…Тькави, это я — Нкале. Знаешь, ноздри у него поднимаются над верхней губой, совсем как перископы. Это, чтобы он мог дышать, не выставляя из воды всю голову… Лоб — ямкой. Глаза — совсем, совсем далеко от носа — только чуть впереди ушей. А ушки маленькие и стоят торчком. От этого он ужасно смешной… А шеи нет — сразу туловище…
…Тькави, я взял у неё микрофон, послушай… Слышишь — ревёт? Это гиппопотам. Здорово ревёт, да?.. Пасть до ушей, будто ковш экскаватора. И ревёт… А клыки, представляешь, как городки во рту!.. Ха! Ха-ха!.. Вот даёт!..
Знаешь, почему я смеюсь? Он нырнул, а когда вынырнул, оказалось, что это самка и на ней верхом сидит маленький! Потому она и ревела, что испугалась за своего поросёнка… Заметь: чтобы нырнуть, зверь зажимает ноздри — они будто слипаются. А ушки опускаются и прихлопывают сверху слуховые отверстия. Техника!..
Что?.. Ага! Сеггридж говорит — самки всегда берут на спину своих детёнышей, когда им угрожает опасность.
Тькави!.. Этот детёныш как раз такой, как нам нужно! Сейчас я пальну в неё ампулой, Александр Петрович…
— …Пожалуйста, положи ружьё, Каген… Если ты сейчас усыпишь мать, она пойдёт на дно и утонет, прежде чем успеет проснуться. Бегемоты — отличные пловцы, но они животные сухопутные и слишком долго оставаться под водой не могут. Мы добудем детёныша позже, на берегу…
…Рам Чаран выключает мотор… Причаливает… Я выпрыгиваю. Берег очень топкий… Сейчас я привяжу цепь к бревну… Аг… мммм…
ПРИМЕЧАНИЕ. Я никак не могу изобразить звуки, которые записаны дальше на этой магнитной ленте. Голос Кагена обрывается, слышен отчаянный крип Нкале, тревожные восклицания учёных, звон упавшей цепи, плеск, тяжёлое прерывистое дыхание, снова крик Нкале, пистолетные выстрелы, сопение, хлюпанье… А потом — почти полная тишина с каким-то зловещим урчанием и следующие один за другим глухие ритмичные удары: «Тум-бутум, тум-бутум, тум-бутум»…
Не было никакого сомнения — случилось что-то непредвиденное.
Стараясь не поддаваться панике, я включил передатчик и начал вызывать «Льва». Никто мне не отвечал. Из динамика раздавалось только отвратительное урчание и загадочные ритмичные удары. Внезапно и они прекратились…
Я сидел перед приёмником, не зная, что делать. Но вот динамик вдруг снова ожил. Я услышал отрывистый свистящий звук, словно откуда-то выходил воздух, затем что-то начало булькать, и тут же возникли возбужденные голоса людей. Я не мог разобрать слов — говорили все сразу — но узнал голоса Нкале, Академикова и Сеггриджа. Не было слышно только Кагена и Рам Чарана. Обо мне, очевидно, забыли…
— «Лев»!.. «Лев»!.. «Лев»!.. — настойчиво повторял я и переключал рацию на приём, наверно, три или четыре раза, прежде чем получил ответ. Ответил Каген. Воспроизвожу запись.
…Всё в порядке, Тькави… Маленькое происшествие… Просто я умывался. Ну, понимаешь, был очень грязный. Ты не выключал магнитофон? Всё записал?.. Приём… Молодец!.. Это же уникальная запись, единственная во всём мире!.. Как бы тебе объяснить… В общем, то оказалось не бревно, а крокодил. Метров четырёх в длину, представляешь? Я поздновато разглядел гада — он шёл уже на меня. И тут я поскользнулся в грязь. А он бежит на своих коротких кривых и челюстями клацает… Сеггридж из пистолета бьёт, ну это, как из рогатки. Шкура у него такая — пули тюкаются и отлетают. Стрелять ампулами совсем бесполезно — он же сперва съест меня перед тем, как заснуть. А я в иле по шею. Ни взлететь, ни подняться. Вот положение!.. Челюсти уже совсем рядом, пасть тухлой рыбой воняет, хуже нет. И из неё провод от микрофона… Ну да! Я когда поскользнулся, полетел в одну сторону, микрофон в другую… А он с ходу сглотнул… Непонятно только, как он провод не перекусил! Между зубами попал, наверно… Понимаешь теперь, какую мы сделали запись? Прямо из нутра крокодила, из желудка!.. Только спасло меня, конечно, не это. Меня М'Коло спас. Откуда он появился — не знаю. Вдруг появился и загнал своё копьё крокодилу в глаз, сантиметров на сорок… Вот человек!..
Тькави, это «Рекс» дудит. Пока мы будем грузиться, ты включи свою запись, интересно, что получилось?.. Перехожу на приём…
ПРИМЕЧАНИЕ. Тум-бутум… Тум-бутум!.. Слышите? Это бухает крокодилье сердце. Буль-буль-буль… — в желудке бурчит!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
Воспроизводить подряд всю плёнку, которую перемотал магнитофон за три дня, пока я оставался в лагере, нет никакого смысла — её слишком много. Поэтому я просто перескажу то, что на ней записано.
