Мальчик застенчиво посмотрел на неё.
– Меня зовут Бенджамин, – сказал он. – Это самая худшая школа на свете. Я хочу домой, но сколько бы раз я ни пытался сбежать, кто-то всегда меня ловит и приводит назад. В последний раз это был Альфред. Он здесь самый старший.
– Я Мэдлин. – Она улыбнулась ему. Кажется, это был хороший мальчик: очень бледный, в отглаженной рубашке, чёрном пиджаке, чёрных штанишках до колен и длинных чёрных чулках. Наверное, его лучший воскресный костюм, если не считать одной вещи.
– Где твои башмаки?
Бенджамин опустил голову и, очевидно, сам удивился.
– Не знаю. Возможно, они испачкались, и я оставил их у двери.
Возможно, так оно и было. Мальчишки всегда небрежно относились к своим вещам. Со Дня благодарения брат Мэдлин потерял три пары варежек и шарф, который связала ему мама.
– Где ты живёшь, Бенджамин?
– На Форест-драйв, дом пятнадцать.
– А я на Грант-стрит, в доме номер пять рядом с парком.
– В какой школе ты учишься? – спросил Бенджамин.
– Святого Тимофея. Я боюсь монахинь, но зато у меня много друзей. Я прыгаю через скакалку лучше всех.
– Я учусь в частной школе Генри Форда. Я в команде по софтболу. В прошлом году я забил пять ударов за пределы поля. В этом году собираюсь побить свой рекорд.
Дети уселись на кровати Бенджамина.
– Надеюсь, они скоро отпустят нас домой, – сказал он.
– Я тоже. – Мэдлин вздохнула. – Ты болел до того, как тебя сюда привезли?
– У меня был ужасно сильный коклюш.
Мэдлин кивнула.
– Думаю, нас отправили сюда выздоравливать. Я ещё очень слаба, но как только окрепну, они позволят мне уехать домой.
Бенджамин улыбнулся.
– Наверное, ты права. Я заметил, что все дети в классе очень худые и бледные.
– Если мы успеем домой вовремя, ты придёшь ко мне на день рождения?
– Конечно, – ответил Бенджамин. – Если только ты не играешь в бутылочку. Ненавижу игры с поцелуями.
– Я тоже. – Они улыбнулись друг другу. – Теперь мы будем с нетерпением ждать этого дня.
Когда раздался звук колокола, Мэдлин и Бенджамин подошли к лестнице. Внизу дети покинули класс и шли по коридору.
– Наверное, нам надо идти за ними, – заметил Бенджамин.
– Сейчас будет ужин, – ответила Мэдлин. – А я не особенно хочу есть.
– Я тоже. У меня так долго болело горло, что я не ел ничего, кроме желе и кубиков льда.
– Кубики льда не еда.
– Но мне они казались едой.
Когда дети спустились по лестнице, то увидели, как остальные ученики входят в комнату в конце коридора. В дверях появилась мисс Симпсон и подозвала их:
– Мэдлин и Бенджамин, идите сюда.
Дети уселись за длинным накрытым столом. На нём были расставлены тарелки, стаканы и серебряные столовые приборы. Рядом с каждым местом лежала сложенная салфетка. Мэдлин заметила, что мест было намного больше, чем детей. Целые ряды пустых столов также были накрыты к ужину, хотя на стульях никто не сидел.
Мэдлин и Бенджамин удивлённо переглянулись. Мэдлин повернулась к сидевшей рядом с ним девочке. Это Элис или Джейн? Мэдлин никак не могла вспомнить.
– Почему здесь так много приборов? – прошептала она. – Будут ещё дети?
Джейн или Элис покачала головой и прижала палец к губам. Очевидно, детям не разрешалось разговаривать за едой.
Мисс Симпсон встала во главе стола.
– Сегодня вечером у нас ростбиф и картофельное пюре, – произнесла она. – Можете приступать.
К изумлению Мэдлин, все дети взяли вилки и начали есть из пустых тарелок. Они пили из пустых стаканов. Намазывали маслом невидимый хлеб и откусывали маленькие кусочки, вытирая пальцы салфетками.
– Что они делают? – шепнул Бенджамин Мэдлин.
– Наверное, практикуют правила поведения за столом. Настоящая еда будет позже.
Мисс Симпсон повернулась к детям.
– Вы ничего не едите, – заметила она. – Разве вы не проголодались?
Мэдлин решила включиться в игру. Она взяла нож и вилку и сделала вид, что отрезает кусочек ростбифа. Бенджамин смотрел, как все остальные пьют, едят и намазывают хлеб маслом.
– Бенджамин, – сказала мисс Симпсон, – твой ужин остывает.
– Мисс, как я могу есть, если на моей тарелке ничего нет? – Бенджамин говорил тихо, но твёрдо, не сводя глаз с мисс Симпсон.
Мэдлин затаила дыхание в ожидании ответа мисс Симпсон. Остальные дети даже не повернулись. Склонившись над тарелками, они продолжали есть невидимую еду.
Мисс Симпсон оперлась о стол.
– Джейн, пожалуйста, скажи Бенджамину, какая сегодня вкусная говядина.
Джейн посмотрела на мальчика.
– Мясо ужасно вкусное: приготовлено как надо и очень нежное. Картофельное пюре тонет в подливке. Оно просто тает во рту.
Ричи шлёпнул себя по губам.
– Я уже всё съел.
– Я тоже. – Джон показал свою тарелку. – Можно мне ещё?
Пока мисс Симпсон накладывала в тарелку Джона невидимую еду, Мэдлин толкнула Бенджамина в бок.
