– Добреньких нашел? – все еще ярилась Солька, но уже заметно выдыхаясь. Перестав вглядываться в шевелящиеся лопухи, Солька опять глянула на пришлых. – Ну что, добренькие? Машина не заводится?
Витек от удивления икнул.
– И телефон, – Санечек показал свой сотовый.
– Телефоны здесь отродясь не работали. Вышек нет. А машины – да, машины глохнут. Это из-за него. – И она показала на лопухи.
– Они сами, – попытался оправдаться Тарасий.
– Как бы да, – Леночка не знала, куда деть руки от потрясения.
Она то принималась оглаживать заостренные штакетины, от времени уже покрытые белесоватым лишайником, то опускала руки, то поправляла челку, то снова гладила забор.
– Сами! – Солька продолжала пылать гневом. – Вот теперь сами и выбирайтесь!
Девчонка потрясла худым кулаком и пошла прочь.
– Э? – только и смог сказать Санечек.
– Он же кто? – резко развернулась к нему Солька. – Он же подменыш, Тарук этот. Его мавки на болоте подменили. Ушел да пропал, а когда вернулся – сразу стало видно, что подменыш. Настоящего-то мавки к себе забрали, а нам куклу подсунули. Вы на него посмотрите.
Все дружно посмотрели. Голова Тарасия торчала из лопухов. Лицо было заплаканное и чумазое. Никаких признаков подменности не наблюдалось.
– А что должно быть? – первой сдалась Леночка.
– Да вот же, вот! – пошла к брату Солька, но тот предусмотрительно скрылся. – Глаза пустые и боли совсем не чувствует.
– Если бы меня так колотили, я бы к десяти годам тоже стал бесчувственным, – философски изрек Санечек.
– А привез он вас сюда зачем?
– Зачем? – эхом отозвалась Леночка.
– У него идея возродить нашу Осташеву Гору! Думает, что если людям ее показать, они сюда жить переедут. Теперь он бегает в Шелтозеро, привозит сюда людей, а потом они тут кукуют.
– А чего такого-то? – подал голос Тарасий.
Солька подхватила полено и метнула в лопухи. В зеленях гулко ухнуло, но, кажется, в цель не попало.
– И что же он такое делает, что машина глохнет? – спросил Санечек, без сожаления глядя на войну родственников.
– Да это не он, это Палага. Она была из Нойдолы, а там одни колдуны да ворожеи жили. Вот она и мает людей.
Петька за спиной Санечка всхлипнул, вспомнив внимательный взгляд. Сейчас ему показалось, что на него смотрят. Прям затылок жгут. Но за спиной у него были только ромашки – они буйно захватили обочину дороги. А чуть ниже он вдруг увидел дом. Вполне себе жилой дом, со стеклами и даже занавесками на окнах. Вокруг крыльца наблюдалась активная жизнь – ходили куры, грелась на солнце собака на цепи. На низеньком заборе висели какие-то тряпки, а под забором лежал рыцарский шлем.
– Она же как пришла, так жизни в деревне не стало, – кричала Солька. – А как померла, весь ее род потихонечку и изжился.
– А Тарасий? – пролепетала Леночка.
– Тарук-то? Это она его к себе и забрала. Мавок натравила, они его в болото и выманили.
– Зачем? – Леночкины губы дрожали. Она готова была разрыдаться над трагической судьбой несчастного мальчика.
– Чтоб этой кукушке старой было не скучно. Теперь у нее есть компания, а у нас проблема. Его надо убить.
Тарасий успел выбраться из лопухов и стоял, обирал с себя чертополошины, когда сестра опять направилась к нему с кулаками. Тарасий метнул в нее полную горсть колючек. Попал в волосы. Солька взвизгнула, завертелась на месте, выуживая из головы цеплючие цветки. Видимо, они тут не скучали, находили занятия в каникулы.
– Так, все понятно, – оттолкнулся от забора Санечек – забор оказался крепким, даже не покачнулся. – А взрослые где?
– Мы с бабкой, – прошипела Солька – волосы она безжалостно драла. – Только она спит.
– Вечным сном, – буркнул себе под нос Санечек. – А еще люди в деревне есть?
И тут Петечка издал голосом сдавленный бульк, даже скорее хрип.
К ним неслась огромная собака. Черная, лохматая. Она мчалась гигантскими скачками, вывалив свой невозможно длинный язык. Уши эпически взметались при каждом прыжке, морда была ощерена. Зубы собака являла внушительные.
– А! – вскрикнула Леночка, оседая под забор.
Санечек успел склониться к ней. Витек рядом уже не наблюдался. Петька замер. Собака налетела на него, ударила лапами по груди, сбивая с ног, и смачно лизнула в лицо.
– Горыныч! Стоять! Я сказал, фу! Фу, животина приставучая! Отойди от него! Горыныч!
Петька пытался выбраться из-под собаки, но она топталась по нему передними лапами и норовила еще залезть задними, но они на тощем Петькином теле не помещались, соскальзывали. Хвост ходил ходуном, словно зверюга собиралась взлететь.
Собаку цапнули за ошейник. Пес взметнулся в воздух.
– Я кому говорю, собака страшная? Ты зачем на людей кидаешься?
Хозяином Горыныча был невысокий мужик в защитного цвета куртке и штанах. Он так легко держал большого Горыныча за ошейник, что сам виделся Геркулесом. Не меньше.
– Да ты не бойся, он добрый, – махнул рукой мужик, выпуская псину.
