом за Витьком. Санечек все еще стоял на верхней площадке и изучал телефон.
– Как этот мелкий сказал? – пробормотал он. – Гора? А чего телефон не берет? У них тут полная разруха, что ли?
Ответ был очевиден. Петька даже фыркнул, но сразу пожалел, потому что Санечек посмотрел на него нехорошим взглядом.
– А я говорил, где ты, там всегда неприятности, – сказал он и отвесил брату подзатыльник.
Было обидно, но Петька пока копил эту обиду в себе. Он потом как-нибудь припомнит. Вот приедет домой и разом все выдаст матери. Санечку мало не покажется.
На втором этаже было три комнаты. Шли они по кругу друг за другом. Первая – огромная угловая с выбитыми окнами, провалившейся печкой и заметным запахом пыли. По полу были щедро рассыпаны кирпичные обломки. Они неприятно хрустели под кедами, резали подошвы. Петька подумал, как же здесь больно, наверное, ходить босиком. Но какой дурак будет здесь ходить босиком? На одном окне сохранились прозрачные, выцветшие до состояния марли, занавески. С потолка в углу натекло. Как раз там стояла лавка, она мыльно прогнила, породив пушистую плесень и грибок.
Распашные двери вели в другую комнату. Тоже большую, во взвеси пыли, с прогретым жарким воздухом. Под окнами пол прогнил, несколько досок провалилось. Шли осторожно. Третья комната была маленькой, узкой, как пенал. В углу сохранилась панцирная кровать, но без сетки. Прямо за окном росла береза. Она прилегла на дом, загораживая единственное окно. От этого в комнате было сумрачно. Около окна стоял круглый стол. Петька с опаской покосился на него. Но ничего там не было. Корки хлеба, мятая газета, ветки.
Санечек сопел над телефоном.
– Чего у них со связью-то?
Петька передернул плечами. В спину явно смотрели, от этого чесался затылок. Обернулся. Распашная дверь в соседнюю комнату была прикрыта – сверху висела тряпка, не давая створкам сойтись. В оставшуюся щелку он увидел глаза. Внимательные недобрые глаза.
– Санечек, – позвала с улицы Леночка. – Меня комары загрызли! Поехали!
– Так, ладно, пошли назад, – принял решение Санечек, – с машиной разберемся.
Он прошел мимо брата, задев его плечом. Петька качнулся, глаза из щели пропали. Стало видно, что там просто очень светлая комната, залитая солнечным светом.
– Я же говорю, с Петюней всегда так, – кричал уже с лестницы Санечек. – Его почему родители с собой в поездки не берут? Он неудачу приносит. Поехали они как-то к друзьям в Заонежье. Едут, едут, вдруг дорога кончилась – а по карте она есть. Едут дальше, каменюка попался, отбил им защиту картера. Ладно, они дальше едут, а тут лужи стали попадаться. – Санечек споткнулся на последней ступеньке. – Они в эту лужу и угодили. По днище. Пришлось идти за помощью. А шли они часа три.
Санечек исчез на крыльце. Петька уныло шагал по ступенькам.
– Не обращай внимания, – проскакал мимо Витек.
– Ну да, – согласился Петька и остановился около двери в комнату первого этажа. Он знал, что она должна стоять там. Стоять и смотреть. И быстро выбежал на крыльцо. В шею тут же впился комар.
Санечек мучил стартер. Машина не заводилась. Она натужно прокручивала вал, поддергивала, но двигатель не оживал. Петька проверил свой телефон. Связи не было. Глянул на Витька. Тот покачал головой – у него тоже.
– Ну вот, – не отвлекаясь от борьбы со стартером, говорил Санечек. – А в другой раз они с Петюней поехали по Золотому кольцу. Значит, выехали из Александрова. Хотели в Суздаль попасть. Поначалу все путем шло, а потом, как Юрьев-Польский проскочили, начались траблы. Навигатор задурил, то одно расстояние показывает, то другое, потом вообще треш начался. Навигатор выдал, что едут они по неизвестной дороге, а по сторонам у них Ведьмина падь тянется, впереди Поддыбье, справа Дураково. И никакого Суздаля. Пять часов плутали. На дороге ни одного человека. Деревни проезжают – все какие-то Логи да Заброды. И дома пустые. Вот как сейчас.
– Я-то тут при чем? – не выдержал Петька. – Это навигатор глюканул.
– Чего-то при мне он не глюкался! – пробормотал Санечек, задумчиво поглаживая руль. Потом с той же нежностью он смахнул пыль с приборной панели, провел ладонью по торпеде, потянулся еще дальше и упал головой Леночке на колени.
– Ой, ну дверь закройте, комаров напустили, – недовольно протянула она, морща худое лицо.
Близился вечер, комары лениво занимали все жизненное пространство.
– А где, он сказал, живет? – спросил Санечек, выбираясь из машины. Мальчишки сидели на обочине и безжалостно рвали травинки, соревнуясь, сколько могут дернуть за раз.
– На Горе, – быстро ответил Витек.
– Ага, – понимающе кивнул Санек. – Сейчас найдем эту Гору. Может, там связь появится.
Глава втораяПасечник
Горами эту местность назвать можно было с большой натяжкой и при буйной фантазии. Это были пологие холмы, они тянулись, словно огромные морщины на лбу великана. Великан давно уснул, а лоб так и застыл, собравшись складками удивления. Бесконечная деревня переползала от взгорка на взгорок, теряя дома и раскидывая редкие прудики.
От машины они пошли прямо, куда убежал Тарасий. Нужный дом они определили по крику. За невысоким забором слышались звонкие шлепки и ответные взвизги.
– Ах ты баламошка! Олень!
Тощая девчонка, чуть старше Петьки, от души колошматила ладонью Тарасия, держа его за ворот футболки, так что он не мог увернуться. Ее удары сыпались по согнутой спине, пушистому затылку, по шее. Тарасий молча уворачивался, взвизгивая, когда доставалось особенно больно. Судя по всему, это и была его старшая сестра Солька. У нее были такие же светлые волосы, но длинные, собранные в тощую косу. Одета она была в свободный сарафан, заметно ей великоватый, идеально подходящий под стиль оверсайз.
Тарасий как-то особенно пронзительно взвизгнул.
– Прекрати! – кинулась к забору Леночка. – Отпусти его! – Она протянула руку, словно могла отвести наказание от бедовой головы.
Девчонка остановилась. Зло посмотрела на пришедших. У нее было светлое круглое лицо с высокими скулами, коротким вздернутым носом и таким же, как у Тарасия, зависающим взглядом. Смотрела она долго, не отводя водянистых глаз с Леночки. Тарасий, которому неудобно было оставаться в подвешенном положении, пискнул. Сестра разжала пальцы.
Но как только она это сделала, тут же врезала кулаком брату между лопаток.
– Это ты их привел? Ты?
Получив увесистый пинок, Тарасий пробежал несколько шагов и тут же скрылся в лопухах.
Участок перед домом был облагорожен. Справа от него проглядывался огород, перед домом – таким же большим, как и все избы в деревне, двухэтажным, но на удивление целым, – была подстриженная лужайка, которая слева в углу венчалась вездесущими здесь крапивой и репейником. Туда-то Тарасий и спрятался.
– У! Лябзя! – прокричала Солька напоследок.
Петька восхитился ее способностью ругаться.
– Они сами приехали, – пискнул Тарасий из зеленых зарослей.
– Куда ж сами? Небось подвести попросил?
Санечек с Леночкой и сопящий за ними Петька с Витьком потрясенно молчали.