— «Чуден Днепр…»
Пауза. Павка лихорадочно шарит глазами по книге, ища потерянные строки, и, найдя их, радостно вопит:
— «При тихой погоде…»
— Ой! — спохватывается Машка-плакса. — Меня мама заругает. Я еще не почайпила…
И уходит.
Павка, прервав чтение, испытующе смотрит на оставшихся. Я — верный друг Славка — весь внимание. Но длинный Витя как на иголках. Злится, что не догадался сбежать раньше Маши. А сразу после Маши уйти стесняется.
Павка раздувается, как индюк, собираясь потрясти нас красотами гоголевского Днепра и… выпускает воздух вхолостую, ничего не сказав. Коварный Витя покидает нашу и без того немногочисленную аудиторию.
И мы остаемся вдвоем: я и Павкин пес Малютка. Впрочем, Павке наплевать. Он никогда не гонится за количеством. Были бы его слушатели внимательны. А уж нашей внимательности может позавидовать египетский сфинкс. Мы — сама неподвижность. И лишь слегка вздрагиваем, когда Павка ликующе повышает или угрожающе понижает голос. Однако грозного в чтении мало, и Павка больше ликует. Он забирает все выше, выше и вдруг: «У-э-а, у-э-а, у-э-уу», два голоса — собачий, Малютки, и человеческий, Павки, — сливаются в один нечленораздельный вой.
Павка воспринимает это как насмешку и, прервав чтение, сердито замахивается на пса. Малютка обиженно поджимает хвост и, глядя на Павку печальными глазами, горько усмехается. Он не ожидал от хозяина такой неблагодарности.
Поскулив, пес уходит, и я остаюсь один.
Павка переворачивает страницу и разевает рот.
Я с тоской смотрю вслед удаляющемуся псу.
Вдруг меня осенило. Я поднял руку.
— Чего тебе? — буркнул Павка, недовольный тем, что ему помешали развивать голос.
— Я думаю… — начал я.
Павка насторожился. Думать в нашей компании было его привилегией. И я рисковал дружбой, беря на себя роль «мыслителя».
— Ну и что? — продолжал Павка голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
— Что, что? — тянул я.
— Что ты выдумал? — вышел из себя Павка.
— А так, ничего, — сказал я.
Мой ответ, видимо, успокоил Павку, и он дружелюбно поинтересовался:
— А думал о чем?
— О том, как это звучит на другом языке.
— Что… это? — спросил Павка.
— Ну, это: «Чуден Днепр при тихой погоде»?
— А-а, — протянул Павка и тут же поинтересовался: — А на каком?
— На языке немых, — сказал я.
Павка посмотрел на меня, как на ненормального.
— На языке немых, — пробормотал он. — На языке немых…
Я ликовал. Все! Павка попался. «Развитие голоса» больше мне не угрожает. Я знал, чем теперь увлечется мой друг.
Павка подозрительно покосился по сторонам и подошел ко мне.
— Знаешь что, — таинственно прошептал он, — изучим азбуку немых и… Улавливаешь?
— Что… улавливаю? — с той же таинственностью, шепотом, спросил я.
— Мою мысль? — сказал Павка.
Его мысль! Как это вам нравится? Но я пикнуть не посмел, чтобы отстоять свое авторство. Что с воза упало, то Павкиным стало, Единственное, что я мог сделать, это позлить Павку.
— Не, — сказал я, — не улавливаю.
— Ну как же, — вскипел Павка, — выучим азбуку немых и…
Я решил больше не испытывать терпения своего друга.
— И, — подхватил я, — «Чуден Днепр…»
— Какой еще Днепр? — неожиданно разозлился Павка.
— «При тихой погоде, — уточнил я, жестикулируя, — когда вольно и плавно…» На языке немых…
— Ерунда, — отмахнулся Павка. — Не для этого.
— А для чего же? — спросил я.
Павка так и впился в меня глазами.
— А для того, — он многозначительно помолчал, — чтобы стать разведчиками. Там. У них.
Я невольно свистнул. Такое мне и в голову не могло прийти. Ай да Павка!
Одного я только не мог взять в толк, зачем разведчику азбука немых, если есть радио? Но Павка тут же рассеял мои сомнения.
— Радио перехватить могут, — сказал он.
— А язык? — не сдавался я. — Язык не могут?
Павка с сожалением посмотрел на меня. «Ну и бестолочь» — расшифровал я взгляд своего друга.
— Язык не могут, — убежденно сказал он.
— Это почему же? — спросил я.
Павка ответил вопросом на вопрос:
— А ты видел, как разговаривают немые? — Я молчал, наперед зная, что Павка рта мне не даст раскрыть. — Не видел. Ну, так смотри.
И Павка засуетился, как человек, которого донимают комары. Бац — и он смазал себя по уху. Бац — съездил по шее. Бац — хватил по носу.
— Понял, понял, — закричал я, опасаясь, что Павка, увлеченный демонстрацией азбуки немых, места на себе живого не оставит.
Павка замер.
— Что… ты… понял? — спросил он, переведя дух.
— Что на тебя как будто комары напали, — сказал я. — И что ты их как будто бац… бац… бац, — повторил я Павкины движения.
— Точно, — Павка улыбнулся, довольный. — Вот и они там тоже так подумают. Как будто мы от комаров отмахиваемся, а на самом деле, — Павка притянул меня за ухо и жарким шепотом продолжал: — А на самом деле передаем друг другу разведданные…
Я с уважением пожал Павке руку.
Дело было за малым: надо было взяться и изучить азбуку немых.
