Мишке-толстому повезло. Он первым наткнулся на залежи железного лома.
— Нашел! — завопил Мишка и не услышал своего голоса.
Он удивился и крикнул громче. И опять ничего не услышал. Мишка-толстый испугался, что оглох, и от испуга проснулся.
Он лежал на кровати и мял подушку. Рядом стояла пятилетняя Маня и огромными, как медали, глазами смотрела на брата.
— Ты чего? — спросил Мишка-толстый.
— Дай, — сказала Маня и требовательно протянула руку.
— Чего дать? — удивился Мишка.
— Что нашел, — сказала Маня.
— Ты ненормальная, да?
— А зачем кричал?
— Что кричал? — вскипел Мишка.
— «Нашел», вот что! — крикнула Маня и, показав брату язык, с достоинством удалилась. Она не любила крикунов.
Мишка вскочил и как безумный уставился на будильник. Он был на месте. Мишка затаил дыхание и прислушался. Из кухни отчетливо доносился стук ходиков. Мишка-толстый сел на кровать и облегченно вздохнул: это был только сон, пустой, глупый сон.
— Внимание, — строго сказало радио, и Мишка-толстый, вспомнив виденное во сне, встрепенулся и испуганно посмотрел за окно: неужели человек с трубой?
— Внимание! — продолжал голос. — Слушайте воскресный выпуск «Пионерской зорьки».
Мишка еще раз облегченно вздохнул: «Глупый сон», — и побежал умываться. Надо было спешить на сбор звена — первый сбор, который он сам назначил.
Вчера он по цепочке передал: «В звене начинается сбор металлолома на космическую ракету»… И обязал всех пионеров к назначенному сроку явиться с «железным взносом». Пусть и на других планетах знают, чем занимаются они здесь, на Земле.
Сбор был назначен на двенадцать, во дворе, под грибком. Когда Мишка-толстый пришел, там никого не было. Мишка удивился. В зоне пионерского действия отряда имени Юрия Гагарина гордились точностью. На гербе отряда, висевшем над штабом зоны, были изображены часы и меч — образная угроза тем, кто опаздывает. Под грибком стояла Лида Власова («артистка»), смотрела в карманное зеркальце и корчила сама себе рожи — улыбалась то весело, то иронически, то жестоко, то глупо… Мишка-толстый догадался — отрабатывает улыбку — и плюнул. В артистические способности Лиды Власовой он не верил. И вообще терпеть ее не мог, как, впрочем, и никто другой в звене. Потому что, несмотря на всеобщее убеждение, что Лида Власова в артистки не годится, она могла сыграть хоть кого, а Мишку — лучше всех. Выпучит живот, надует щеки, скажет «бу-бу-бу», и «образ» Мишки-толстого готов.
— Никого нет? — спросил Мишка, оглядываясь.
— Как это никого? — повела плечиком Лида Власова и голосом Буратино — быстро, быстро — продолжала: — А я, по-твоему, кто? Никто? Вот еще! Никого нет…
Мишка сразу догадался, кого она передразнивает — Лену Меньшову, — но даже такое явное перевоплощение не могло убедить его в артистических способностях Лиды Власовой. В способности других в детстве верится с трудом: подумаешь, артистка, а я чем хуже?
— Ни-ко-го-нет-как-это-ни-ко-го, — продолжала верещать Лида Власова.
— Ну, — замахнулся Мишка на пионерку и тут же устыдился своего жеста: как-никак вожатый — выборная должность, на авторитете держится, потеряешь его и — добро пожаловать в рядовые. Нет уж, лучше не замахиваться, не терять авторитет. То, что раньше можно было, в рядовых, то в вожатых нельзя. Но и без строгости плохо. Дмитрий Васильевич, директор школы, суров, но справедлив, поэтому, несмотря на строгость, его вся школа любит. Надо, чтобы и его, Мишку, любили. За строгость и справедливость.
— Ладно, — нахмурился Мишка-толстый, — кончай спектакль. Где ребята, знаешь?
Лида Власова задумалась, и вдруг глаза у нее догадливо округлились.
— Знаю, — сказала она, — там, где Саша.
— Врешь!
— Честное пионерское. Саша меня тоже звал, а я не пошла. — Лида горько вздохнула и неприветливо посмотрела на Мишку. — Тебя, толстого, послушалась.
Здесь надо сделать небольшое отступление. Мишка-толстый напрасно опасался за свой авторитет, боясь его потерять. Терять ему, собственно говоря, было нечего. Авторитетом у ребят он не пользовался. Несмотря на то что на «барометре поведения», который одно время висел в классе, стрелка с Мишкиной фамилией всегда указывала на «штиль» и никогда на «бурю». Только раз она показала «ветрено», да и то потому, что кто-то кому-то дал в потемках тумака (в школе на перемене погас свет), а когда вспыхнул свет, в руках у обиженного оказался шиворот Мишки-толстого. Мишка, разумеется, стал отпираться, но налетел школьный «крокодил» Неля Исаева и, узнав в чем дело, рассудила: не пойман — не вор, а если пойман, докажи, что не вор. Мишка-толстый доказать не сумел и долго потом переживал незаслуженную обиду. «Ветрено», — возмущался он, глядя на свой позор, зафиксированный «барометром поведения», и ругал — мысленно! — Нелю Исаеву — «крокодила»: «В голове у нее ветрено».
