После полного осознания своей изначальной природы упасака оставил все мирские занятия, выбросил в реку Сян все свое состояние, насчитывавшее 10 тысяч связок золотых и серебряных монет, и начал зарабатывать себе на жизнь изготовлением изделий из бамбука.
Это не трудно! И это не легко! Когда человек голоден, он ест, а когда устал, он спит.
Пан-юнь был женат, имел дочь и сына, и вся его семья разделяла его занятия чань и тоже добилась величайших успехов в познании собственной природы.
Однажды, обсуждая со своей женой учение о нерождении, упасака воскликнул: «Трудно! Трудно! Трудно! Все равно что положить на верхушку дерева кунжутные семена – невозможная задача для непросветленного человека».
Его жена тут же возразила: «Легко! Легко! Легко! Сотня травинок – это свидетельство наставников».
Услыхав этот диалог, их дочь Лин Чжао сказала со смехом: «Два старика! Разве можно так говорить?»
Упасака спросил дочь: «Что же ты тогда скажешь?»
Лин Чжао моментально ответила: «Это не трудно! И это не легко! Когда человек голоден, он ест, а когда устал, он спит».
Пан-юнь захлопал в ладоши, засмеялся и сказал: «У моего сына не будет жены, у моей дочери не будет мужа. Мы все останемся вместе, чтобы говорить на языке нерожденных».
Уход из жизни Пан-юня и его близких
Когда упасака почувствовал, что близок его срок, он подготовил себе место у алтаря, на котором собирался перейти в мир иной (он был намерен сделать это в полдень), занял его и попросил Лин Чжао: «Выйди и посмотри, который теперь час; если полдень, то дай мне знать».
Лин Чжао вышла на улицу и, тут же вернувшись, заявила: «Солнце – посреди неба, но, к несчастью, его заглатывает небесный пес (то есть начинается затмение). Отец, почему бы вам не выйти и не посмотреть самому?»
Поверив дочери, Пан-юнь покинул свое место и вышел на улицу. Лин Чжао не медлила – она тут же забралась на его место, уселась, скрестив ноги, и, сложив ладони на груди, испустила дух.
Когда упасака вернулся и увидел, что Лин Чжао умерла, то лишь сказал со вздохом: «Моя дочь всегда была очень умной девочкой». Теперь ему пришлось отложить на неделю свой уход – нужно было сначала похоронить дочь должным образом.
Неделю спустя к упасаке пришел мировой судья Ю Ти, чтобы справиться о его здоровье. Пан-юнь прочитал ему гатху:
Обязуйтесь только искоренять все, что есть;
Остерегайтесь принимать за реальность то,
что ею не является.
Жизнь в этом мире —
Лишь тень, эхо.
С этими словами он положил голову судье на колени и скончался. Как того хотел Пан-юнь, его тело было кремировано, а пепел развеян над озером.
Жена Пан-юня, узнав о его смерти, пошла сообщить об этом сыну. Услышав новость, сын – а он в это время трудился в поле – прекратил работу, оперся подбородком о ручку своей мотыги и, стоя, скончался. Став свидетельницей этих трех последовавших одна за другой смертей близких людей, мать семейства удалилась в неизвестном направлении, и сегодня никто не знает, что с нею стало.
Итак, все четыре члена семейства Пан-юня были наделены сверхъестественными способностями и могли творить чудеса.
Испытание
Однажды знаменитый японский военачальник и поэт Датэ Масамунэ (XVI–XVII вв.) задумал найти нового настоятеля для фамильного дзенского храма. Кандидатура была ему вскоре представлена. Масамунэ пригласил к себе в замок монаха по имени Ринан. Когда монах явился, ему навстречу никто не вышел. В полном одиночестве он шел по залам и коридорам, наконец, толкнул последнюю закрытую дверь и увидел хозяина. Князь Масамунэ стоял на пороге с занесенным над монахом мечом.
– Что скажешь в этот миг между жизнью и смертью? – грозно спросил князь.
Не теряя времени, искусный монах поднырнул под руку Масамунэ, обхватил его за талию и так тряхнул, что тот опустил меч от боли и неожиданности.
– Опасные шутки ты шутишь, монах, – прокряхтел Масамунэ, слегка оправившись от потрясения.
– Ох уж эта ваша гордыня! – ответил монах, ослабляя свою мертвую хватку.
Гун-ани и притчи о разном
Пора спать
Гадзан сидел у постели своего учителя Текисуна за три дня до его смерти. Текисун уже выбрал Гадзана своим преемником.
У Гадзана было много забот, а тут еще тяжелая болезнь учителя. Их храм недавно сгорел, и Гадзан торопился восстановить его. Текисун спросил слабым голосом:
– Что ты собираешься делать, когда храм будет восстановлен?
– Когда ты выздоровеешь, мы хотим, чтобы ты в нем проповедовал, – отвечал Гадзан.
– А если я не доживу до тех пор, тогда что?
– Тогда у нас будет наставником кто-то другой, – пожал плечами Гадзан.
– А если вы никого не найдете на мое место, что тогда? – продолжал допытываться Текисун.