Легко сказать «взяться». В библиотеке такой азбуки не оказалось. В книжном магазине тоже. Как же быть? Я посмотрел на своего друга Павку. Он был спокоен. Это меня прямо обрадовало. Значит, у моего друга имелся какой-то запасной выход. Какой же?
— Надо найти немых, — сказал Павка.
Я еще раз подивился находчивости своего друга. Ну конечно, найти — и пусть они нас научат своему языку.
Мы вышли на улицу и стали присматриваться к окружающим. Стоило какому-нибудь прохожему пошевелить в воздухе рукой, и мы бросались на него, как неопытные воробьи на мякину.
— М-ы-ы-ы… — мычал Павка, пытаясь завязать разговор с мнимым немым.
— М-ы-ы-ы… — помогал я ему мычать с той же целью.
«Немые» вели себя по-разному. Одни, испуганно тараща глаза, на всякий случай шарахались в сторону, другие, глядя на наши идиотские ужимки, разражались вполне членораздельным хохотом.
…Где мы только ни побывали: на базаре, на почте, в универмаге, на пристани… И здесь нам наконец повезло.
— Смотри туда, — крикнул Павка и замер, как гончая. Я посмотрел на реку и увидел плот. На плоту стоял рыжебородый парень и то сводил, то разводил руки.
Я хотел засмеяться и не успел.
— Смотри сюда, — прошипел Павка и ткнул меня в бок.
Я посмотрел на берег и увидел другого парня, чернобородого. Он смотрел на реку и, как тот, на плоту, разводил и сводил руки.
— Они, — сказал Павка, и я сразу понял, что мы напали на верный след.
Теперь только понять, о чем они разговаривают… Мы подошли ближе.
Рыжий поднял какую-то уключину и показал черному.
Черный плюнул и отрицательно покачал головой. Тогда рыжий показал веревку. Черный обрадованно кивнул… Ясно, речь шла о веревке. В — руки в стороны, Е — руки вверх, Р — обе вниз, опять обе вверх, еще раз обе в стороны, К — одна рука вниз, другая в сторону. Я так и сделал, подражая рыжему. Протянул руку в сторону и… тут же взвыл от боли. Потому что кто-то шлепнул меня по руке. Павка? Нет, руку своего друга я знал хорошо. Тогда кто же? Я обернулся и увидел Черного. Немых принято бояться, и я на всякий случай отпрянул в сторону.
— Ты чего? — огрызнулся я.
И тут произошло невероятное. «Немой» заговорил.
— А того… Не передразнивай, — сказал он, свирепо глядя на меня утонувшими в волосах глазами.
Я был так поражен, что забыл о своей обиде.
— Павка, смотри, — заорал я, указывая на черного, — он говорящий!..
— Чего? — опешил Черный, — какой такой говорящий?
Так он и дождался ответа! Глазом не успел моргнуть, как наш след простыл.
Мы забились под мост, и здесь Павка сделал важное открытие. Оказывается, для того чтобы изучить язык немых, нам вовсе не требовалась азбука. И немые тоже не требовались.
— Азбуку немых, — сказал Павка, — мы можем придумать сами.
— Как Кирилл и Мефодий, — сказал я.
Павка насторожился. Он всегда опасался соперников.
— А они что? — спросил он.
— Кириллицу придумали, — сказал я. — Первый русский алфавит. Аз, буки, веди…
— Интересно… — задумчиво проговорил Павка.
— Что… интересно? — спросил я.
— Как они это делали? — сказал Павка.
— Ну, наверно, — начал я, — Кирилл сказал «а»…
— А почему? — ехидно спросил Павка. — Почему Кирилл сказал «а»?
— Ну, не знаю, — развел я руками.
— «Не-зна-ю», — передразнил меня Павка. — Не знаешь — молчи. А потому сказал, что Мефодия встретил: «А, Мефодий… «А», понял?
— Ну, «а», — согласился я. — А «б»? Кто сказал «б»?
— Мефодий, — ответил Павка. Увидел Кирилла и: «Ба! Кого я вижу! Кирилл…» «Б», понял?
— А «в»? — не сдавался я. — Окуда взялось «в»?
— Ну, был кто-нибудь третий, — сказал Павка. — Кирилл с Мефодием прогуливаются, а он — навстречу: «Вы? И, как всегда, вместе». «В», понял?
— А?.. — я снова разинул рот, но Павка был начеку.
— Хватит, — сказал он и, приняв позу фехтовальщика, ткнул в меня пальцем. — Ты!
— Ну, я, — сказал я, недоумевая.
— Балда, — сказал Павка, не ты — ты, а жест такой — «ты».
— А он? — спросил я.
— Кто он? — спросил Павка, на всякий случай оглядываясь.
— Вообще он, — сказал я, — жест?
— А, жест, — Павка ткнул правой рукой вправо и сказал «он». Ткнул левой рукой влево и сказал «она». Ткнул обеими руками в себя и сказал «я».
Когда под мостом стало темнеть и цвет воды слился с цветом берега, все было кончено. Мы поздравляли друг друга с изобретением азбуки немых, выбрались на мост и, обнявшись, как Кирилл и Мефодий, пошли домой.
На следующий день мы узнали, что в нашей дружине начинается военная игра «Зарница». Мы с Павкой сразу записались в разведчики и, когда игра началась, отправились добывать «языка».
Назад я вернулся один: без «языка» и без Павки.
— А Павка где? — спросил командир.
— Там, — сказал я, — у них. В плену.
Командир подскочил как ужаленный.