– Нам в баню надо, – произнесла Марта, приглядываясь к темному нутру предбанника.
– Зачем?
Марта посмотрела на Фея. Внимательно посмотрела. Так внимательно, что разглядела его серые глаза с большим черным зрачком, сухую кожу в уголках рта, жирный блеск на лбу.
Фей ей был не нужен. Ей вообще сейчас никто не был нужен. Разве только Славка, который все так же безжизненно сидел на кочке, закутавшись с головой в одеяло. Она возьмет его с собой. В баню. Мыши проведут.
– Вставай, идем! – позвала Марта.
Славка смотрел перед собой. Белый как бумага.
– Пойдем!
Марта подошла к брату, схватила за плечо. Одеяло под пальцами смялось. Она испугалась, что сломала кость. Одеяло опало, родив внутри себя глухой стук. Не понимая, что происходит, Марта стала перебирать его, ища Славика. Но брата не было. А было полено. Самая обыкновенная четвертина от общего чурбана, с небольшим сучком и занозистой белой древесиной.
Долгую минуту она не могла сообразить, что произошло, а когда поняла, завизжала. Тимофей перекрестился.
– Совсем, что ли? – прохрипела Марта, разозлившись на него за этот жест.
– Я говорил, это подменыш, – прошептал Тришкин, поднял руку, но второй раз креститься не стал, просто сжал и разжал кулак. – Лешие вместо детей вот такие полена подсовывают, они образ настоящего человека принимают.
Марта охапкой подтянула к себе одеяло. Надо взять его с собой. Мама приедет, одеяла не найдет, начнет расспрашивать. А маме лучше про все эти приключения не знать. Вот сейчас они со Славкой вернутся, Марта пододеяльник постирает и зашьет. Все будет на местах, и никто ничего не узнает.
Это если ей повезет и она сможет все исправить. А если нет? И что делать с разбитым стеклом?
Марту охватил холод, и она осела на землю.
Темным кораблем возвышалась баня, тыча в небо облезлым коньком. Черный провал входа ждал ее решения.
– А ты уверена, что идти надо туда? – спросил Фей.
– Мне лембой показал. – Марта бросила скомканное одеяло и поднялась.
Страшно не страшно – а надо идти. Мыши принесли ее туда куда надо. К бане. Чтобы остаться на месте, надо очень быстро бежать. А чтобы достичь цели, надо оставаться на месте. И чтобы попасть в баню, нужен проводник. Вот такой, серый.
– Лембой? – прошептал Фей. – Какой лембой?
Фей войну с лембоем не видел, и ладно. Она ему потом как-нибудь все объяснит.
– Я пошла. – Марта прижала полено.
– Погоди, – заступил дорогу Тришкин. – Мы были с пацанами в этой бане. Там только грязь.
Марта обошла Тимофея и, согнувшись, полезла на кучу, загораживающую вход. Битый кирпич, ломаные доски. Рука провалилась во что-то неприятно мягкое, и Марта ахнула, сразу напридумывав себе трупов. Но это было всего лишь старое пальто с расходящимися нитками ткани. Сзади загрохотало, словно уронили таз, – Фей лез следом. В предбанник еще попадал свет из дверного проема, но Марта все равно долго шарила руками по стене, ища ручку двери в парную. Нащупала и сдержалась, чтобы не отдернуть руку – настолько железо оказалось неприятно холодным и склизким, как будто в плесени. Потянула, но дверь не открывалась. Дернула еще раз. От усилий показалось, что стало светлее, что видит узкое окно без стекла, покрытый паутиной забытый пузырек шампуня на подоконнике, резинку с застрявшими волосами. На лавке старые пожелтевшие газеты. В углу висит что-то пластиковое – то ли халат, то ли плащ.
– Говорил же, нет ничего, – проворчал Фей и отодвинул Марту в сторону. – Тут должно быть открыто.
Но дело было не в силе – Тришкин с дверью тоже не справился. Она во что-то уперлась, намертво приварившись к полу. Марта отошла на шаг. Либо все мыши должны быть здесь, либо у них есть лаз, чтобы проходить дальше.
Лаз был. Внизу двери около косяка с петлями нашлась треугольная щель. Достаточная, чтобы пролезла мышь. Марта склонилась, заглядывая, – за щелью было очень светло.
Выпрямилась. Баня не выглядела бесконечной. В парной и в полный рост-то сейчас не встанешь, крыша-то обвалилась.
Свет из щели не падал. Марта опять склонилась. Пространство за дверью было ярко освещено, словно там сияло солнце. Марта сунула палец. Тепло. Там и правда было солнце.
Над головой раздался треск.
Марта решила, что это падает крыша, и втянула голову в плечи. Тимофей ахнул – от сильного рывка дверь подалась, отрываясь от петель, и погребла под собой Тришкина. Из парной ударил свет. Он слепил, и поначалу ничего, кроме солнца, видно не было. Потом Марта услышала птиц, разглядела зелень травы.
Это что, рай? Откуда в парной такое богатство?
Марта смотрела и отказывалась верить тому, что видела. Воздух был теплый и сухой, солнце сияло. Зелень скрадывала ослепительность лучей, и от этого было просто хорошо. Невысокие ухоженные деревца цвели светлыми, сияющими на солнце цветами. Вокруг них летали бабочки и шмели. Марта успела удивиться, почему она решила, что это именно шмели? Почему не осы и не пчелы? Но нет, это были шмели и никто другой. Они трудолюбиво вились вокруг деревьев с тяжелым басовитым жужжанием.
Да, точно, шмели.
