Наверно, со стороны наши попытки могли показаться метаниями жалкого ночного мотылька вокруг охваченного пламенем дома. Разница была только в том, что у мотылька не бывает бензина в баках, ну и, разумеется, противопожарных авиабомб под фюзеляжем у него тоже нет.
Мой четвёртый огнетушитель кончился как раз в тот момент, когда вертолёт вдруг резко рванулся вверх, сбросив бомбы. Грохот разрывов потонул в рёве моторов и вое пламени.
Выбрасывая пустой огнетушитель в окно, я с удовольствием убедился, что дело сделано как надо. Весь передний край огненного языка на протяжении примерно двухсот метров затягивали волны белого химического дыма, расстилавшегося по земле. Словно огромное тяжёлое одеяло, они накрывали пламя, преграждая к нему доступ кислорода.
Там, где дым начинал рассеиваться, можно было рассмотреть чёрную полосу выжженной травы, на которой огонь уже не мог получить для себя новой пищи. Секунду за секундой эта полоса делалась всё шире, преграждая пламени путь в саванну. Стремившийся выпрямиться правый край огненной дуги был сбит, и теперь пожар распространялся только в сторону озера. Скоро он должен был достичь сырых тростниковых зарослей на берегу и упереться в воду. Позади линии огня чернело полуторакилометровое выжженное пространство, и теперь, если бы даже ветер со стороны озера усилился, огонь не смог бы прорваться в саванну: огромное пепелище встало бы на его пути…
— Сядем, — сказал пилот. — Сядем и приведём себя в порядок. Терпеть не могу, когда машина у меня плохо выглядит. А ты?
— Конечно, сказал я. — Сядем и приведём себя в порядок…
До берега было но более трёх километров, и мы достигли его за несколько минут. Пилот посадил машину у самой воды. Страшно хотелось пить. Я схватил кружку и бросился к озеру, но пилот остановил меня:
— Пить сырую воду в Африке не рекомендуется, — сказал он. — Многие реки и озёра страны заражены глистами. Это такие паразиты — аскариды, солитёры, эхинококки…
— Нас предупреждали, — вспомнил я. — Они поселяются в кишках животных и людей и делают их больными… Я просто забыл… Но я хочу пить!
— Я тоже… Принеси полведра.
К моему возвращению он разжёг уже паяльную лампу, и мы поставили её так, чтобы струя пламени била в бок ведра.
Пока вода закипала, мы умылись бензином, смазали зелёнкой и залепили пластырем свои ожоги. Было ужасно больно, но я старался не показывать виду — пилот обгорел сильнее меня, но держался так, словно ничего особенного не случилось. И я брал с него пример. А в глубине души был даже доволен: в конце концов всё кончилось благополучно, и приключение вышло такое, что Каген наверняка лопнет от зависти. Не зря он уже два раза заявлял мне, что я мало передаю…
Напившись, мы вычистили вертолёт от копоти и пены внутри, как могли обмыли его снаружи и решили, что теперь можно лететь дальше.
Пожар кончался. Поднявшись в воздух, мы увидели, как из воды выходили звери, искавшие спасение в озере. Выбравшись на берег, львы и гиены отряхивались, как собаки. Гиппопотамы снова паслись в тростниках. Носороги топали уже куда-то, очевидно, переселялись в другие по пострадавшие от пожара заросли. Десятка два ещё не успевших высохнуть антилоп, вздымая лёгкими копытами чёрный пепел, мчалось в саванну через выгоревшее пространство…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
Солнце клонилось к закату, когда мы опустились в новом лагере возле Дальних Холмов. Настроение у охотников было неважное — пасшиеся здесь стада куда-то скрылись. По всей вероятности, инстинкт предупредил животных о степном пожаре, а может, они почуяли запах дыма.
Решить, в какую сторону они ушли, было нетрудно — в противоположную от огня, против ветра. Следы на земле подтверждали это. Но как долго они будут бежать? Где остановятся? Быстрее всего ответить могла разведка с воздуха. Однако рассчитывать на вертолёт пока не приходилось — наступала ночь. Элиас Кимараре собрал всех к себе на совет. Я попросил Рам Чарана перевести ему, что перед нашим отлётом из лагеря вода в реке начала понемногу спадать. По моему мнению, опасность наводнения миновала.
— Ты уверен, что ничего не напутал? — недоверчиво спросил Рам Чаран. — Капитан Лендед известил нас, что дожди в горах продолжают усиливаться.
— Ну и что? — сказал я. — Вода в реке убывает!
Учёные заговорили с Элиасом по-английски. Я с удивлением увидел, что они не только не обрадованы, а явно встревожены. Нкале внимательно прислушивалась к разговору. Способности к языкам у неё были гораздо больше, чем у меня или у Кагена: она уже разбирала кое-что по-английски. Через минуту она сказала:
— Кажется так: они думают, что в горах кто-то упал — фолл. И преградил собой сток из находящегося там большого озера…
— В данном случае «фолл» означает не упал, а обвалился, — уточнил Рам Чаран. — Крамблинг — разрушение, осыпь… Лейдслип — оползень… Горный обвал, понимаешь?
