3—4 мая проводилась «Кикусуй-5». Участники — 75 морских и 50 армейских самоубийц (110 истребителей прикрытия). В операции, как обычно, задействовали и обычные авиачасти. Так, 3 мая американское флотское соединение атаковали армейские бомбардировщики Ki-21, безрезультатно бомбившие корабли с большой высоты и потерявшие 36 машин.
10— 11 мая — «Кикусуй-6»: 70 морских и 80 армейских «камикадзе» (125 истребителей прикрытия).
24—25 мая — «Кикусуй-7» (ночная операция): 65 морских и 100 армейских летчиков-самоубийц (150 истребителей прикрытия).
27 мая — «Кикусуй-8»: 60 морских и 50 армейских «камикадзе» (100 истребителей прикрытия»).
7 июня — «Кикусуй-9»: 20 морских и 30 армейских «камикадзе» (40 истребителей прикрытия).
21—22 июня — «Кикусуй-10» (последняя операция): 30 морских и 15 армейских «камикадзе» (40 истребителей прикрытия).
По подсчету Наито Хатсоро, в самоубийственных атаках периода 1944—45 годов погибли 1388 армейских пилотов-камикад-зе. А сколько «армейцев» было задействовано всего? И сколько истребителей прикрытия? А эскадрильи, действовавшие в обычном режиме? Поэтому не удивляйтесь бездействию японской авиации в Маньчжурии — ее там просто не было. А была бы — получили бы сталинские «соколы» на орехи, пусть в течение всего одной недели, но обязательно.
Англо-американцы «перемололи» всю морскую и воздушную мощь японцев на Тихом океане, а китайцы связали основные силы Императорской армии на сухопутном фронте. Им и лавровый венок на голову. А Сталина — побоку. Что он мог противопоставить японским линкорам, крейсерам и авианосцам? Пароходы «Теодор Нетте», «Ара», «Гагара» и «Патрокл»? Или кучу своих катеров-охотников да подводных лодок типа «малютка»?
ЧАСТЬ III
ФАКТОРЫ ПОБЕДЫ
Глава 12
Неисчерпаемые ресурсы?
Исчерпанные резервы
В своей книге «Красный колосс» (в целом, на мой взгляд, весьма удачной) Борис Соколов допускает тем не менее, ряд существенных ошибок, когда пытается объяснить причины победы СССР в войне.
Территория и население? Это не так существенно в войне один на один, как кажется. То, как быстро можно разгромить Россию со всеми ее обширными территориями и многомиллионным населением, показал еще Наполеон — не нужно отвлекаться на частности. Удар всеми наличными силами по ключевому пункту государства, его административному центру — и дело сделано. В три месяца Бонапарт расправился с Российской империей — темпы для эпохи паруса и конной тяги просто невероятные. Трагической ошибкой французского императора являлся конечный пункт наступления. Бонапарт вел политическую войну, целью которой являлся вывод России из союза с Великобританией и принуждение ее к подписанию мирного договора на условиях Парижа.
Но Москва не являлась в XIX веке столицей России. Но в Москве царя не было. Столицей России являлся Санкт-Петербург, туда и следовало наступать. Это наступление для империи Александра I имело бы самые тяжкие последствия, даже в том случае, если бы царь сбежал в Англию или ту же Москву, так как с падением Питера (это было бы лишь вопросом времени, противопоставить наполеоновской армии русские «воеводы» не могли ничего) от России, помимо Литвы (которую Бонапарт собирался возродить и превратить в надежный плацдарм и базу для своей армии), отпадал весь Северо-Запад с Прибалтикой, Финляндией и Балтийским морем (Россия, таким образом, возвращалась к границам XVI—XVII веков), а там уже и за Москву было недолго взяться. Так что Наполеон летом 1812 года изначально просто пошел не в ту сторону. Тем не менее способ разгрома России был им указан.
План «Барбаросса» с этой точки зрения был идеален — одна главная группировка на главном направлении и две вспомогательные —для прикрытия флангов. Вот и все. Требовалось только следовать этому плану, не отвлекаясь на частности (но в июле
1941 -го, разгромив Западный фронт под Смоленском, на сей раз уже фюрер «завернул оглобли не в ту степь» — в украинскую). Меллентин прав — если в XIX веке Москва не имела ровным счетом никакого политического значения, то в веке XX все обстояло иначе. С падением Москвы рушилась административно-бюрократическая система, созданная Сталиным, а с нею и советская государственность. С поворота Гудериана к Киеву начался «период поддавков», как я его называю, и причины которого объясняю немного позже.
Что касается населения и неисчерпаемых запасов живой силы... В том-то и дело, что неисчерпаемыми они не были. Борис Соколов называет соотношение потерь убитых немцев по отношению к советским солдатам (1:8 — 1:10) фактором победы. Мол, СССР и Сталин могли себе позволить такое соотношение. Вынужден констатировать, что у российского историка дело с ариф-метикой обстоит неважно. СССР превосходил Германию (без учета населения оккупированных рейхом государств) только в 2 с небольшим раза и, следовательно, мог позволить соотношение убитых 1:2, от силы 1:3, но никак не 1:8— 1:10. Подобное соотношение «фактором победы» не являлось, оно являлось фактором поражения.
