– Все. Базар закончен.
– Ты получил мое согласие? Или зассал и передумал?
– Че ты сказал? Кто зассал? Сейчас в рыло огребешь, и посмотрим, кто зассал.
– Садись, Степа. Говорить дальше будем. Своим сигнал дай, пусть еще чай возьмут. Если надо, я заплачу потом, по карте. Видишь, в чем дело. Ты нашел лохушку. Это понятно. И даже плюс тебе. Лохушка, желая тебе понравиться, рассказала все, что знала. Даже сказала, что сейчас я не работаю в автосалоне и охраны, которая вас, шпану, могла бы разогнать, у меня теперь нет. Только подставила она тебя…
В этом месте Степан посмотрел на Лесю, желая понять: правда ли она его подставила и как конкретно? Когда «покупатели» становились настолько предсказуемыми, Матвею становилось скучно. Тот факт, что Степан сейчас посмотрел на Лесю, означал только одно. Сейчас он верит Матвею сильнее, чем ей. Банда! Матвей знал, как продолжить разговор. Он думал, пойти долгим путем и развлечься. Или коротким и потом к Калине. Еще был один вопрос.
– Степан. Мне одну проблему решить надо. Не хочу грех на душу брать. Дай монету. С возвратом.
Степан сунул руку в карман. Достал металлический рубль. Протянул Матвею. Матвей взял рубль. Показал его Лесе.
– Орел или решка?
– Не знаю.
– Смотри, вот это – орел, это – решка. Выбирай!
– Зачем?
– Потом скажу.
– Ор… Нет, решка.
– Как скажешь, – Матвей подкинул монету, она упала на стол, и Матвей накрыл ее ладонью. – Леся, сама свою судьбу определила. Будет решка, как ты выбрала, я тебе сохраню долю и должность в бизнесе. Доля твоя будет четверть. Четверть ты просрала, когда спуталась с этим Степой. Не дергайся, Степа! Момент ответственный. Понимать должен.
– Если там орел? – упавшим голосом спросила Леся.
– А там орел, можешь не сомневаться. Так вот. Там орел, и ты из бизнеса уходишь. Я выплачу тебе двухмесячное жалованье, потому что я добрый человек, – Матвей смотрел на потрясенную Лесю и ждал.
– Прости меня, Матвей.
– Судьбу свою вверила случаю и Степану. Почему просишь меня?
– Я сделала ошибку.
– Ты че, дура, мы сейчас этого фраера раскатаем.
– Иди на куй, губы свои раскатывать, – Леся смотрела на Степана, как на злейшего врага.
Матвей держал руку, плотно накрывая монету.
– Ну я слышал, что ты терки тереть мастак. Показывай монету!
– Тебе-то зачем? Ты, походу, сегодня снова без ночлега, бродяга. Я тебя, Леся, смогу от него защитить, если ты не будешь дурой.
– Не буду. Обещаю. Черт попутал.
– Черт хоть нормальный или так себе?
– Да не о чем говорить. Свисток.
– Бывает. Леся, в самом лучшем для тебя раскладе у тебя двадцать пять процентов и должность, и ты землю роешь, как заведенная, чтобы остаться в этом бизнесе. Согласна?
– Да, – одними губами сказала Леся.
– Нет, детка, такие вещи надо говорить вслух, чтобы свидетели все могли подтвердить.
– Да! – закричала Леся на все кафе.
– Не злись на меня. Ты заварила кашу. Пересолила. Теперь выяснилось, что тебе ее хлебать. Ты мне это все приготовила. Не злись, что против тебя повернулось. Как ты только допустила, что эта банда меня осилит? Ну, сама посуди. Не злись на меня. Я тебе сейчас одолжение сделал. Знаешь, какое?
– Какое?
– Руку с монеты не снял. Потому что там орел. И я, как мужчина, должен буду свое слово сдержать. Если там орел, ты завтра безработная, и нет у тебя даже процента. А я тебе четверть оставляю. Ты не злиться должна, ты должна спасибо сказать.
– Спасибо.
– Все потому, Леся, что ты в глубине души считала нашу предыдущую сделку несправедливой. Ты каждый день на работе, а где мой вклад? Да?
– Да.
– Вот. А помнишь, я тебя два раза спросил, нужен ли я тебе, и ты два раза сказала «да». Помнишь?
– Помню.
– Надо было три раза спросить…
Леся молчала.
– Леся, если тебя и этот урок не научит, то других уроков я проводить не буду. Это был последний. Поняла?
– Да.
Матвей, на поднимая ладони, смахнул монету к себе в карман.
– Э, рубль мой. Забыл?
– Я думаю, чего ты тут сидишь, а ты рубль ждешь, бедолага. Держи. Хотя нет. Этот я себе оставлю. Потом Лесе подарю. Она из него охренеть какой медальон сделает. На, Степа, сотку баксов, как назло, самая мелкая купюра. Ну, значит, и тебе, Степа, свезло. Держи за рубль соточку. Хороший курс. Но больше в этот обменник не приходи. Заберу все, что в карманах, потом свободу, потом смысл твоей говенной жизни. Иди, Степа. Друзьям отмазу скажи, мол крыша у него ментовская и сам он из них. Они поймут, и ты в авторитете у них останешься. Давай, мой друг! – Матвей бесстрашно и уверено протянул руку. Степан встал и пожал ее. Матвей оставался сидеть. – К девушке этой не приходи больше. Не надо. Если вещи какие оставил у нее, Леся завтра в парикмахерскую привезет. Здесь заберешь. Под присмотром. Если приедешь к ней и будешь говорить, я и твою жизнь загублю, веришь?
