Учитель сказал:
– Человек может возвеличить истину, но не истина человека.
Учитель сказал:
– Благородный муж заботится об истине, а не о насущном хлебе. Те, кто пашет землю, тоже могут испытывать голод. А те, кто учится, могут добиться высокого жалованья. Благородный муж беспокоится о том, что он не достигнет познания истины, а не о том, что он беден.
Человек может возвеличить истину, но не истина человека.
Учитель сказал:
– Люди, идущие различными путями, не могут работать вместе.
Конфуций сказал:
– Я видел и слышал людей, которые при виде добра неудержимо стремятся к нему, как бы опасаясь не успеть; при виде зла – бегут от него, как от кипятка, опасаясь обвариться. Но я не встречал и не слышал людей, живущих отшельниками, чтобы закалить свою волю, и поступающих по справедливости для распространения своего Учения.
Учитель сказал:
– Уличные слухи и россказни – это поругание добродетели!
Цзы-ся сказал:
– Всякое малое знание, конечно, заключает в себе что-нибудь заслуживающее внимания; но едва ли оно будет пригодно для отдаленных государственных целей. Поэтому благородный муж и не занимается ими.
Цзы-ся один из учеников Конфуция.
Цзы-ся сказал:
– Ремесленники, чтобы изучить в совершенстве свое дело, учатся в казенных мастерских. Благородный муж учится, чтобы достигнуть высшего понимания своих принципов.
Шу-сунь У-шу, обратившись к вельможам при дворе, сказал:
– Цзы-гун даровитее и умнее Чжун-ни.
Цзы-фу передал эти слова Цзы-гуну.
Цзы-гун сказал:
– Возьмем для примера дворцовую стену. Моя стена доходит до плеч, и через нее каждый может видеть, что есть ценного в комнатах. Стена же Учителя – в несколько саженей, и если не отыскать надлежащих ворот и не войти в них, то не увидишь красот храмов предков и богатства чинов империи. Но, видимо, немногие могут отыскать эти ворота. Поэтому неудивительно, что он так высказался.
Чжун-ни – Конфуций.
Шу-сунь У-шу стал порочить Чжун-ни. Цзы-гун сказал:
– Он напрасно старается. Чжун-ни нельзя опорочить, ибо таланты и достоинства других людей – это холмики, через которые можно перешагнуть, а Чжун-ни – это Солнце и Луна, а их нельзя достигнуть. Поэтому если бы кто и захотел отрешиться от них, то какой вред он причинил бы Солнцу и Луне? Он только показал бы (обнаружил) незнание своих сил.
Чэнь Цзы-цинь, обратившись к Цзы-гуну, сказал:
– Ты только из почтения говоришь так. Возможно ли, чтобы Чжун-ни был достойнее тебя?
Цзы-гун сказал:
– Благородного мужа за одно слово считают умным и за одно слово считают невежей; поэтому в словах нельзя не быть осторожным. Учитель недосягаем, подобно Небу, на которое нельзя подняться по ступенькам. Если бы Учитель получил в управление княжество, то на нем оправдалось бы следующее изречение: «Кого он поставил бы на ноги, тот стоял бы; кого он повел бы, тот последовал бы за ним; кого приласкал бы, тот покорился бы ему; кого поощрил бы, те жили бы в согласии и мире». При жизни он был бы славен; его смерть была бы оплакиваема. Каким же образом возможно сравняться с ним?
Ритуал как метод связи с небом
Цзэн-цзы сказал:
– Если мы будем тщательно соблюдать все траурные церемонии, связанные с похоронами родителей, и чтить память предков (то есть приносить жертвы и прочее), то добродетели народа будут возрастать.
Учитель сказал:
– Кто при жизни отца всматривался в его намерения, а после смерти – в то, как он поступал, и в течение трех лет не изменяет порядков, заведенных отцом, того можно назвать почтительным.
Ю-цзы сказал:
– В применении церемоний (житейских норм и правил) дорога естественная непринужденность, которая в правилах древних правителей признавалась превосходной вещью и которой следовали и в малых, и в больших делах. Но бывают случаи, что и она не действует, ибо знать только, что она дорога, и ограничиваться ею одною, не регулируя ее церемониями, также невозможно.
Ю-цзы сказал:
– Если человек в своих устремлениях приближается к справедливости, то можно следовать его словам. Если в своем почтении он близок к воплощению норм и правил, то избежит позора. Если он опирается на тех, кто заслуживает сближения, то обретет внутреннюю стойкость.
На вопрос Мэн-и-цзы, в чем состоит сыновняя почтительность, Учитель ответил:
– В непротивлении (послушании).
Позднее, когда Фань-чи вез Учителя, тот сказал ему:
– Мэнь-сунь спросил меня, в чем состоит почтительность, и я отвечал ему: «В непротивлении». Фаньчи спросил:
– Что это значит?
Учитель сказал:
– Когда родители живы, служить им по ритуалу, когда они умрут, похоронить их по ритуалу и по ритуалу чтить их память жертвами.