— Ага, — она снова прислушалась. — В этом озере скопляется много воды. Если она сразу прорвётся, будет очень большой флад. Вери биг флад… — она вопросительно взглянула на Рам Чарана.
— Флад — наводнение, половодье…
— Оверфлоу, — сказал Сеггридж, — разлив. Всё будет затоплено.
Нкале кивнула. Мы тоже кивнули — обстановка была ясна. Совет закончился быстро. Решили: Элиас Кимараре разделяет отряд. С первыми лучами солнца Рукиди, мы и сопровождающие нас учёные отправляемся на вертолёте к горам в район озера Киву охотиться на горилл. Остальные продолжают охоту на антилоп, зебр и жирафов. Было бы очень хорошо, если бы мы трое, пока другие будут отдыхать, слетали на разведку и попробовали найти скрывшиеся в саванне стада… Обратно быть не позже половины четвёртого.
Путь, по которому ушли стада, был хорошо виден сверху. Полёгшая под копытами животных трава ещё не успела выпрямиться и, словно широкая, текущая через саванну река, указывала нам направление…
Через полтора часа мы нашли беглецов. Очевидно, животные как-то почувствовали, что огонь больше не угрожает им, и теперь спокойно паслись на новом месте среди холмов, поросших кустарником и деревьями.
Я не считал, но и на глаз можно было определить, что тут сошлось около тысячи антилоп, сотни две зебр и десятка полтора жирафов, Вся масса состояла как бы из четырёх отдельных стад, которые не смешивались между собой, а только держались поблизости друг от друга.
Это было грандиозное зрелище!..
Темнота нисколько не мешала нам, а лунный свет, заливавший холмы, придавал всей картине совершенно необычный, прямо-таки фантастический вид…
— Мальчики, — прошептала Нкале, — конечно, мы бы могли теперь вернуться и доложить, что задание выполнено. Но на рассвете вертолет унесёт нас отсюда…
— Можешь не продолжать, — перебил я. — Спланируем и полетаем над ними. Высота — метров пятнадцать-двадцать…
Каген молча кивнул. Видно было, что он что-то обдумывает.
Затаив дыхание, стараясь не производить крыльями никакого шума, мы полетели над главным стадом…
Антилопы составляют одну из самых больших групп отряда парнокопытных жвачных животных. Они водятся на всех континентах Земли, за исключением Австралии и, разумеется, Антарктиды. Но больше всего их в Африке. Тут есть даже такие маленькие, как например, дукеры — величиною с дворняжку, и такие крупные, как ориксы, куду, канны и гну — размером приблизительно с лошадь… Однако в нашем стаде таких крупных антилоп не было, а были только газели и прыгуны. Это небольшие, очень изящные животные… Газели имеют ровную окраску рыжевато-песчаного цвета; у прыгунов же шерсть глянцевая, темно-коричневая, с белой полосой вдоль спины. Передняя часть морды, уши и хвостик у прыгуна тоже белые. А рога длиннее и изогнуты более замысловато, чем у газели. Своё название эта антилопа получила за удивительно высокие и красивые прыжки, которые она, как бы играя, совершает во время бега…
Ночь была довольно прохладная. Паря над стадом, мы чувствовали беспрерывный поток тёплого воздуха, восходящий от дыхания множества сгрудившихся: внизу животных. Некоторые из них паслись. Другие спали. Но даже во сне они продолжали двигать челюстями, пережёвывая съеденную днём траву. Эта особенность отличает всех жвачных животных, к которым, кроме антилоп, принадлежат также верблюды, жирафы, буйволы, олени, коровы, овцы и некоторые другие парнокопытные… Их сложный желудок может переварить самую грубую пищу, но для этого он время от времени должен выталкивать её обратно в рот, чтобы животное ещё пожевало и получше перемешало со слюной…
Совершив большой круг над антилопами, мы пролетели над табуном зебр, чёрно-белые полосатые шкуры которых делали их чем-то похожими на собственные скелеты…
Тут к нам присоединился Каген.
— Сейчас вы увидите великолепный трюк! — с ходу объявил он. — Летим к жирафам!..
— Интересно, — сказал я. — Что ты придумал?
— Трюк. Приготовься к съёмке!
Жирафы обосновались на краю небольшой рощи зонтиковидных акаций, метрах в четырехстах от табуна зебр. На деревьях не было листьев — засуха оголила их ветви, но жирафы всё-таки выбрали это место, очевидно, по привычке. Самые высокие на земле животные, они предпочитают не подножный корм, а молодые побеги и зелёные листья деревьев. Но сейчас листьев не было, и горемыкам приходилось широко расставлять свои передние ноги и во всю длину вытягивать трёхметровую шею, чтобы пощипать траву. Когда они выпрямлялись, их маленькие головки с торчащими вверх ушами, между которыми смешно возвышалась пара покрытых шерстью рожек, оказывались на уровне самых высоких ветвей. Большие, окружённые длинными ресницами глаза печально оглядывали голые ветки в поисках хоть одного съедобного листика… Тонкая тень ветвей причудливой сетью ложилась на пятнистую, красновато-бурую шерсть этих единственных в своем роде удивительных животных, сохранившихся только в африканских саваннах.