– Привет, не помешаю?
– Садись. Поболтай с нами. Сплетни знаешь какие-нибудь? – спросила Саша.
– Нет, я не очень люблю.
– А, понятно. Да, парням не идет сплетничать. Знаешь, что про тебя Ане рассказали в приемной директора? Саша кивнула на сидящую здесь же Аню. При этих словах Аня сделала такие глаза, как будто просила Матвея не интересоваться подробностями.
Сердце Матвея заколотилось. В приемной директора сплетничают о нем? «Что про меня говорят? Наверное, смеются над моими продажами. Или кто-то рассказал, как я каждый раз лажаюсь на обучении, и все смеются над тем, какой я неуклюжий продавец. Да сама Саша эти сплетни и рассказывает, наверное».
Матвей с трудом взял себя в руки. Посмотрел на Аню и, стараясь не дрогнуть голосом, спросил:
– Про меня? А что говорят?
– Не думаю, что ты захочешь это слышать в присутствии Саши.
Дыхание Матвея прервалось. Сплетня касается его и Саши. Что там сочинили эти сволочи?
– Я так понимаю, что сплетню знают все: и ты, и Саша. Я один не в курсе. Верно?
– Может еще кто-то в офисе не знает, но в целом – да, все кроме тебя в курсе. Ты не заметил, как все стали по-другому к тебе относиться? – спросила Саша.
– Заметил.
– Ну вот, сам должен понимать, – Саша коснулась руки Матвея. – Мы не против, чтобы ты тут посидел с нами, можешь нас угостить кофе. Но теперь ты предупрежден. Что Алена?
– Алена? Не знаю. Подходил к ней два раза. Не пойму, почему у меня нет продаж, хотел узнать, что я делаю не так.
Девушки, до этого с усилием сдерживавшие смех, теперь не выдержали и засмеялись в голос.
– Вы чего? – не понял реакции Матвей.
– Ничего, не обращай внимания, это простая женская истерика. Продолжай, – сказала Аня.
У Матвея появилось предположение, что это очередной розыгрыш, на который он в очередной раз попался.
– Вы меня обманули?
– Да как мы могли тебя обмануть, когда мы тебе ничего не обещали? – Саша приходила в себя от действительно истеричного хохота.
– Про сплетни. Обманули? – уточнил Матвей.
– Мы тебя спросили, знаешь ли ты про сплетни про тебя. Дальше ты сам все придумал, – сказала Саша. – Согласись! Сплетни про себя и сплетни про кого-то не одно и то же. Когда тебе кажется, что все их уже знают. Ты вот даже в поведении Алены нашел перемены. А она тебя так холит и лелеет. Она для тебя должна быть как жена. Вне подозрений.
– Алене не говорите, – попросил Матвей.
– Это сделка, малыш. Ты нам кофе – мы тебе отсрочку. Сегодня не скажем.
– Тебе нравится быть такой…
– Нравится, иди за кофе.
Матвей вернулся с двумя чашками капучино.
– Что ты планировал у нас узнать? – спросила Анна. – Не забыл?
– Нет. Не забыл. Забудешь тут. Продажи не идут. Не знаю, что делать. Звоню, предлагаю, рассказываю. Говорят, подумаем, и все. Я наблюдаю за другими. Ничего другого никто не делает. Вот, Аня, у тебя сегодня были продажи?
– Да, два небольших контракта заключила. Может, еще один сегодня заключу или до завтра оставлю. Не решила еще.
– Ань, что ты делаешь для продаж? Научи, пожалуйста! Мне очень надо!
– Ничего особенного. Ты и сам знаешь: звонок, предложение, сделка.
– Почему у меня нет продаж? Я все делаю правильно.
– Матвей, никто не даст тебе ответа. Не потому, что кто-то хочет тебе зла. Вовсе нет. Никто этого ответа не знает. У меня продажи пошли после того, как я сильно разозлилась. И теперь, когда мне нужны продажи, я злюсь. Мне это помогает, – сказала Анна, и Матвей поверил, выглядела Анна искренней.
– А у тебя? – Матвей повернулся к Саше.
– Свечку поставила.
– Правда?
– Думаешь, меня в храм не пускают за поведение?
– Нет, серьезно, расскажи подробнее.
– Видишь, – сказала Саша, обращаясь к Ане, – злиться не хочет, а на свечку деньги есть.
Девчонки засмеялись.
– Как ты не поймешь, каждый должен найти вход сам. Что тебе Алена сказала? После чего у нее пошли продажи?
– Говорит, звонила, звонила, звонила и дозвонилась.
– Пойди и узнай. Только помни, никто тебе правды не скажет.
– Почему?
– На всякий случай. Вот смотри, как ты мучаешься. И вдруг узнаешь, что если не ходить в туалет до обеда, то продажи будут феноменальные. Ты скажешь всем про это?
– Как это может быть связано?
– Не в этом дело. Ты с технической стороны вполне готов к продажам. Но продаж нет. Кто-то там, наверху, ждет, когда ты подберешь свой ключик. Ты сразу узнаешь, что подобрал. Вот Аня подобрала ключик через злость. Может, это правда, а может нет – как узнаешь? – Саша внимательно смотрела прямо в глаза Матвею.
– Это как лотерея. Ты стоишь перед барабаном и достаешь билеты мгновенной лотереи. Открываешь, а там пусто. И снова пусто. И снова. И снова. У кого больше терпения, тот и выиграет. Ты веришь, что в барабане есть хотя бы один выигрышный билет? – спросила Анна.
