Не успел Цзя Шань открыть рот, как Дэ Чэн снова ударил его. Вслед за чем Цзя Шань мгновенно обрел просветление и трижды кивнул (в знак благодарности).
Тогда наставник сказал:
– Ты можешь забавляться блестящей леской на конце удочки, но стоит тебе перестать волновать чистую воду, как смысл будет иным.
Цзя Шань спросил на всякий случай:
– Как вы мыслите себе выпускание лески и забрасывание крючка?
– Леска, свисающая в зеленую воду, позволяет всем идеям о существовании и несуществовании всплывать на поверхность, пока обе не успокоятся, – отвечал наставник.
– Ваши слова ведут по потемкам, хоть и обходятся без тропинок; кончик вашего языка говорит, хоть и безмолвен.
– Я выпускал свою леску повсюду в этой реке, но только сейчас я нашел золотую рыбку, – похвалил Дэ Чэн своего ученика.
Услышав эти слова, Цзя Шань прикрыл уши руками.
Наставник Дэ Чэн закивал:
– Именно так! Именно так!
Затем он дал Цзя Шаню следующее наставление: «В будущем в твоем убежище не должно быть никаких следов, а там, где нет следов, ты не должен укрываться. Я провел тридцать лет в монастыре наставника Юо Шаня и понял лишь одно это. Теперь и ты это знаешь. Отныне не оставайся в городах и деревнях, а ищи в глубине гор одного-двух человек с мотыгами на боку, чтобы продолжить передачу истины и не дать ей прерваться».
Цзя Шань простился с наставником, но, уходя, несколько раз обернулся назад, чтобы еще раз увидеть его. Наставник Дэ Чэн прокричал: «Почтенный!» И когда Цзя Шань снова обернулся, наставник поднял весло и крикнул: «Ты полагаешь, что у меня, кроме этого, есть что-то еще?» Затем он перевернул лодку и скрылся под водой.
Чаньский наставник Чжу Ди из Цзин Хуа
Однажды в храм Чжу Ди пришла монахиня по имени Ши Чжи с корзиной на голове и посохом в руке. Она трижды обошла вокруг наставника и трижды произнесла: «Если вы сможете что-нибудь сказать, я опущу корзину». Так как наставник не смог ничего ответить, монахиня собралась уходить. Тогда наставник сказал ей: «Уже поздно, почему бы вам не остаться до утра?» Монахиня сказала снова: «Если вы сможете что-нибудь сказать, то я останусь». Поскольку наставник так ничего толкового и не придумал, монахиня ушла.
Оставшись один, наставник вздохнул и сказал себе: «Хоть я и мужчина, мне недостает мужественности. Лучше уж мне оставить этот храм и отправиться куда-нибудь в поисках действительно просветленных наставников».
И в ту ночь божество горы, возле которой располагался храм, сказало ему: «Ты не должен покидать это место: сюда уже идет настоящий бодхисатва во плоти и крови».
Мальчик автоматически поднял руку, но не увидел пальца на обычном месте; тут-то на него и снизошло великое просветление.
И потому, когда Тянь Лун прибыл в храм, наставник встретил его с большим почтением. В качестве наставления Тянь Лун поднял вверх указательный палец, и наставник мгновенно пробудился. С тех пор, когда ученики приходили к нему за руководством, наставник только поднимал вверх палец и не давал иных наставлений.
Однако нашелся мальчик, который, побывав до того у наставника, в ответ на вопросы людей стал тоже поднимать вверх палец. Кто-то рассказал об этом наставнику, сделав вывод: «Ваш мальчик тоже понимает Дхарму Будды, поскольку в ответ на вопросы пришедших он тоже, как и вы, поднимает вверх палец».
Однажды, спрятав в своем длинном рукаве (острый) нож, наставник спросил мальчика: «Я слышал, что ты понимаешь Дхарму Будды, так ли это?» Наглый подросток не смутился: «Да, господин». Тогда наставник спросил: «Что же такое Будда?»
Мальчик поднял вверх палец, который наставник тут же отсек спрятанным ножом. Когда юноша закричал от боли и кинулся прочь, наставник окликнул его, и тот – все-таки почтение в нем к наставнику было велико – обернулся. Чжу Ди снова спросил его: «Так что такое Будда?»
Мальчик автоматически поднял руку, но не увидел пальца на обычном месте; тут-то на него и снизошло великое просветление.
Когда наставник был уже близок к смерти, он как-то сказал собранию:
– Чанем пальца Тянь Луна я пользовался всю свою жизнь.
Наставница Мо Шань
Чаньский наставник Хуань Чи был учеником Линь-цзи (основатель секты Линь-цзи, одного из направлений чань), но не осознал истину, несмотря на то что провел несколько лет в монастыре своего наставника. А потому в один прекрасный день он покинул Линь-цзи и отправился на поиски нового наставника. (В буддийских монастырях подобная стратегия смены учителей считается вполне нормальным явлением.) Однажды он забрел в женский монастырь на горе Мо Шань, и маленькая монашенка доложила о его прибытии чаньской бхикшуни Мо Шань, которая первым делом послала к нему прислужницу с таким вопросом: «Почтенный наставник, явились ли вы сюда из любопытства или ради изучения Дхармы Будды?» Хуань Чи ответил, что он учится. Тогда Мо Шань предупредила: «Если вы пришли ради Дхармы Будды, то здесь существуют те же правила относительно битья в барабан и занятия почетного места». (То есть ему надлежит вести себя как обыкновенному послушнику.)