Все время, пока Матвей говорил, он сидел, держал руку Степана и встряхивал ее в ключевые моменты своей речи. Степан начал уже было вырывать руку. Матвей все сказал и отпустил руку. Степан вышел. Вслед за ним ушли из кафе все посетители. Матвей и Леся остались одни. Леся молчала.
– Матвей, можем все забыть?
– Нет, Леся, не можем. Ты должна была пройти урок. Я честно тебе скажу: ты легко отделалась. Если тебя будет мучать мысль, что я поступил с тобой неправильно, несправедливо, то ты снова начнешь искать способ кинуть меня. Только теперь я к этому повороту буду готов. И второй попытки я тебе не прощу.
– Матвей, я все поняла. Давай сделаем, как было до этого разговора.
– Нет, Леся. Прошлого больше нет. И это не все.
Леся напряглась.
– Если ты не будешь работать, как я ожидаю, если ты не будешь блюсти традиции наших парикмахерских, то останешься без работы. Я оставлю тебе долю, но вредить моему бизнесу ты не будешь. Веришь?
– Да, – сказала Леся со вздохом, будто намеривалась вредить.
– Это не все. Ты будешь стремиться развивать мою сеть. Потому что это твой способ остаться в деле. Поняла?
– Да.
– Иди, Леся. У тебя был сложный день. Подумай про все. Вот тебе рубль. Сделай из него амулет. Как это называется… Повесь на шею. Чтобы всегда, когда я на тебя смотрел, я видел этот рубль. Тогда я буду знать, что урок ты помнишь.
– До свиданья, Матвей. Извини за сегодняшнее.
– До свиданья. Ты дорого выкупила прощение.
Матвей посмотрел на часы. И это еще даже не девять вечера, надо в «ДАО» съездить, что там за мужик его ищет. Мужика, конечно, Матвей не застал. Дал распоряжение передать ему номер телефона, пусть звонит. По описанию Константина Викторовича мужчина больше был похож на клерка, чем на потенциального покупателя. Говорил тихо. Говорил протокольным языком. Хотел узнать, кто владелец ресторана и с кем вести разговоры. Мужик дал слово, что не продает мясо, не продает кухонное оборудование и посуду. И вообще он не торговый представитель. Подошла Маруся.
– Матвей Романович, вы поужинаете у нас? Я столик приготовила.
– Маруся, не в этот раз.
– Ну ладно, – сказала Маруся и, склонив голову, пошла к гостям, которые ждали ее.
– Скажи ты ей, что у меня невеста и все хорошо. Жалко смотреть, и ничего изменить я не могу. Пусть не думает об этом. Скажи, ладно, Константин Викторович? Будь другом.
– Понял, поговорю.
Матвей прошел по ресторану. Поздоровался с каждым официантом. У каждого спросил, есть ли вопросы, проблемы. Матвей получал ежедневные отчеты по экономике ресторана, но надо было понять дух. Матвею в ресторане нравилось. Атмосфера радушия, равноправия, бесшабашности. Официанты всерьез настаивали на том, чтобы убрать манерные ножи. И выдавать кованые, похожие скорее на кинжал, чем на столовый нож для мяса.
Матвей приехал в кафе «Все, ты нашел», там его ждал другой неприятный сюрприз. Калина уехала с Владом. Калина не сказала, во сколько вернется и вернется ли сегодня. Телефон Калины был выключен. Матвей знал, где живет Влад, и поехал туда, но окна не светились. Квартиру никто не открыл. За дверью было тихо. Машины Влада не было. Матвей приехал к дому Калины. Машины Влада не было, а подниматься в квартиру Матвей не решился. Калина не хотела, чтобы Матвей знакомился с родителями. Матвей не понимал этого. Еще одна тайна? Калина объясняла это тем, что сначала она должна окончательно расстаться с Владом, и только потом сразу же познакомит Матвея с родителями. Она не может объяснить родителям, что у нее два парня.
– А мне можешь? – спросил тогда Калину Матвей.
– Себе ты сам все объяснишь, любимый, – сказала Калина, и Матвей, действительно, смог объяснить.
До глубокой ночи Матвей набирал номер Калины и злился на себя. Он был уверен, что Влад не посмеет причинить вред Калине. Он знал, что если бы у Калины была возможность, она включила бы телефон, ответила или перезвонила сама.
Матвей заснул. Спал беспокойно. Чуть свет проснулся. Взял телефон, хотя знал, что входящих звонков и сообщений нет. Проверил соцсети. Набирать номер Калины в пять утра не стал. Пересилил себя, чтобы не набрать. Матвей не мог в себе разобраться. Что он чувствовал? Ревность? Нет. В своих чувствах и чувствах Калины он был уверен. Злость, что приходится скрывать свое знание. Он дал слово. Он благодарен Алексею Алексеевичу за его откровение. Если бы не оно, то он до сих пор мог бы только прикасаться к Калине при приветствии и прощании. И если она попросит передать чашку. И если она садится в его машину. Матвей дал слово и собирается его сдержать. Он не собирается мстить Владу. В любви все средства хороши. Он даже понимал Влада. Он должен был попробовать завоевать ее сердце. Ну, не вышло. Ну, метод выбрал подлый. Да, Влад подлец. Он не первый и не последний. Виноват ли он в том, что шантажировал Калину? Конечно, виноват. Но меру его наказания определит Калина. Если Калина поручит исполнить наказание Матвею, он все сделает. Влад заслужил. Да, он был зол на Влада, но не злость не давала спать. Что?