Погрузившись в машину, учёные, Нкале и Каген двинулись в путь. М'Коло ехать не захотел. Он помахал на прощанье рукой и исчез в зарослях слоновой травы, высота которой в районе озера почти вдвое превосходила рост человека.
Было самое опасное время года — засушливый период подходил к концу. Именно в это время в саваннах разражаются самые страшные степные пожары, несущие гибель многим тысячам застигнутых огнём животных…
— Помните — ни костров, ни спичек, — строго предупредили учёные Нкале и Кагена, как только машина тронулась. — Достаточно самой ничтожной искры…
«Рекс» шёл напрямик по компасу. По принципу: «Кусты — на таран», как сказал Каген. Жёсткая сухая трава хлестала по ветровому стеклу и со звенящим скрежетом скользила по металлическому кузову маленького автобуса.
Академиков сидел за рулём. Он был отличным водителем, но и от него такой способ передвижения требовал максимального внимания. Впереди ничего не было видно, в любой момент «Рекс» мог выехать прямо на рога разъярённого буйвола или ткнуться радиатором в морду льва. Три или четыре километра, которые нужно было проехать, чтобы присоединится к сафари — каравану охотников, загонщиков и носильщиков, расположившемуся невдалеке от места, где предстояла первая охота, «Рекс» преодолел, примерно, за час.
Взобравшись на крышу автобуса, Элиас Кимараре, трое учёных, Нкале и Каген осмотрели местности. Направо начинались колючие заросли низкорослых кустарников, акаций и держидерева. Они напоминали невысокий, километра полтора в поперечнике, островок, темневший среди жёлтого травяного моря. По другую сторону зарослей на фоне ярко-синего неба чернели лишённые листьев раскидистые ветви огромного баобаба. Элиас Кимараре сказал, что разведчики выследили семейство львов, которое по ночам появляется вблизи этого дерева… В глубине зарослей по всем признакам должны были обитать носороги…
Теперь нужна была убитая антилопа. Львы охотно идут на эту приманку. Элиас Кимараре повернулся влево и указал на далёкие холмы, видневшиеся у горизонта.
— Там, — коротко сказал он. — Большое стадо…
Было решено, что добывать антилопу поедут Академиков и Сеггридж, а остальные с небольшой группой охотников пойдут в обход кустарников к баобабу.
Спустившись на землю, Кимараре вручил Сеггриджу два ружья. Одно из них — то, что было поменьше, предназначалось для охоты на антилоп и зебр. Другое же — тяжёлое, крупнокалиберное ружьё — могло понадобиться при встрече с буйволом, слоном или носорогом. Дикое животное всегда начеку. В любой момент оно готово оборонять свою жизнь — у него нет времени раздумывать, зачем ты его тревожишь… Поэтому Элиас Кимараре, знавший Сеггриджа как великолепного стрелка, именно ему поручил охрану тех, кто будет вести киносъёмку, магнитофонные записи, охоту с ампулами и отъём детёнышей. В случае внезапного нападения он должен был сразу стрелять…
Спустя полчаса после отъезда «Рекса», маленький отряд, возглавляемый Элиасом Кимараре, уже подходил к окраине колючих зарослей.
До этого момента Каген рассказывал всё очень подробно. Но теперь, как раз, когда начиналось самое интересное, он вдруг решил, что пора замолчать: по его мнению, радиопередача могла вспугнуть обитателей кустарника и расстроить все планы. Правда, передатчика он не выключил. Но что толку?! Временами я различал осторожные шаги, сдержанное дыхание, невнятный шёпот… Порой — тихое восклицание или сухой треск сломанной ветки… Все эти звуки только сильнее подогревали моё любопытство и разжигали воображение… Но Каген был неумолим.
Хорошо, что снимки, сделанные Рам Чараном, помогают в какой-то мере восстановить картину дальнейших событий.
Вот они приблизились к зарослям, начинают обход. На кустах нет листьев — засушливый сезон.
Это Нкале знакомится с держи-деревом. Похожие на двойные рыболовные крючки шипы этого растения вцепились в её одежду. Юма и Рукиди выручают Нкале из плена.
Находка — нора гиены. Из неё Юма достал четырёх щенков.
Рукиди поднял с земли и раздавил пальцами сморщенный мягкий шарик. Из шарика вылетает облачко тончайшей пыли. Это споры, похожие на коричневую пудру — семена высохшего гриба дождевика. По тому, в какую сторону улетучивается облачко, охотники определяют направление ветра…
Определить направление ветра понадобилось потому, что теперь отряд Элиаса Кимараре приближался уже к баобабу. Где-то поблизости должны были находиться львы, и охотники не хотели прежде времени потревожить их. У большинства диких животных очень развито обоняние. Нос раньше всех других органов чувств предупреждает их об опасности. Вот почему охотник всегда должен знать, в какую сторону дует ветер, и подкрадываться так, чтобы зверь не почуял его по запаху. Ветер всегда должен дуть от зверя к охотнику, а не от охотника к зверю…
А на этом снимке вы видите их уже около баобаба.
Элиас Кимараре указывает Академикову, куда отвезти убитую антилопу.
Труп антилопы волочится по земле, чтобы львы легче напали на её след. Вблизи приманки маскируется микрофон для магнитофонной записи львиного пира.
Среди ветвей баобаба сооружается висячий настил для удобства киносъёмки. Единственный в мире кинофильм «Львиная ночь» снят на специальную плёнку, чувствительную к инфракрасным лучам.