Мэн-у-бо спросил Конфуция о сыновней почтительности.
Учитель ответил:
– Это когда отец и мать беспокоятся лишь о том, не болен ли их сын.
Цзы-ю спросил, что такое сыновняя почтительность.
Учитель ответил:
– Современная почтительность к родителям сводится лишь к их содержанию. Но ведь собаки и лошади также получают пропитание. При отсутствии почтительности чем же будет различаться содержание родителей от кормления собак и лошадей?
Цзы-ся спросил о том, что такое сыновняя почтительность.
Учитель ответил:
– В этом случае трудность заключается в выражении лица (то есть в том, чтобы постоянно иметь веселый, довольный вид). А что младшие братья и дети будут брать на себя заботы о делах, будут угощать родителей и старших братьев вином и кушаньем, то разве это можно считать сыновней почтительностью?
Когда родители живы, не отлучайся далеко, а если отлучишься, то чтобы место пребывания непременно было известно.
Линь-фан спросил о сути ритуала.
Учитель ответил:
– Как значим этот вопрос! В соблюдении ритуалов лучше быть скромным, а в исполнении траурных церемоний лучше проявлять скорбь, чем благолепие.
Учитель, войдя в храм предков, спрашивал обо всем, что делалось.
Тогда некто сказал:
– Кто говорит, что сын цзоуского уроженца знает правила (церемонии)? Вступил в Великий храм и расспрашивает о каждой вещи!
Услышав это, Конфуций сказал:
– Это – то и есть правило вежливости.
Учитель сказал:
– Служение правителю с соблюдением всех правил некоторые люди признают за лесть.
Учитель сказал:
– Служа родителям, следует мягко увещевать их. Если замечаешь, что они не слушают, чти их, но не оставляй увещеваний. А будут удручать тебя, не ропщи.
Учитель сказал:
– Когда родители живы, не отлучайся далеко, а если отлучишься, то чтобы место пребывания непременно было известно.
Учитель сказал:
– Кто в течение трех лет не изменит отцовских порядков, того можно назвать почтительным сыном.
Учитель сказал:
– Нельзя не помнить возраста своих родителей, чтобы, с одной стороны, радоваться за их долголетие, а с другой – опасаться, как бы преклонный возраст не свел их в могилу.
Учитель сказал:
– В древности не давали легкомысленного слова из опасения посрамиться неисполнением его.
Учитель сказал:
– Почтительность, не сдерживаемая ритуалами (правилами), ведет к трусости, храбрость – к смутам, прямота – к запальчивости. Когда человек, занимающий высокое положение, крепко привязан душой к родным, то народ проникается человеколюбием; когда он не оставляет старых друзей, то народ не бывает скаредным.
Конфуций сказал:
– Согласно церемониям, шапки должны быть из пеньки, а сейчас их делают из шелка. Но раз это дешевле, то я последую общему примеру. Согласно церемониям, следует кланяться (правителю) внизу – перед входом в зал, но нынче кланяются наверху – когда он уже поднялся. Но хотя это дерзко и вопреки всем, я буду кланяться внизу.
Цзай-во сказал:
– Трехгодичный траур слишком продолжителен. Если благородный муж в течение трех лет не будет упражняться в ритуалах, то они непременно придут в упадок. Если он в течение трех лет не будет заниматься музыкой, то она непременно потерпит крах. Можно бы ограничиться годичным трауром, так как в течение года заканчиваются старые запасы зерна, снимают новый урожай и огонь, зажигаемый от трения по дереву, постоянно меняется.
Учитель сказал:
– Был бы ты спокоен, если после года траура питался бы рисом и одевался в парчу?
– Был бы спокоен, – последовал ответ.
– Ну, если бы ты был спокоен, – продолжал Конфуций, – то и делай так. А вот для благородного мужа во время траура пища не сладка, музыка не доставляет ему удовольствия, и, живя в доме, он не чувствует себя уютно. Поэтому он не делает этого (то есть не ограничивается годичным трауром). Теперь, если ты спокоен, ну и делай так!
Когда Цзай-во вышел, Учитель сказал:
– В этом заключается бесчеловечность Юя. Сын только через три года после рождения сходит с рук отца и матери. Трехгодичный траур есть всеобщий траур. А Юй разве не пользовался трехлетнею любовью своих родителей?!
Цзы-ся сказал:
– Если великие обязанности не нарушаются, то в малых возможны отступления.
Цзы-ю сказал:
– Траур должен ограничиваться только доведением скорби до высшей степени.
Цзы-ю сказал:
– Мой друг Чжан делает вещи трудноисполнимые, но ему недостает человеколюбия.
Цзэн-цзы сказал:
– Величественный человек Чжан, но с ним рядом трудно добиваться человеколюбия.
Цзэн-цзы сказал:
– Я слышал от Учителя, что люди, которые не проявили себя (то есть своей истинной природы) во всей полноте, непременно проявят себя в случае смерти родителей.