Горыныч дернулся в сторону Петьки, но быстро понял, что эта цель ему заказана, поэтому прыгнул в сторону Леночки, которую заботливо поднимал Санечек. Леночка взвизгнула и снова спряталась в траве.
– Младшáя избаловала, – мужик опять поймал своего подопечного, но теперь Горыныч сам уселся около его ноги и от нетерпения заскулил. – Приучила вот так налетать и сразу обниматься. Он на всех и ки́дается. А так он добрый.
Петька на всякий случай отполз подальше от «доброго» Горыныча. Вблизи пес уже не казался особо большим. Черный, лохматый, с желтыми подпалинами на морде, брюхе и лапах.
– Ой, какой хорошенький, – Леночка сразу перестала его бояться.
Она села на корточки, и Горыныч, увидевший готового общаться человека, кинулся к ней изъявлять свою любовь. Витька поблизости не было, он боялся собак.
Петька утер лицо и поднялся на локти, затылком прижавшись к забору. Сердце его колотилось, и он никак не мог успокоиться. Над головой у него зашебуршалось – битый Тарасий пробрался лопухами в надежный угол.
– А ты правда подменный? – спросил Петька.
– Брешет она, – Тарасий послюнявил палец и потер расцарапанную коленку. – Я ночь на болоте проблудил, она с перепугу и стала так кричать.
– А чего ты на болоте делал?
Тарасий сосредоточенно тер коленку. Она уже не кровила, но он давил и давил, словно хотел до кости все содрать.
– Чего у вас на этом болоте-то? – повторил вопрос Петька.
Тарасий послюнявил палец, поизучал ноги – новых царапин не было. Тогда он ковырнул подсохшую ранку, сунул корочку в рот.
– К ведьме ходил? – История про ведьму Петьку волновала отдельно.
Тарасий поморщился, выставил голову из зеленей, посмотрел, как далеко ушла сестра. Недалеко. Стояла около забора, смотрела на разговаривающих Санечка и хозяина Горыныча. «Страшный» Горыныч таял под руками Леночки. Он подставил ей для почесывания пузо и теперь слегка поскуливал, подергивая задней лапой. Хвост мел траву. Витек не обозначался.
– Нет никакой ведьмы, – быстро прошептал Тарасий. – Врет она, – и скрылся в репейнике.
– Места-то у нас хорошие. Только змей много, – говорил хозяин Горыныча, поглаживая укушенную бровь. – Можно было бы чуть дальше пройти и у речки остановиться, но в этом году их как-то особенно много. Горыныч по три штуки за утро притаскивает.
Санечек с хозяином посмотрели вдаль. Даль ответила им шелестом листвы.
– А что, правда у вас тут машины все время глохнут? – спросил Санечек.
Хозяин Горыныча переключился на макушку, погладил ее, прищурил правый глаз.
– Чего всегда-то? Время от времени. От влажности бывает. А у вас совпадение скорее всего: в движке что-то коротнуло, когда вы были около дома, потом на газ даванули, вот свечи и залило. Могли и посреди поля встать. Хорошо, что рядом с людьми. Я-то езжу и ничего.
– У вас есть машина? – Санечек с надеждой посмотрел на большой дом. Но около него только куры бегали да лежала все та же невозмутимая псина на цепи.
– В пятницу мои приедут, буду с машиной.
Петька искал взглядом, надеясь, что Тарасий появится и все ему объяснит – про ведьм, Нойдолу, фотографии с датами и мавок. Но Тарасия не было. Исчезла и Солька. Отвлеченный каким-то звуком, Горыныч умчался прочь. Как раз туда, куда показывал его хозяин, когда рассказывал про реку и змей.
– Вот паршивец! – махнул вслед собаке мужчина. – Ведь опять какую погань притащит. У сеттеров охотничий инстинкт в крови. Ну а вы чего? Меня, кстати, Михаилом зовут. Можно дядя Миша. Я тут пасеку держу.
Санечек посмотрел на голубое, но уже отдающее в глубокую бирюзовость небо, на заваливающееся к кромке далекого леса солнце.
Они сговорились переночевать в летней пристройке: крошечной щелястой двухкомнатной проходной хибарке. В дальней комнате стояла одна большая кровать, занимавшая все пространство. В коротком предбаннике поместился стол и один табурет. Нарисовавшийся тут же Витек взгромоздился на этот табурет и спросил, будут ли они сегодня есть – давешние сосиски с макаронами вчистую переварились.
Петька вышел на крыльцо.
Его по-прежнему тревожил взгляд. В доме он его чувствовал явственней, на улице неприятное ощущение в плечах исчезало.
Надвигались сумерки, комары становились злее. Санечек ушел с дядей Мишей смотреть машину. Леночка пропала. У нее было отличное качество не проявлять себя, когда рядом не было Санечка. Витек оккупировал кровать – раз не дают есть, он решил спать.
Дорога была накатана только до дома дяди Миши, а дальше все тонуло в траве и кустах. Но эта трава местами была вытоптана – здесь носился неугомонный Горыныч. Куда-то туда, вероятно, ушел в ту злополучную ночь Тарасий.
От крыльца большого дома дяди Миши хорошо был виден дом Сольки. Сейчас он ярко освещался заходящим солнцем, от этого старое некрашеное дерево заполыхало, став багряного цвета. От дома опять слышались крики и грохот чего-то железного. Это, наверное, проснулась бабка ребят и теперь гоняла попавшую ей под руку Сольку. То, что это не Солька опять била Тарука, как она его неожиданно называла, было точно – пацан недавно пробежал вверх по улице к жилищу таинственной Палаги.