Гадзан ответил громко и резко:
– Не задавай глупых вопросов. Пора спать!
Собственная сокровищница
Дайдзю навестил учителя Басё в Китае. Басё спросил:
– Чего ты ищешь?
– Просветления, – ответил Дайдзю.
Открой свою собственную сокровищницу и черпай сокровища оттуда.
– У тебя есть собственная сокровищница. Почему ты ищешь чего-то на стороне? – спросил Басё.
Дайдзю спросил:
– Где же моя сокровищница?
Басё ответил:
– То, что ты спрашиваешь, и есть твоя сокровищница.
И Дайдзю обрел просветление. Позже он часто твердил своим друзьям: «Открой свою собственную сокровищницу и черпай сокровища оттуда».
История с разрубленной кошкой
Наньцюань узнал, что монахи Западного и Восточного залов монастыря заспорили о том, кому из них принадлежит монастырская кошка. Он схватил кошку и сказал монахам: «Тот из вас, кто скажет правду, спасет кошку». Все, однако, промолчали, и тогда Наньцюань разрубил кошку пополам.
Вечером в монастырь вернулся Чжаочжоу. Наньцюань рассказал ему о случившемся и спросил его, как бы он поступил на месте монахов. Чжаочжоу снял сандалии, положил их себе на голову и вышел прочь.
«Жаль, что тебя там не было, – воскликнул Наньцюань. – Иначе кошка была бы спасена».
Умэнь прокомментировал историю: «Зачем Чжаочжоу положил сандалии на голову? Если кто-нибудь знает ответ, то он поймет, что Наньцюань не впустую давал свое обещание. А тот, кто не знает, пусть поостережется».
Пока ваши головы лежат на подушке,
Вы даете начало тысяче мыслей,
Однако назавтра вы снова будете
Продавать соевый творог.
Своевременная песня девушки
Еще будучи послушником, будущий основатель монастыря Ситань, что на горе Петушиная Лапа (Цзицзу, кит.), обратился за наставлениями к просветленным наставникам и достиг довольно значительных успехов под их руководством. Однажды, путешествуя, он остановился в гостинице и услышал, как девушка из лавки по соседству, торговавшей соевым творогом, поет такую песню:
Соевый творог —
Чжан и Соевый творог – Ли (13),
Пока ваши головы лежат на подушке,
Вы даете начало тысяче мыслей,
Однако назавтра вы снова будете
Продавать соевый творог.
Наставник в этот момент медитировал и, услышав эту песню, тотчас же достиг пробуждения.
Комментарий Чарльза Лука: «Занимаясь медитацией, он уже избавился от всех побочных мыслей, и, услышав песню, он мгновенно воспринял то, что этой песне внимало, то есть собственную природу. Название этого явления – всецелое просветление Авалокитешвары при помощи слуха, или успешное использование слуха для восприятия собственной внутренней природы».
Подвижник-чудотворец
Один монах-затворник, проживший в гроте на маленьком островке более 20 лет и добившийся больших успехов своим усердием, вернулся, наконец, к людям и поселился в крытой соломой хижине на обочине дороги в провинции Фуцзянь. Жил он в основном тем, что угощал чаем проходивших путников.
Было это во время правления Вань-ли (1573–1619), в год кончины императрицы-матери. Император пожелал пригласить выдающихся монахов, чтобы они выполнили буддистские обряды во благо его усопшей матери. Вначале он собирался пригласить монахов из столицы, но в то время там не оказалось выдающихся подвижников. Однажды ночью император увидел во сне свою мать, которая сказала ему, что есть такой монах, который ей нужен, в префектуре Чжанчжоу провинции Фуцзянь. Император послал туда чиновников, чтобы они пригласили всех местных монахов в столицу для совершения обрядов. Когда все эти монахи со своими узелками, направляясь в столицу, проходили мимо хижины бедного монаха, тот спросил их:
– Преподобные наставники, отчего вы так счастливы и куда держите путь?
Монахи ответили:
– Мы получили повеление императора прибыть в столицу для совершения обрядов ради его покойной императрицы-матери.
Бедный подвижник спросил:
– А можно мне пойти с вами?
Ему ответили:
– Ты так жалок! Как ты можешь с нами идти?!
Подвижник сказал:
– Я не умею читать сутры, но могу нести ваши узлы. Посещение столицы этого стоит.
С этими словами он поднял узлы и отправился в столицу вместе с ними.
Между тем, узнав, что монахи скоро прибудут, император поручил одному чиновнику спрятать под дворцовым порогом экземпляр «Алмазной сутры».
Не подозревавшие о том монахи перешагнули порог один за другим и вошли во дворец. Лишь бедный подвижник повел себя по-другому. Приблизившись к порогу, он опустился на колени и сложил ладони перед грудью. Напрасно привратники окликали его и пытались поскорее затолкать внутрь. Об этом эпизоде доложили императору, который понял, что прибыл нужный ему монах, и лично вышел ему навстречу.
Но прежде император спросил:
– Почему вы не входите во дворец?
Монах отвечал: