Не написано, так будет написано! Золотом на мраморе: «Конный колодец. Памятник революции и Отечественной войны. Охраняется зоной пионерского действия «Восток-1» и дальше о том, как колодец конников Щорса и Доватора поил, фронт держал, под яблоней прятался…
Так решил совет отряда имени Юрия Гагарина, получив донесение красных следопытов. Но до надписи на колодце еще было далеко. Надо сначала привести в порядок сам колодец: вычистить, обшить, поставить журавля, разбить газон, сделать лавочки и потом уже как венец всего — мемориальная доска: «Охраняется зоной «Восток-1».
У членов штаба — главного органа власти в зоне пионерского действия — хлопот полон рот: как все это сделать — где что взять? Кому что поручить? Внеочередной сбор штаба следовал за очередным, очередной за внеочередным. Потолок в доме Вороновых ходуном ходил: в мезонин с донесением то и дело прибегали порученцы: этого дали, того не дали, завтра обещали… Сестрички-близнецы Оля и Поля приходовали добытое: доски, кирпич, цемент, гвозди, краску… Прораб «Пионерстроя» сапожник дядя Кирилл выписывал наряды: кому за что браться. Операция под кодовым названием «КК» должна была вот-вот начаться. Ее участники, носившие значки с таинственными для непосвященных литерами КК, ждали сигнала к действию. Но сигнала не было. Его задерживала служба техники безопасности зоны. Осторожный Сеня Аксаков — начальник СТБ — сколько ни совал нос в колодец, все не мог решить: безопасен он для погружения или нет? Тогда Сеня решился на крайнюю меру. Стянул у деда Аксанова противогаз, хранившийся дома «на всякий случай», и полез в колодец. Страховал Сеню Мишка-толстый: был человеком-якорем, держал веревку. Сеня спустился в колодец и зажег свечу. «Горит! Вредных примесей нет». Сеня хотел подпрыгнуть от радости и вдруг с ужасом почувствовал, что сапоги не пускают, держатся, как приклеенные. Дернулся еще раз. Колодец чавкнул и проглотил сапоги по самые ушки.
— Тащи! — не своим голосом закричал Сеня.
Мишка-толстый был начеку. Превратившись из человека-якоря в человека-ворота, намотал на себя веревку и выудил перепуганного Сеню. Разглядев в сумерках друга, Мишка-толстый ахнул:
— А сапоги где?
— Ушли, — отмахнулся Сеня.
— Куда? — опешил Мишка-толстый.
— На дно. По самые ушки, — сказал Сеня, с тоской взирая на проглядывающий из-за туч рог месяца. Ему чудился в этом роге кривой дедов нос, нависший над Сеней с тем же вопросом: «А сапоги где?» Охотничьи, партизанские, дед их в первую очередь хватится.
На следующее утро Сеня донес штабу:
— Вредных примесей нет. Можно начинать.
В тот же день по цепочке в штабе зоны были собраны все участники предстоящей операции.
— Сегодня ночью… — начал Воронок и больше ничего не успел сказать.
Дверь с грохотом распахнулась, и в мезонин с космической скоростью влетел Генка Юровец. Вслед за Генкой влетели слова, которые он произнес, наверное, еще на лестнице:
— Конец… Катастрофа… Крах…
— Гибель… Разгром… Поражение, — сейчас же подхватил Мишка-толстый, любивший играть в синонимы. — Разруха… Утрата…
— Дурак! — рявкнул, переведя дыхание, Генка Юровец, чем явно обескуражил Мишку-толстого. Слово «дурак» в данный синонимический ряд явно не лезло.
— Чего? — спросил он.
— Еще раз дурак, — сказал Генка Юровец, носясь как угорелый по комнате. — Конец… Катастрофа… Крах…
Воронок знал, как унять «угорелого». Не в первый раз. Переглянулся с ребятами и пальчиком — раз, два, три…
— Сядь, — семью голосами гаркнул на Генку штаб.
Генка Юровец сел, и все разъяснилось. Операции «КК» действительно грозила опасность. Уличный комитет (Генка от матери узнал) только что решил конный колодец ликвидировать, а на его месте разбить песочницу.
— Вы слышали? Ликвидировать. Что? Колодец. Какой? Конный. Памятник революции и Отечественной войны…
Генка держал речь, как на уроке, разбирая сложноподчиненное предложение. Негодуя, он все время порывался вскочить с места, но его осаживали, и Генка негодовал сидя.
— Почему ликвидировать? Дети попадать могут. Раньше не падали, а тут вдруг, как горох, посыпятся. Смешно!
Но штабу было не до смеха. Воронок, слушая Генку Юровца, хмурился. Вдруг его осенило:
— Дежурный!
— Я! — в один голос отозвались сестрички-близнецы Оля и Поля.
В штабе засмеялись, но Воронок не стал разбираться, кто из сестричек сегодня настоящий дежурный. Хотят вдвоем — пусть. Он быстро написал что-то на клочке бумаги и вручил дежурному дуэту.
— Вызов. Одна сестра здесь, другая — там. Без председателя уличного комитета не возвращаться.
— Всегда готовы!
Сестрички исчезли, но ненадолго. Председатель уличного комитета тучный Виктор Севастьянович жил по соседству.
Вскоре ступеньки лестницы, ведущей в штаб, отчаянно заскрипели, будто по ним слона вели, дверь распахнулась, и перед ребятами, с сияющими сестричками под мышками, предстал встревоженный Виктор Севастьянович, пенсионер и почетный друг зоны пионерского действия.
Воронок отдал салют и спросил:
— Конный колодец… Это правда, что вы его ликвидируете?
— Да… В порядке благоустройства, — отдуваясь, ответил Виктор Севастьянович. — Сырость от него. И детишки попадать могут.
Генка Юровец вскочил как ужаленный. Но Воронок жестом вернул его обратно. Твердым голосом произнес:
— Благоустройство просим поручить нам.
Ребята опешили.
— Ну, что ж… Похвально… Добро… — заулыбался тучный Виктор Севастьянович. — А я, понимаешь, ума не приложу, как за это взяться?
— Мы возьмемся, — с почетом провожая гостя, сказал Воронок.
Закрыл за гостем дверь. Обернулся и невольно поежился. Семь пар разъяренных, как пчелы, глаз жалили вожака. Воронок усмехнулся. Сейчас он их укротит.
— Зоне пионерского действия «Восток-1», — сказал он торжественно, — поручено благоустройство территории конного колодца. Операция «КК» начинается.
«Пчелы» по инерции все еще жалили начальника штаба, но в глазах жалящих уже зрела мысль: взять благоустройство на себя и провести его по-своему. Лица расцвели улыбками.
…В полночь по Ленинской шли двое. Суматоха, вздорная старуха, храня хозяйство и не доверяя псу, сама по ночам обегала двор. Выглянула за ворота и ахнула: батюшки, тепло, как в парной, сухо, как в печке, а проходящие — в сапогах резиновых, в плащах с капюшонами… Перекрестилась и пошла досыпать, не узнав в поздних гостях ни Воронка, ни Мишку-толстого.
Ночь вкусно пахла сеном. Воронок догадался: в палисадниках ночевала скошенная за день трава. В руках у Воронка щенятами повизгивали дужки ведер. Он шел, аппетитно раздувая ноздри, отчего курносый нос у него становился еще курносей. Мишка-толстый пер бухту веревки, надев ее на шею, и был похож в ней на кокон шелкопряда. В отличие от Воронка, он не принюхивался к окружающей тишине, а действовал иным органом чувства — прислушивался. Где-то свистнули. Раз коротко и сразу длинно, потом, после паузы, коротко, длинно, длинно и коротко.
— Лешка, — догадался Мишка-толстый. — Его позывные: А. П. — Алексей Помазанцев.
Воронок ответил своим позывным, и вскоре к двум первым присоединилась третья фигура в таких же резиновых сапогах и в плаще с капюшоном.
К «объекту благоустройства» подошли молча. В их распоряжении час. Потом их сменят. До рассвета часа четыре. Четыре часа — четыре смены. К утру колодец должен быть вычищен. Это первая часть операции «КК». Потом будут другие части: обшивка ствола, установка журавля, разбивка газона и — венец всего — мемориальная доска, над которой уже колдуют художники зоны: «Конный колодец. Памятник революции…»
Первым «брать породу» в колодец пошел Леша. Ему подали ведра, и работа закипела. Когда одно ведро наполнялось, другое, порожнее, шло ему на смену. «Порода» была черной, как жидкий уголь. Ее вываливали тут же, возле колодца.
— Ил, основа нильской цивилизации, — цитировал Воронок, чавкая по грязи резиновыми сапогами. — Ценное удоб…
Он не договорил. «Основа цивилизации» оказалась недостаточно прочной, и Воронок плюхнулся в грязь. Он тут же поднялся, ухватившись правой рукой за Мишку-толстого, а левой… левой ухватившись за кого-то другого. Воронок удивился, кто это? До смены еще оё-ёй?.. Он присмотрелся и, дико вскрикнув, отдернул руку. Слева от него стоял Леша Помазанцев. А кто же тогда орудовал в колодце? Именно это и пожелал он узнать у Леши Помазанцева, когда оправился от неожиданного испуга.
Застенчивый Леша долго мялся и наконец сказал:
— Дед…
Воронок рассвирепел. Дед… Всюду дед. За Лешкой, как за маленьким, ухаживает. В школу его, балбеса, за ручку водит. После возле школы встречает. Уроки за него готовит, по дому за него старается. Он за Лешу разве что не ест и не спит. Зато бодрствует. За себя и за Лешку. Вот и сейчас — в колодце орудует. Леша оправдывается, что проспал. Они бы разбудили. Не в том дело. А откуда дед про операцию узнал? Про Лешкин позывной? Не дед, а шпион какой-то. Все это требовало тщательного расследования и возмездия. Расследование было отложено на утро, а возмездие началось тут же.
Дед Помазанцев был выдворен из колодца и вместе с Лешей отправлен домой. Пусть уходят, Воронок с Мишкой-толстым вдвоем за троих управятся.
…Добежав до цели, Леша, к своему удивлению, не застал деда-домоседа на месте. Где он был, мы уже знаем: держал ответ перед советом отряда за неправильное воспитание внука. На столе валялись два конверта: один распечатанный, адресованный дедушке Помазанцеву, другой целый, адресованный ему, Леше: «С курьером. Срочно. Лично. Алексею Помазанцеву». Леша вспомнил о вчерашнем и дрожащей рукой вскрыл конверт: «Вызов. 12.00. Штаб». Леша посмотрел на часы. Без пятнадцати. Ровно столько, чтобы успеть. Леша надел галстук и, забыв запереть дверь, понесся к штабу.
Пока он добежит, мы успеем познакомиться с короткой, как воробьиный нос, биографией Леши Помазанцева.
Его растила бабушка Гордейчук, мамина мать. Своей он не помнил и звал мамой бабушку. Когда подрос, очень удивился, что он не сын, а внук. Его мама, оказывается, умерла, когда он был совсем маленьким. Папа снова женился и почти забыл про него. Навещал редко-редко. Да и то мама-бабушка всякий раз переживала: вдруг увезет внука.