– Должен быть, по идее.
– Нет никакой идеи. Есть вера, и она заставляет тебя пытаться снова и снова. Нет веры – ты разворачиваешься и уходишь. Откуда тебе было знать, что все до единого оставшиеся билеты в барабане – выигрышные?
– Веришь, что однажды клиент скажет: «Согласен»? – спросила Саша.
– Верю.
– Ну так иди и тяни билет! – Анна жестом показала, что Матвей может идти.
– Ладно, пойду еще пару звонков сделаю.
– Да не в звонках дело и не в их количестве.
– А в чем?
– Не начинай сначала. Дело в том, дадут наверху тебе добро на сделку сейчас, завтра или через сорок лет.
– Я могу как-то простимулировать это положительное решение?
– Можешь, но никто не знает как. Иди.
Самое печальное, что Матвей знал, что ничего не изменится, и никому он сегодня ничего не продаст. Он сделал попытку. Потом еще одну. Матвей подошел к Алене. Она показала жестом, что сейчас, один момент, и она закончит свой разговор по телефону, что он может присаживаться.
– Да, Матвей. Что-то ты совсем скис.
– Не выходит ничего. Не знаю, что делать.
– Все проходили через подобное. По какой-то причине перед тем, как начнутся продажи, наступает спад. Чем круче будут продажи, тем сильнее спад. Мистика. И никак тут не поможешь. И, Матвей, скажу честно, шансов, что ты пройдешь испытание тьмой, не так много. Посмотри вокруг. Все в тебя верят больше, чем ты в себя. Так не будет долго продолжаться, можешь мне поверить. Народу прикольно сказать потом: «Я всегда верил в него». Но никто не хочет сказать потом: «Я верил в него до последнего, но он все-таки облажался». Хочешь пойти домой, подумать, подготовиться к завтрашнему дню?
– А что завтра?
– Или то же самое, что сегодня, или ты задашь тут всем жару. Откуда мне знать?
– В этом смысле… Да, пойду домой.
Екатерина Владимировна, сотрудница отдела продаж, а точнее третьей группы, встретилась Матвею возле лифта. Екатерина Владимировна для Матвея находилась в категории «пожилых» женщин. Матвей не умел определять возраст, но если бы его заставили назвать хоть какую-то цифру, то, поразмыслив, он сказал бы «за шестьдесят». Ей и было за шестьдесят. У нее была дочь, муж и «Фольксваген Поло». Про дочь и мужа Матвей слышал от коллег, а про автомобиль узнал, встретив Екатерину Владимировну, идущую к парковке. И просто из любопытства проследил взглядом: Матвею было интересно, в какую машину она сядет.
– Привет, Матвей, короткая смена?
– Да, Алена разрешила сегодня уйти пораньше.
– Понятно. Проблемы?
– С работой. Не идут продажи.
– В начале всегда так. Надо найти…
Но тут подошел лифт. В лифте были незнакомые люди, и Екатерина Владимировна прервала фразу на середине. Когда вышли из лифта, Матвей, обращаясь к Екатерине Владимировне, сказал:
– Вы сказали «надо найти» перед лифтом.
– Да, нужно найти свой путь.
– А какой путь у вас, и как вы его нашли? Петрович говорил, что у вас необычная судьба в продажах и невероятные объемы продаж.
– Так и есть.
– Расскажете когда-нибудь?
– Вот смотри. Для тебя важно узнать мой путь и как я его нашла?
– Да, конечно.
– Но вежливость важнее, верно?
– Не знаю. В каком смысле?
– Ты вместо фразы «Екатерина Владимировна, расскажите, мне очень надо» говоришь вежливую форму «расскажите когда-нибудь потом, когда вам самой этого захочется». Ты сказал вежливо. В твоей голове появилась запись: я ее попросил, буду ждать сигнала от нее. Ты решил, что все сделано, и успокоился. Но что в моей голове? Он попросил, надо как-нибудь рассказать. Эта задача в такой формулировке способна отодвигаться в будущее неограниченное число раз под давлением других задач, которые по какой-то причине надо решить раньше или именно сейчас.
– Екатерина Владимировна, расскажите мне про свой путь. Сейчас. Мне важно понять, что я делаю не так.
– Я наблюдала за тобой, ты все делаешь так, но вселенной этого недостаточно. Она хочет от тебя чего-то еще…
– Чего она хочет?
– Не знаю. Никто не знает. Приглашай меня в кафе, посидим, поболтаем. Может, чего и прояснится.
– Это возможно? То есть я хотел сказать: «Екатерина Владимировна, пойдемте посидим, поболтаем, я вас приглашаю!»
– Поехали, я знаю место, где можно поговорить.
– В кафе они сели за столик и сразу сделали заказ.
– Лучше, если ты не станешь рассказывать другим историю, которую я расскажу тебе.
– Конечно.
– Не давай обещаний, тем более я их не требую. Я беспокоюсь о том, что пересказывая, ты можешь что-то добавить от себя или забыть, исказить, переставить акценты. И это будет лживая история обо мне.
– Понял.
– Ты должен знать, если и когда ты начнешь пересказывать эту историю, в этот момент ты начнешь лгать про меня.
– Я не буду пересказывать.
– Дело было пять лет назад. Я работала в одном госучреждении. Клерком. Я всю жизнь проработала клерком в госучреждении. Это специфическая деформация личности. Знаешь, что это такое?