Когда отряд был разбит на звенья, Мишка-толстый оказался в одной восьмерке с Сашей Павловым. Никто не выдвигал кандидатуры Саши, никто не предлагал выбрать вожатым, просто ребята сами тянулись к нему, как подсолнухи к солнцу. Почему? А кто его знает. Есть такие люди-магниты, взрослые и дети, которые, даже если и не желают того, все равно притягивают к себе других. Вот и Саша Павлов был таким магнитом. Но в отличие от Мишки стрелка с его фамилией на «барометре поведения» чаще всего показывала «бурю», и поэтому он не пользовался расположением классного руководителя Валентины Ивановны Устименко. Саша, правда, на это не очень сетовал, но, когда на сборе звена кто-то предложил выбрать его вожатым, классный руководитель Устименко ужаснулась.
— С «бурей» в звеньевые? Нет уж, избавьте меня от такой «погоды», — сказала она и предложила кандидатуру Мишки-толстого, как самого примерного и прилежного. Что оставалось делать звену? Выдвинуть свою кандидатуру? Хотел бы я видеть такое звено. Увы, мое звено поступило так, как поступают большинство других, — не стало противоречить классному руководителю и, так как из одного возможного можно выбрать только одно, выбрало вожатым Мишку-толстого. Но все равно симпатии ребят принадлежали другому — Саше Павлову. И вот этот Саша Павлов куда-то увел звено. Куда? И почему вместе со всеми не пошла Лида Власова?
Впрочем, на последний вопрос он, Мишка-толстый, мог ответить просто. Лида Власова, как и он, принадлежала к числу «послушных». Ее, как и его, часто ставили в пример, правда с оговоркой, что Лиде Власовой следует ограничить свое художество рамками пионерской самодеятельности, а не пародировать товарищей и тем более учителей, а с ней раз было и такое. (Знали бы они, учителя, сколько раз было!)
Итак, из двух вопросов — одного уже нет. Лида Власова пришла, потому что послушная. Остается узнать, куда увел звено Саша Павлов. Может быть, и это Лида Власова знает?
— Знаю, — сказала Лида, — на кладбище.
Мишка-толстый ужаснулся: на кладбище? Зачем на кладбище?
Этого Лида Власова не знала, но вдруг догадалась:
— Может, за этим, а? — и потрясла ржавой кочергой, которую держала в руке.
Кочерга! Мишка-толстый не сразу сообразил, зачем она у Лиды Власовой. От собак отбиваться, что ли? Так собаки в Зарецке добрые. Если и лают, то больше для хозяев, чтобы не думали, что зря хлеб едят.
Кочерга… Собаки… Хлеб… Мишка стукнул себя по лбу, чтобы прогнать глупые мысли, и сразу сообразил что к чему. Кочерга — это «взнос» Лиды Власовой в «железную копилку» звена. Он сам велел каждому что-нибудь принести. Вот Лида Власова и принесла. А другие ничего не принесли. Ушли зачем-то на кладбище. Зачем? Вчера он по цепочке объявил, что начинается сбор металлического лома. На космическую ракету. И каждому дал поручение: принести что-нибудь металлическое, какой-нибудь лом. Все сказали, что принесут, и вот, вместо того чтобы выполнить поручение, отправляются на кладбище. А может быть, для того и отправляются, чтобы выполнить поручение? Мишка-толстый похолодел: именно так, именно так… Кладбище было единственным местом, куда еще не заглядывали сборщики металлического лома. Теперь, как только об этом узнают старшая вожатая Валентина Сергеева, вожатый отряда Долгий, председатель Воронок, они его заживо съедят: разорять кладбище!
Вот явятся сейчас его пионеры и приволокут какого-нибудь железного ангела: принимай, вожатый. А следом за ними — кладбищенский сторож, милиция… Пропала Мишкина репутация вожатого. Что только скажет классный руководитель Устименко?
У них в отряде уже был скандал. Оля и Поля — сестры-близнецы отличились. Идут в школу, смотрят: на обочине шоссе, в канаве, дорожный каток. Вчера еще не было, а сегодня вот он, здесь. Ясно, брошенный и никому не нужный. А тут взвод солдат идет, березовым парком дышит, из бани — в казарму. Оля и Поля к ним: помогите находку на школьный двор закатить. Солдатам что, сами пионерами были, знают, почем пуд лома. Закатили и ушли. А вечером по городу тревога. По радио розыск объявляют: тому, кто укажет местонахождение дорожного катка, — награда. Ну, и наградили — Валентину Сергееву, старшую вожатую, выговором на педагогическом совете, а Олю и Полю — тоже выговором перед строем отряда, с внушением: не все то металлолом, что плохо лежит.
А Саша Хмелик, голенастый, как цапля. У него пионерское поручение: октябрята. Он у них в зоне пионерского действия отряда главный шеф. Ну, и нашефствовал. Подговорил октябрят пузырьки собирать — «прозрачный металлолом». Те и насобирали. Дня два Ленинская духами и одеколоном пахла. У дружины с улицей конфликт: зачем пионеры подучили октябрят одеколон и духи выливать? Старшей вожатой от директора нагоняй, Саше Хмелику — от старшей вожатой. А теперь вот и ему, Мишке-толстому, достанется: почему ребят от кладбища не удержал? Пальцы у Мишки сами собой сжимаются в кулаки. Эх и дал бы он сейчас этому Саше Павлову. Только бы встретиться…
Удивительные бывают на свете совпадения. Не успел Мишка-толстый подумать о Саше Павлове, как тут же и увидел его. Тот стремглав бежал к месту сбора и, как бумажный змей, тянул за собой хвост — звено. На лицах бегущих за Сашей ребят был ужас. Как будто они только что увидели покойника.