Этот фактор стал явственно ощущаться в 1943 году, что несложно проследить, используя данные среднемесячной численности и потерь личного состава действующих фронтов и отдельных армий с 22.06.1941 по 9.05.1945 года (Россия и СССР в войнах XXвека. М., 2001, табл. 138, с. 261).
СIII квартала 1941 года по ГУ квартал 1942 года среднемесячная списочная численность действующей армии неуклонно росла — с 3.334.400 до 6.343.600 человек соответственно. Но уже в I-м квартале 1943 года, несмотря на все усилия мобилизационных органов, наблюдается резкое падение численности войск, почти на полмиллиона сразу — 5.892.800 человек. Это не удивительно, учитывая тактику боя Красной Армии: в районе одного Сталинграда полегло около миллиона человек, а в районе Воронежа одних только пропавших без вести насчитывается около 300 тысяч!
Оскудели земли русская, татарская да среднеазиатская богатырями! Русский мужик стал мельчать вовсе не в 1945-м, как утверждает Резун (Суворов), а гораздо раньше.
Затем численность войск, тоже резко, удалось восстановить (за счет кого — я объясняю в главе «Кто заканчивал войну?»): ко второму кварталу 1943 года численность войск составила 6.459.800 человек, а к III — 6.816.800. Но уже в ГУквартале — вновь резкое падение — 6.387.200 человек, а в I квартале нового, 1944, года численность упала еще на 100 тысяч «штыков» — 6.268.600. За счет кого эту численность удалось поднять до самой максимальной за всю войну отметки в 6.770.100 человек (которая к концу войны также безнадежно покатилась под гору).
Таким образом, после Курска Россия окончательно выбилась из сил, и правбыл Ф. Меллентин, когда утверждал, что если бы не затеянное под Курском идиотское наступление (и не менее глупое его прекращение в самый неподходящий момент), стратегическая ситуация на Восточном фронте даже после Сталинграда элементарно могла быть сведена к «пату» (за счет «эластичной обороны» немцев и чудовищных потерь РККА), а позже — и к перевесу Германии.
«Правда, русские могли восполнить понесенные потери, но боевые качества непрерывно подходивших из района Киева пополнений были невысокими. Приближался день, когда у русских не осталось бы больше никаких резервов.
Это обстоятельство имеет очень важное значение, так как показывает, чего можно было добиться на Восточном фронте, если бы у руководства германскими вооруженными силами находился не Гитлер, атакой человек, как Манштейн. Даже после провала наших наступательных операций 1941 —1942 годов — причем надо сказать, чтомы врядли потерпели бы эти поражения, если бы наша стратегия (в смысле — руководство армией на стратегическом уровне. — С.3.) стояла на должной высоте, — ни в коем случае нельзя было считать войну с Россией проигранной.
Критической точкой явился октябрь 1942 года, когда 6-я армия еще без труда могла быть эвакуирована из района Сталинграда. Осторожные и осмотрительные действия, сочетавшие стратегические отступления и тактические наступательные действия, изматывали бы крупные силы русских и сохраняли нашу собственную живую силу и технику. Русский • принцип вести наступление невзирая ни на какие потери мог обернуться против них и привести к ужасным последствиям.
По моему мнению, мы смогли бы, конечно, достичь на Восточном фронте стратегического равновесия, и не исключено, что разгром 1917 года мог повториться. Даже после катастрофы под Сталинградом еще могла бы остаться некоторая надежда на успех, если бы Гитлер не предпринял рокового наступления в районе Курска» (Мелпентин Ф. Бронированный кулак вермахта, с. 388—389).
Что же до созданной Сталиным системы жесточайшего государственного насилия, которая, по мнению Б. Соколова, тоже будто бы являлась фактором победы, то это далеко не так.
Именно созданная Сталиным система отвратила от Москвы значительную часть населения Белоруссии, Украины и Закавказья (а в Прибалтике практически все население). Именно эта система привела под ружье Вермахта добровольно аж 75 тысяч украинцев с первого же набора в части «Ваффен-СС». Именно она, эта система, заставила населения оккупированной Белоруссии и части России занять выжидательную позицию — чья возьмет? Самое смешное в том, что если бы фюрер объявил на оккупированной части СССР всеобщую воинскую мобилизацию, большая часть граждан, проживающих в указанной местности, столь же покорно пошла бы к немцам, как она пошла в РККА в 1943— 1945 годах.
Кто заканчивал войну?
«Неоспоримо то, что на пути к Берлину русский солдат (курсив мой. — С.З.) зачистил Европу от фашизма. Но мы нелюбим признавать, что на этом освободительная миссия и закончилась. Начался жесткий экспорт советской идеологии и модели развития в Восточную Европу. Со всеми известными нам трагическими последствиями сталинизма: чистками, депортациями, ГУЛАГом. Когда же Варшава, Прага и Будапешт попытались построить «социализм с человеческим лицом», Москва ответила танками. Советские историки трактовали это как ликвидацию «заговора мирового империализма»