А Славик продолжал орать. Марта прошлась по кухне, расшвыривая осколки.
«Подменыш, подменыш», – крутилось в голове. Он и правда выглядел чистым подменышем, ненастоящим. Потому что настоящий Славка таким быть не мог, уж она-то знала. Ей снова стало страшно. А вдруг Славка сейчас из милого мальчика с пухлыми губами превратится в монстра – зеленого, с щупальцами и склизкой кожей?
Славка выл и, судя по грохоту, подпрыгивал вместе с кроватью.
«Сломает», – машинально подумала Марта. Она перевернула табурет и села.
Дом, дом, милый дом. Что-то тут все же было не так. Почему Славка разнес кухню и не трогает спальню? Там есть что переворачивать. Но ему не понравилась именно кухня. И котлету есть не стал.
Стукнули в окно, Марта от неожиданности вскочила. Сердце заколотилось под горлом. Незашторенное окно смотрело черным глазом. Листочек, бабочка или летучая мышь? Некому тут было стучать.
Марта заставила себя сесть обратно и не смотреть на окно. Все, кто пытается войти ночью, не добрые гости, поэтому пусть остаются снаружи.
А с другой стороны, не так тут все и плохо. Стол опрокинут, с него разлетелась посуда – поэтому и кажется, что полный разгром. Если стол поставить на ножки и убрать осколки, остальное цело.
В окно снова что-то врезалось, словно пьяная летучая мышь попутала маршрут. Сердце подпрыгнуло до горла и забилось в каждом кусочке тела. Кто это там снаружи хулиганит? Кто войти хочет?
Прислушалась. Но что можно услышать, когда у тебя сердце пытается выскочить через горло? Конечно, шаги. И не на улице, а за дверью. На террасе. Осторожные такие. Поскрипывают половицы. Дверь дернулась в замке. Марта поджала ноги и задержала дыхание. Сердце вдруг стало глухим и почти неслышным. Нет шагов на террасе, не шуршат кусты за окном. Кромешный мертвый час. Даже Славик замолчал. Зато Марта удачно вспомнила, что закрыла входную дверь, никто там ходить не может.
Как только об этом подумала, стало легко. Она спустила ноги на пол, с шумом выпустила воздух из груди и оглядела кухню. Ну что же, можно теперь и спа…
На откосе двери висело полотенце. Непонятно было, как оно там висит, на чем держится. Марта подняла обломок ножки стула и осторожно подошла к двери.
Висит.
Коснулась полотенца обломком.
Хорошо висит, крепко. Приподняла ткань, открывая большую булавку с красной головкой.
Это мама так повесила? Чтобы руки вытирать? Но руки они моют в другом углу. Там и полотенце есть. А это чего тут висит? Марта еще раз коснулась полотенца палкой, и оно ей не понравилось. Грязное какое-то. Наверное, еще от бабки осталось. Была она молода, купила полотенце, повесила – с тех пор и висит, пылится.
Расщепленным краем ножки Марта подцепила булавку за красный шарик и осторожно вынула. Булавка была как новенькая, без ржави. Пометавшись по кухне, Марта бросила полотенце вместе с булавкой в печку. Кто-нибудь когда-нибудь будет топить и сожжет.
Снова как будто стукнули в окно. Марта шагнула, под ногой неприятно хрустнуло. Это уже была не тарелка, а комок земли. Да, натаскали они сегодня. Может, подмести?
Марта взяла веник, провела по полу. Только сейчас она стала замечать, что на ворсинки веника цепляются какие-то веревочки, шерстинки, как будто у них тут стая котов порезвилась. Марта все смела на совок и бросила в печь.
Что делать дальше, она не знала, оставалось ждать.
С трудом перевернула стол, села. Неудачно села – по центру. Как будто гостей ждет. А она никого не ждет. Вернее – ждет, но не сейчас, а послезавтра. Маму. А пока… Пока она просто сидит.
А чего сидит? Вроде как спать надо, но нет, нет, она не будет спать. Она не пойдет в спальню, где хрипит на кровати Славик, готовый превратиться в огнедышащего монстра. Она подождет рассвета. Он уже близок. Темное окно светлеет. Заря пробивает тучи. Курицы встряхиваются, просыпаясь. Вот-вот петух пропоет побудку.
Но петух все не пел. Окно пыжилось, словно пыталось вдавиться в комнату и пустить того, кто всю ночь в него стучится. Он темный, зарос волосами, ноги у него босые, пальцы растопырены. За темными волосами не видно лица. Он стоит там, на улице и неслышным зовом кличет Славика. От этого брат на кровати сипит и выворачивается. Глаза его становятся черными и страшными, а тело холодным и твердым, как железные ножницы.
Пускать волосатого нельзя, ни в коем случае нельзя. Он уже один раз уводил брата. Уведет и второй. И что тогда Марта скажет маме?
Волосатый не уходит, стоит. Из его волос выпархивают мыши и бьются в стекло. Окно трескается и осколками влетает в комнату. Волосатый лезет в колючий проем. Славка хрипит, его неестественно выгибает и бросает на пол.
Стук растекается по дому. Стены вздрагивают. Крыша начинает съезжать. Потолок бьет Марту по лбу, и она открывает глаза.
– Марта! Эй! Вы там? Открой!
Марта лежит головой на столе. От неудобной позы тело жутко затекло. Она хочет обернуться к окну, но голова не шевелится. По плечам и спине бегают адские мурашки. Боль бьет по рукам, ногам, шее. Она такая пронзительная, что Марта даже крикнуть не может – дыхание перехватывает.
