Нет, это уже перебор.
Майя вытащила из кармана телефон, не глядя, нажала вызов. Ее сейчас мог спасти только один человек.
– Мама! – крикнула в трубку, как только произошло соединение.
– Еще пару часов! – отозвалась мама. – Чего у вас там?
– Пианино…
– Мешает? Извини. Ты привыкнешь. Я уже и настройщика вызвала. Поэтому пока не трогай, чтобы совсем не расстроить.
– Кого?
Мама все продумала. Но почему не предупредила? Могла же сказать – не играй, в пианино черт. Майя сразу бы поняла. Не поверила, конечно, непременно полезла бы выяснять. Но сказать-то можно было!
– Настройщика! – Какой у мамы сейчас был милый, родной, но далекий голос. Почему она не рядом? – Дядька такой. Настраивает, чтобы чисто играло.
Майя дала отбой и выглянула. Лохматый во плоти сидел на верхней крышке пианино, свесив ноги. И этими самыми ногами болтал. Еще и пальцами на ногах шевелил.
– Ну что? – спросил лохматый и улыбнулся.
Жуть какая! От улыбки серая кожа на лице у него натянулась, глаза выкатились еще сильнее.
– Ты кто? – спросила Майя.
Улыбка обнажила зубы. Они были острые, как у кошки. И, кажется, шли в несколько рядов. Родственник акулы, что ли?
– Зови меня Волшебник, – произнес лохматый и повел рукой – мол, да, я такой.
– Как?
Он издевался, и его за это хотелось ударить.
– На Деда Мороза не тяну, – согласился лохматый. – На эльфа тоже. Но я творю чудеса. Поэтому – Волшебник.
Наглость какая!
– Ты – чучело! – прошептала Майя. – Мерзкая тварь! Тебя тут быть не должно! Ты гадкий! Катись отсюда со своими чудесами!
Безостановочный бред какой-то. Всего этого быть не должно. Но оно почему-то было.
Обидно. До слез.
Побежала на кухню. В спину прилетел крик:
– Я делаю мир чище!
Что там сказал гороскоп? Не тревожьтесь из-за того, на что не можете повлиять. Майя сделала себе чай и попыталась не тревожиться. И никуда не спешить.
Через два часа пришла мама. Увидев повязку на лице дочери, заохала, сказала, что сама все посмотрит. Майя соврала про ветку и что с папой они уже сходили в поликлинику. Что велели капать и не снимать. Завтра пройдет.
Мама поверила. После дежурства она была уставшая и тихая. Погладила крышку пианино.
– Красивое, – прошептала она. – Я с детства мечтала научиться. Маленькая была, в школе потихоньку подкрадывалась к инструменту в актовом зале и касалась клавиш. Это было такое чудо. А тут сказали – старушка умерла, инструмент выбрасывают. Но готовы сами привезти и поставить. Настроить только надо. Ты же не играла?
Майя замотала головой.
– Завтра придет настройщик, – ласково произносила мама, каждое слово у нее получалось нежным. – И завтра же я схожу к парню с третьего. Он дает частные уроки. Представляешь, как это будет здорово.
Улыбнулась. Она и правда была счастлива. Но Майя понимала, что здорово точно не будет.
Глава втораяЛохматый
Утром исчез мизинец. На левой руке. Выглядело это, словно его и не было.
Так, значит, да?
Майя выбралась из кровати, выбежала из комнаты.
Все пианино было увешано бумажками: «НЕ ТРОГАТЬ!» «НЕ СТУЧАТЬ!» «НЕ ИГРАТЬ!» «ТИШИНА! ЛЮДИ СПЯТ».
Люди – это папа. Бумажки распечатаны. Его работа. Мама обычно пишет от руки.
Майя отправилась в кухню. На столе под пленкой бутерброды. «ЕШЬ!» А вот это мама. Красная ручка. Обычно она пишет чем придется.
Майя жевала бутерброды, не чувствуя вкуса. Хотелось отыграть жизнь назад. Дурную историю необходимо исправить. Потому что все это было неправильно. Глаз так и не прошел, зубы остались зеленые, палец отсутствовал. Японский бред. Сказать маме. Она всегда знает, как поступить, даже если ситуация патовая. Но как ей все это объяснить? Она же не поверит. И что сделает в первую очередь? Правильно! Сама сядет за инструмент. Сыграет, чтобы доказать: Майя все выдумала. Ага, как же! Представила, как у мамы сначала пропадает глаз, потом рука, потом нога.
Гороскоп сегодня был безжалостен. «Не все сложится так удачно, как вам хотелось бы»
Майя спрятала телефон в кулаке и бочком-бочком пробралась мимо пианино. Вся сжалась, чтобы ни-ни – даже краешком пижамы не коснуться.
Форма. Рюкзак. Руку бинтовала на ходу. Что сказать в школе? Надо придумать что-то душещипательное.
– Пианино прищемила, – выдала она на первый же вопрос о руке.
Глаза Лады стали в пол-лица от удивления.
– У тебя настоящее пианино? Откуда?
– Мама принесла, – беззаботно ответила Майя, хотя внутри ее колотило. – Теперь вся семья учится. Ты умеешь?
Лада кивнула. В глазах мелькнула грусть.
– Я три года училась, а потом мы переехали, и меня не взяли в новую музыкалку. А в старую было далеко ехать.
– Бедная, – закивала Майя. – А мы вот вовсю играем. Если хочешь, пойдем ко мне, тоже поиграешь.