Под деревьями росла невысокая, но очень густая трава. Марта такой никогда не видела в Заонежье. Захотелось потрогать, а лучше снять кроссовки и пробежаться босиком.
Сзади чертыхался упавший вместе с дверью Фей. Там была сырость, серость, дождь. А перед ней – летнее мягкое тепло.
За деревьями произошло движение. К ней бежал Славка.
Глава 7Игры мышки
Марта старалась не шевелиться. Все вокруг казалось таким ненастоящим, что было страшно разрушить наваждение.
– Марта! – кричал Славик.
Он бежал, подпрыгивая и взмахивая руками. Марта открыла объятия.
– Привет!
Славик с разбегу бухнулся ей головой в живот, обнял. Теплый, отогретый на солнце, этим самым солнцем пахнущий. Он даже светился немножко.
– Здорово, – сказала тихо, чтобы не спугнуть. – Ты чего тут, один?
– Нас тут много. Пойдем!
Брат схватил Марту за руку и потянул. Но Марта не могла шевельнуться – куда? зачем? Им обратно надо. Домой.
– Я тебя с нашими познакомлю! – радостно кричал Славка, подпрыгивая от нетерпения. – Тут круто!
Марта рассеянно улыбалась и мелко кивала – она и так видела, что здесь все круто. На ближайшем дереве запела птица. Желтая. Канарейка.
Марта очень старалась не пускать в себя никакие другие мысли, кроме восторга. Не было ничего, ничего не было, а есть только то, что сейчас – солнце, канарейка и Славка.
– Идем! – звал Славка, и она все же отважилась ступить на зеленую траву. Мягкая. Как настоящая.
– А ты как здесь?.. – начала и споткнулась на продолжении. Что сказать, где они? В мире мертвых? – Как здесь… оказался?
– Ты не помнишь? – Славка широко улыбнулся, его серые глаза были полны счастьем. Как же Марта соскучилась по этой улыбке. Как давно ее не было. В памяти мелькнул распахнутый в крике рот, сморщенное лицо, и она тут же выгнала этот образ из памяти – не было ничего. Она ничего не помнит.
– Нас позвали, – тянул ее за собой Славка. – Ты сказала, что придешь попозже. Здорово, что пришла.
– Здорово, – пробормотала Марта. – А мы вроде у Тимофея были. Я тебя все в окно видела, видела, а потом смотрю – нет тебя.
Славик ее не слышал. Он смотрел вокруг, смотрел на сестру, но был на своей волне.
– Ну что ты! Пойдем! – тянул он ее за руку. – Мы с Вадиком в лего играем.
В лего… Марта пригляделась – за деревьями стояли дома, высокие, нарядные, по ним словно только что яркой краской прошлись. К празднику приготовились. Наконец она начала понимать, что это их деревня, Хашезеро, какой она могла бы быть или была в самом начале своего существования.
– Так ты к Вадику побежал?
В голове у Марты опять все взболталось. Такие стремительные перемещения для ее сознания были невозможны.
Конечно, хотелось остаться тут, а не возвращаться в мрачную и злую действительность. Навсегда остаться. И чтобы дождя не было, и чтобы дорога сухая. И на этой дороге никогда бы не появилось страшного отпечатка голой ноги. Славик бы не исчезал. Окна им никто бы не бил.
За спиной громыхнуло – Фей боролся с дверью. Она его не пускала. Сказочный мир был только для избранных.
– А, – протянула Марта, – ты здесь давно?
И стала считать – мама уехала, пошли гулять, Славик потерялся, искала, нашла, ужасная ночь. И сейчас утро. День, сутки.
– Забыла? – захохотал Славка. – Мы только сели.
– Ага, сели. Ты знаешь, в следующий раз все-таки предупреждай, что уходишь. А то я тебя обыскалась. В лес ездили с дядей Колей.
– Меня мама отпустила.
Задрав голову, Славка смотрел ей в лицо. Сколько в нем было света.
Марта присела.
– Как мама?
И хотела добавить – она же уехала. Связи не было, позвонить он не мог. Или связь была, но другая?
Славка смотрел. Чистый, открытый взгляд. Но было в этом взгляде что-то еще. Он звал: «Вспомни!»
– Пойдем домой, – пробормотала Марта.
– Нет! Я только пришел! – заупрямился Славка.
Марта вытащила полено из-под кофты.
– Давай я это оставлю здесь, а мы пойдем. Не нужны мне замены.
Славка глянул на полено и вдруг побежал прочь. Марта спрятала полено за пазуху. Мама, мама… почему вдруг мама? Она не могла разрешить.
Вспомнился тот бесконечный день. Что-то ей Фей постоянно твердил. Что подменыш, что так просто в лес дети не убегают, что Славку прокляли. И прокляли его свои. Поэтому и пришел лембой. Что они только по адресу ходят. Конкретному. Написанному на бумажке.
– Подожди! – пошла за убежавшим братом Марта. – А при чем здесь мама?
Славка обернулся на мгновение, словно спросил: «Ты еще не поняла?» – и побежал дальше, смешно подпрыгивая в траве, как будто она его щекотала. И опять засмеялся. Давно он так не смеялся. До этого все капризничал. Холодно, дождь, постоянные сумерки, он никуда не ходит, башня не собирается, к Вадику не хотелось. И тут Марту как накрыло – вечер, разбросанные по полу фигурки лего, темно, за окном моросит, по ногам тянет сыростью. Мама ходит туда-сюда, спотыкается о лего и… Да! Это прозвучало тогда. Мама в сердцах сказала, чтобы Славика леший забрал.