Вслед за чем она взошла на свое место, но Хуань Чи только поклонился, не встав на колени. Мо Шань спросила его:
– Какое место Почтенный Бхикшу сегодня покинул?
Хуань Чи ответил:
– Я покинул въездные ворота на дорогу.
Наставница спросила:
– Почему же вы не охватили их?
(Вопрос Мо Шань означал: если вы так продвинулись на пути, что можете обойтись без преклонения колен, то вы должны были воспринять свою Дхармакайю, которая проникает всюду и охватывает также и въездные ворота на дорогу, ибо она не подвластна появлению и исчезновению и не покидает одно место, чтобы оказаться в другом.)
Хуань Чи не смог ничего ответить; он встал на колени и спросил:
– Что же такое Мо Шань?
Настоятельница ответила:
– Макушка головы не различима.
(Вопрос «Что же такое Мо Шань?» можно буквально перевести: «Каково состояние просветленного сознания в монастыре Мо Шань?» Ответ монахини касался свечения макушки Будды, которое было невидимо для его учеников, пока они не прозрели.)
– Кто же хозяин горы Мо Шань? – спросил гость.
Хозяйка ответила:
– Он – и не мужчина, и не женщина.
Мо Шань закричал:
– Почему же он не превращается?!
Хуань Чи в ответ спросила:
– Он – не призрак и не дух, во что он должен превратиться?
(Ответ Мо Шань о хозяине, то есть о ней самой (хозяин – и не мужчина, и не женщина), означал, что пол не имеет никакого значения для просветления, и Дхармакайя не имеет ни мужских, ни женских признаков. В целом женщины имели намного больше трудностей на пути, чем мужчины, и Хуань Чи, который, похоже, смотрел на нее свысока в силу этого, спросил ее, почему она не превратится в мужчину, если она достигла просветления. Его вопрос показывает, что он все еще пребывал в заблуждении.)
На последний вопрос ответить он не мог, а потому признал авторитет настоятельницы. Мо Шань стал садовничать в монастыре, где провел три года; в это время он получил полное просветление.
Позднее, когда Хуань Чи входил в зал Чань, чтобы наставлять своих собственных учеников, он обычно говорил им: «Когда я был у своего отца, Линь-цзи, я получил полполовника, и когда я был у своей матери, Мо Шань, я получил еще полполовника, то есть мне достался полный половник, что позволило мне утолять свой голод по сей день». Таким образом, хотя Хуань Чи и считается учеником Линь-цзи, он является также преемником Дхармы Мо Шань.
Чаньский наставник Хуэй-цзан из Шигуна
Прежде Хуэй-цзан был профессиональным охотником и, рассказывают, не выносил даже вида буддистских монахов. Однажды, охотясь на оленей, он вышел к храму, в котором в ту пору пребывал Ма-цзу. Когда последний, стоя у дверей, поприветствовал охотника, тот спросил Ма-цзу: «Вы не видели здесь оленей?» В свою очередь, Ма-цзу спросил: «Кто ты?» Будущий наставник ответил:
– Я – охотник.
– Ты умеешь стрелять? – спросил Ма-цзу.
– Умею.
Тогда учитель спросил:
– Сколько же оленей ты можешь подстрелить одной стрелой?
Охотник пожал плечами:
– Одной стрелой я могу подстрелить только одно животное.
Ма-цзу усмехнулся:
– Тогда ты не знаешь, как нужно стрелять.
– А почтенный господин знает, как лучше стрелять?
– Да, знаю.
– Сколько животных можете вы подстрелить одной стрелой?
Ма-цзу ответил:
– Всего одной стрелой я могу подстрелить целое стадо.
Тогда охотник призадумался:
– Но они же, олени, – живые существа. Зачем вам стрелять целое стадо?
Ма-цзу тут же спросил:
– Если ты это понимаешь, так почему не застрелишь себя самого?
Будущий наставник снова задумался:
– Если вам нужно, чтобы я себя застрелил, то я действительно не знаю, как это сделать.
Ма-цзу улыбнулся:
– Целый эон пороков (клеш) этого человека, вызванных неведением, теперь рассеивается.
Вслед за чем охотник выбросил свой лук и стрелы и, последовав за Ма-цзу, стал монахом.
Однажды, когда Хуэй-цзан трудился на кухне, Мацзу спросил его:
– Что ты делаешь?
– Я стерегу быка, – отвечал бывший охотник.
– А как же ты его стережешь?
– Как только он возвращается на траву, я тащу его обратно, хватая за ноздри.
– Вы тянете за мой нос так, будто собираетесь его оторвать!
– Чтобы что-то понять, пустоту следует хватать именно таким образом, – пояснил наставник.
– Ты действительно стережешь быка, – подтвердил Ма-цзу, после чего прекратил разговор и удалился.
Уже позже, будучи настоятелем, Хуэй-цзан, принимая учеников с различными способностями, обычно держал в руках лук и стрелы.
Однажды он спросил посетившего его монаха:
– Ты знаешь, как схватить пустоту?
Самоуверенный монах ответил:
– Знаю.
Наставник спросил:
– Как же ты ее схватишь?
Тогда монах попытался ухватить рукой воздух.