Предложение само как-то вырвалось. Она играет – пропадают части тела. А если другие? Волшебник говорил про обмен. Нет, это все, конечно, шутка – никакого колдовства, принеси то, о чем не знаешь, и летающих ящеров. С Ладой ничего плохого не случится. По доброте душевной позвала, а не почему-то, другому.
– Ой, а можно? – захлопала в ладоши Лада – на ноготках нарисованы мумитролльчики. – Я маму просила хотя бы электронное купить, но она говорит, места нет. А вы-то куда поставили? У вас же там проходная комната.
Как-то в пятом классе Майя пригласила народ на день рождения. Встала после очередного урока около доски и объявила, мол, повод, мол, будет рада, родичей отправит в кино. К назначенному сроку никто не явился. Она успела поплакать. А потом стали подтягиваться гости. Оказывается, она позвала не «в» три, а «с» трех, вот все к пяти и пришли. Почти все. Впихнулись в их небольшую квартирку. С тех пор многие знают, что комната у нее проходная. И кухня маленькая. Кто-то еще хвастался такой квартирой. Сейчас не вспомнить уже.
– Вот и посмотришь.
В душе Майи поселился холод. С утра. С того самого бутерброда на кухне. Из желудка проник в сердце и руки, коснулся затылка. Сегодня пропал палец. А если завтра голова? Сможет ли она ходить в школу? Зато на вечный вопрос завуча, а не оставила ли она голову дома, можно будет утвердительно кивать. Вот только чем кивать? И даже говорить не сможет – рта-то не будет. Останутся руки. Махнет, мол, все в порядке, и пойдет дальше. На уроки.
– Давай, – согласилась Лада.
Они особенно не дружили. Лада была бледная и скучная. Не жалко.
Майя огляделась. Чернов сидел на парте, ноги поставил на стул. Смотрел в конец класса. То есть на нее. Поймал взгляд. Кивнул. Рождалось ощущение, что он все знает. Может, умеет мысли читать? С этими пацанами никогда ничего непонятно. Они вообще инопланетяне.
Может, еще и Чернова позвать? Может, на каждую потерю нужно по человеку? Зубы, глаз, палец – трое.
Пацанов так просто домой не затащишь. Тут нужна уважительная причина. Дрова порубить, воду натаскать, печь истопить, достать со шкафа глобус…
Майя улыбнулась.
Хотя почему нет? Парни глупые. Их куда угодно затащишь.
От ее улыбки Чернов смутился, сполз с парты, что-то стал быстро говорить Вешкину. Сила действия равна силе противодействия. Осталось только разобраться, к чему эту силу прикладывать.
Но все это, конечно, сомнительно. Как одно можно заменить другим? Как от игры на пианино может ослепнуть глаз, пропасть палец и позеленеть зубы? Для этого надо что-то съесть. Или выпить. Выпьешь из таинственного пузырька и уменьшишься, как Алиса в Стране Чудес. Что за непонятная сила переносила сам факт игры на пианино на части тела? И по какому принципу идет выборка? Палец и глаз – это еще понятно, одно смотрело, другое касалось. А зубы? Они-то тут при чем?
Все ее попытки понять и объяснить разбивались о реальность – она сыграла, и теперь все вот так. Надо было как-то вернуть прежние времена. Скучные, унылые, однообразные – но прежние. Все новое – это, конечно, хорошо, радует, но пусть еще побудет надежное старое. Не нужны ей такие перемены.
Пошли сразу после уроков.
– Вы куда? Вместе? – Выскочил на школьное крыльцо следом за ними Чернов.
– А тебе больше всех надо? – огрызнулась Майя. – Влюбился? Ходи стороной!
Он остался на верхней ступеньке. Рядом встал Вешкин. Уже отворачиваясь, Майя окончательно утвердилась в мысли, что все это неспроста. Может, у него тоже было такое пианино, и он тоже неосторожно на нем сыграл? И что стало? Мозги потерял? По нему заметно.
На крыльце Чернов о чем-то спорил с Вешкиным. Вешкин ударил приятеля в плечо. Тот покачнулся, оступаясь, сбежал по ступенькам, чтобы не упасть.
Точно, мозги заложил. Все эти мозжечки и гипоталамусы.
– Ненормальный! – бросил другу Чернов и побежал к дальней калитке. Вешкин остался. Посмотрел на одноклассниц.
– Пойдем, пойдем! – Майя подхватила Ладу под руку. – К нам еще сегодня настройщик должен прийти. Ты видела, как настраивают пианино?
Лада доверчиво кивала, заглядывая новой подруге в глаза.
– Только у меня дома еды нет, – торопилась вперед Майя. – Хотя мама пришла с дежурства, может, что-то приготовит.
В то, что мама может что-то приготовить сложнее бутерброда, верилось с трудом. Но еда – это всегда неоспоримый аргумент. После такого Лада точно не передумает идти.
Дома не было ни мамы, ни обеда. С пианино исчезли таблички. Добрый папа. Выспался, убрался, пошел на работу.
Лада долго терла ладони, разогреваясь.
– Я так давно не играла.
Майя сделала вид, что ей все равно, сходила к себе, переоделась, поставила на плиту чайник, опять оказалась в своей комнате.
Лада опустила руки на клавиши. Начала осторожно играть. Пальцы слушались плохо. Постоянно сбивалась.
– А зачем настройщик? – спросила. – Особенно и не расстроено. Я не слышу.
Гладкости в ее игре не было, но в целом неплохо. Сколько она училась? Три года. Уже лет пять, как она в их школе. Наверное, где-нибудь время от времени поигрывала.