– Сделай вид, что ешь. Вот так. – Она подняла вилку и проглотила воображаемое картофельное пюре. – Как вкусно! Никогда не пробовала ничего лучше.
Мисс Симпсон улыбнулась и кивнула. «Если я буду хорошо себя вести, то возможно, меня отправят домой», – подумала Мэдлин.
– На десерт у нас черничный пирог с мороженым, – объявила мисс Симпсон. – К сожалению, дети, которые отказываются есть ужин, не получат десерта.
Лицо Бенджамина покраснело, и его глаза наполнились слезами.
– Я хочу домой! Сейчас же! – Он отодвинул стул, но тут появилась девочка, которая привела Бенджамина в комнату Мэдлин, и заставила его сесть на место.
– Ты не можешь выйти из-за стола, пока не съешь ужин, – сказала она.
– Но у меня нет никакого ужина! – Бенджамин перевернул тарелку. – Видите! И посмотрите на это! – Он перевернул стакан. – Здесь нет никакой еды и молока.
Остальные дети начали перешёптываться. Мэдлин молчала и недоумевала, сколько ещё продлится игра. Если здесь были победители и проигравшие, то Бенджамин явно проигрывал.
– Шейла, – сказала мисс Симпсон, – пожалуйста, отведи Бенджамина наверх и уложи его спать. Я не хочу, чтобы он нам помешал.
– Мэдлин! – крикнул Бенджамин. – Переверни тарелку и стакан. Покажи им!
Но Мэдлин опустила голову и сделала вид, что отрезает очередной кусочек мяса. Бенджамин ничего не понял, но она всё поняла. Она знала, как играть в игры.
Шейла вывела Бенджамина из комнаты и потащила его по лестнице. Его крики стихли, и детей окутала тишина, похожая на мягкое серое облако.
Ричи обеспокоенно повернулся к мисс Симпсон.
– Почему тарелка Бенджамина пустая? Моя тарелка ведь не была пустой, да? Я съел свой ростбиф. Или это была курица?
– Конечно, ты съел свой ужин. Сегодня у нас был ростбиф – твоё любимое блюдо. – Мисс Симпсон замолчала и посмотрела на Ричи долгим печальным взглядом. – Бенджамин – новенький. Первый день может быть сложным, особенно для некоторых детей.
Дети снова начали перешёптываться и закивали, но Ричи продолжал тревожным взглядом смотреть на свою тарелку.
Мисс Симпсон широко улыбнулась Мэдлин.
– Наша новая девочка очень хорошо себя вела. В качестве награды Мэдлин получит с пирогом две порции мороженого.
Мэдлин скромно посмотрела на свою пустую тарелку. Она могла с лёгкостью притвориться, что поела. Она была совсем не голодна. Возможно, когда игра закончится, у неё появится аппетит.
Мисс Симпсон позвонила в маленький серебряный колокольчик, и в комнату вошёл старик. Мэдлин смотрела, как он собирал пустые тарелки и серебряные приборы. Он был сморщенным и худым, похожим на скелет, с клочками седых волос на голове. Его спина была так сильно сгорблена, что голова торчала вперёд, как у черепахи, выглядывающей из панциря. Когда он брал тарелку Мэдлин, она отодвинулась подальше от его костлявых пальцев, боясь, что закричит, если старик до неё дотронется. От него дурно пахло, а его одежда была ужасно старой и грязной. Если бы Мэдлин была голодна, одного вида этого старика было бы достаточно, чтобы отбить аппетит.
Старик убрал посуду и вернулся с шаткой маленькой тележкой на скрипучих колёсиках. Он поставил перед каждым учеником пустую тарелку. Дети вежливо ждали, сложив руки на коленях, и приступили к десерту только после того, как его раздали всем.
Под пристальным взглядом мисс Симпсон Мэдлин присоединилась к другим детям в их странной игре.
– Черничный пирог – мой самый любимый, – сказала она.
Как и все остальные, Мэдлин вытерла губы и пальцы салфеткой, а потом аккуратно сложила её рядом с тарелкой.
После ужина мисс Симпсон повела детей по тёмному коридору с деревянными панелями на стенах в красивую комнату с диванами и стульями. Мэдлин увидела на низких столиках книги, игры и мозаику. В углу стояло пианино.
Когда дети заняли свои места, мисс Симпсон попросила Элис сыграть на пианино.
– Может быть, прелюдию Шопена ми-минор, опус 28, номер 4? – предложила она. – Такая очаровательная мрачная мелодия. От неё у меня по спине всегда бегут мурашки.
Мэдлин четыре года брала уроки игры на пианино. Незадолго до своей болезни она разучила эту прелюдию. Она примостилась на краю дивана и приготовилась слушать.
Элис вскинула руки над клавишами. Мэдлин глубоко вздохнула и ждала, когда зазвучит музыка. Грустная мелодия этого этюда как нельзя лучше подходила к темноте в доме и на улице, густому туману и грусти.
Пальцы Элис коснулись клавиш. Было совершенно ясно, что она играет, но звуков не было слышно. Мэдлин огляделась. Остальные казались зачарованными музыкой. Пол тихо покачивал головой в такт мелодии. Мисс Симпсон улыбалась и глядела прямо перед собой, как будто этюд вызвал в её душе какие-то дорогие её сердцу воспоминания. Джейн закрыла глаза и шевелила пальцами, как будто сама сидела за пианино. Мэдлин казалось, что все слышат музыку Шопена. Все, кроме неё.
Когда мисс Симпсон посмотрела на неё, Мэдлин закивала головой, как будто тоже слышала музыку. Очередная игра – сколько ещё их будет, пока ей не разрешат вернуться домой? Мэдлин уже надоело притворяться.