– Марта! – Стук в окно заставляет заскулить. Мурашки собираются в голове. Горячей волной рукам и ногам возвращаются ощущения, и Марта начинает двигаться.
В светлом окне маячил Тришкин. Он прыгал около забора, чтобы его было видно. А еще было видно, что начинался рассвет.
Тришкин. Самый обыкновенный Тришкин. Никаких волосатых и босоногих. Славка в безопасности. Они пережили эту ночь.
Фей заметил Марту и активней замахал руками, показывая, что он идет к крыльцу. Марта кивнула. Он идет туда, а она куда?
Голова еще звенела спросонья, Марта не понимала, где находится и что случилось, почему Фей примчался в такую рань. Заметила закрытую в спальню дверь и вздрогнула. Дверь никогда не закрывалась. Сейчас-то что? Вспомнила. Еще больше испугалась. Подошла. Ноги неприятно ватные, не слушаются, колени выгибаются в другую сторону, как у кузнечика. Не удержала себя и чуть не врезалась в стену. Приоткрыла дверь, заглянула в щелочку. Славка спал, закутавшись в одеяло по уши. Словно деревянный чурбачок запеленали. Не шевельнулся, не вздохнул со сна.
Ладно, это подождет. Чего там с соседом?
Конечно, она забыла, что закрыла все двери, поэтому сначала, ничего не понимая, толкалась, не соображая, что надо откинуть крючок. Откинула. Пересекла террасу – мурашки перестали донимать, и ощущение мышц стало получше. Входная дверь была закрыта на задвижку. Она долго с ней возилась, старую ржавую железяку заклинило. Справилась.
На улице было влажно и холодно. Остатки тумана путались в мокрой траве. Сразу захотелось во что-нибудь закутаться. Например, в одеяло. И чтобы одеяло это лежало на кровати, голова на подушке, а глаза зажмурены.
– Чего у тебя? – зевнула Марта.
– Тебе надо бежать! – выпалил Фей. – Быстрее. Они скоро придут.
Глава 5По следам лембоя
Не поверила. Вот ни словечку. Собралась закрыть перед носом соседа дверь и отправиться досыпать. Планов у нее на ближайший день – громадье: валяться в постели, наслаждаться видосиками и горячим чаем с печеньем. Тришкин этим планам мешал. Марта потянула рукава кофты на озябшие запястья и поджала губы. С места не сдвинется. А если и сдвинется, то с кроватью, интернетом и печеньками.
– Бабка убеждена, что это подмена, – с жаром говорил Тимофей. – К ней соседки пришли. Они стали дружно что-то такое вспоминать.
Прикрыла глаза. Еще не день, а уже какой-то бред. За что?
– Ну и пускай вспоминают. Что им еще остается?
Фей выслушал Марту, покачал головой, соглашаясь, но сказал все равно свое:
– Они собираются к тебе идти. Говорят, что подменыш – это проклятье, а оно может на всю деревню перекинуться.
– Говорят, значит?
Марту злило непонятное для нее единодушие в деревне. В городе все жили сами по себе, а тут как в стародавние времена – коллективно что-то обсуждали, по вечерам на лавочках всем миром сказки придумывали и вместе же в них начинали верить.
– Что они сделают? Ну, придут, ну, посмотрят. И уйдут?
Фей молчал.
– Что? – Терпение у Марты заканчивалось.
– Тебе надо уйти, – в сотый раз повторил Тришкин. – На день. Я с тобой. Лучше будет.
– Кому лучше?
Фей посмотрел вдоль дороги. Марта тоже. Какое-то время они стояли и тупо смотрели на деревенский пейзаж. Ничего там не было. Только туман.
– Что? – не выдержала Марта. Он тут загадками говорит, а она отгадывай.
– Они могут дом сжечь. Вместе с вами.
– Обалдели, что ли? – вскрикнула Марта и попятилась. Захотелось уйти, но не с Тришкиным и в лес, а дальше, за горизонт, где бегают розовые пони и вечно светит желтое солнце. – У вас тут в деревне все с башкой раздружились? За такое сажают!
Фей моргнул. Медленно. Как лягушка.
– Но сначала сожгут, – сказал тихо.
Марту затошнило от невозможности происходящего.
– Да что же вы тут звери какие-то?
– Подменыши несчастье приносят, – перешел на шепот Фей. – Всем. Если его не убить, он нечисть за собой приведет.
Мурашки скребком прошлись по плечам – вспомнилась ночь, стуки в окно и дверь, странные волоски и нитки на полу.
– Это Славка, – упрямо произнесла Марта. – Обыкновенный Славка.
– Это не Славка. – Фей закрыл глаза, словно устал доказывать очевидное. – Его подменили.
– Ты-то откуда знаешь? Ты, что ли, менял? Или твоя бабка?
Фей быстро оглянулся на дорогу. Марта сжалась, готовая увидеть кого угодно, хоть костлявую на помеле. Пусто.
– Лучше уйди, – простонал Тимофей.
От ужаса Марту мотнуло на месте, и она попятилась.
– Я без Славки никуда не уйду, – выдавила она из себя.
– Нету больше Славки! – заорал вдруг Фей. – Ну как ты не понимаешь? Это деревня! Тут все просто. Работает напрямую. Кто-то вас проклял. Проклятых детей забирают. Вместо них подсовывают подменышей. Подменыш живет три дня. Потом умирает. От простуды или еще от чего. И все.