Времена менялись, и это было очевидно. Джинсы, кожаные куртки, портвейн, прически с начесом, как у Cи Си Кетч или Сандры. Пели песни «Машины времени», слушали «Аквариум», смотрели «Аукцыон», рассказывали про «Автоматические удовлетворители», танцевали под Ottawan.
Иностранные знакомые подруг привозили им модные шмотки и виниловые диски – девки шмотки носили или продавали, а диски дарили своим русским парням. Парни за это их от души трахали и брали с собой в рок-клуб и на концерты. Даля часто тусовалась с ними и, казалось бы, могла в итоге стать одной из этих фабричных блядушек, рано забеременеть, заболеть или спиться, но глубоко в душе ей многое из всего этого не нравилось. К тому же постоянного парня у нее за годы изучения политэкономии и работы на фабрике так и не появилось, да и вообще к парням ее как-то не влекло, и спала она с ними скорее по необходимости, без особого удовольствия.
И все же неприятностей избежать Даля не смогла – легкомысленное поведение девушек, как правило, ни до чего хорошего не доводит. Учеба затянулась и чуть вообще не накрылась медным тазом.
И тут на нее обратили внимание. Обратили внимание те, кто курировал и знаменитый ленинградский рок-клуб со всеми его «тараканами», и иностранных «жуков» с модным барахлом и виниловыми дисками у Гостиного Двора, и девушек, которые активно общались с теми и другими.
Даля выделялась среди своих подруг. Из рабочей среды, дочь бывшего чекиста (пусть даже и двоеженца), она неплохо знала английский и изучала политическую экономию, а кроме того, была спортсменкой, комсомолкой и просто красавицей, что в те годы в СССР полностью соответствовало юлиансеменовским характеристикам коллег штандартенфюрера СС Штирлица: «Характер нордический, стойкий, хорошая спортсменка, не замужем, беспощадна к врагам…»
В общем, Даля Поликарповна Грибаускайте подошла для ответственной работы на благо советской Родины по всем своим качествам, получив красивый оперативный псевдоним Магнолия и официальные заверения в полной ее поддержке со стороны организации, название которой лучше без надобности вслух не произносить. Благополучное завершение учебы, хорошая работа в будущем и карьерный рост были ей гарантированы. И через семь долгих лет после поступления в университет комсомолка Даля Грибаускайте все же его окончила. В том же 1983 году она вступила в ряды КПСС, а вернувшись в Вильнюс… стала преподавать политическую экономию в местной Высшей партийной школе. И преподавала ее аж до 1990 года! При этом в 1988-м она съездила на год в Москву, где отучилась в аспирантуре при Академии общественных наук при ЦК КПСС, защитила кандидатскую диссертацию и даже успела там поработать преподавателем. И это бывшая студентка-вечерница, отработавшая семь лет на фабрике. Ух, девка – огонь! Настоящая коммунистка! Горбачев и Ленин не сходили тогда с ее уст.
В самом конце 1989 года в компартии Литвы произошел раскол на две партии, одна из которых, под руководством Альгирдаса Бразаускаса, заявила о своей независимости от КПСС, а другая осталась в ее лоне. Наша героиня, только что вернувшаяся из Москвы, промолчала и устроилась на работу в Институт экономики Академии наук Латвийской ССР. А в 1991 году в благодарность за свою лояльность была направленна Центральным Комитетом КПСС на учебу в США – в Институт международных экономических отношений Джорджтаунского университета. Там, в Вашингтоне, она и встретила известие о начале развала СССР, получении Литвой независимости и прекращении деятельности КПСС.
Вернувшись в Вильнюс, экономист Даля Грибаускайте заявила, что, конечно же, она всегда горячо поддерживала Бразаускаса в вопросе создания своей, независимой от Москвы, коммунистической партии. И получила должность директора Европейского департамента Министерства международных экономических связей Литвы, а затем, когда Бразаускас стал президентом Литвы, перешла на работу в МИД.
Ну что? Прошло-то всего десять лет с момента окончания ею университета, а такие перемены! Правда, замуж Даля так и не вышла, детей не родила, но во всем остальном жизнь ее удалась. Жаль только, мама об этом так и не узнала, скончавшись еще в 1989 году, когда ее любимая единственная дочка училась в Москве.
А в 2009 году Даля и сама стала президентом своей страны. И руководила ею два срока подряд – до 2019-го. И только одна горечь, что не успел порадоваться за дочь Поликарп Владиславович – единственный близкий ей на всем белом свете человек. Умер Поликарп Грибаускас всего лишь за год до триумфа дочери – в 2008-м.
Но может, это и к лучшему. Уж слишком много вопросов возникло к Дале Поликарповне во время ее работы на посту президента, и еще больше открылось негативного о ее жизни сразу после сложения с себя президентских полномочий.
Литовские оппозиционеры в парламенте даже хотели было объявить госпоже presidente в 2018 году импичмент «за давление на СМИ и использование Генпрокуратуры в политических целях», но потом подумали, что эти факты – песчинка в море того, что можно было бы предъявить мадам в качестве обвинения за все время ее президентства, и решили потерпеть еще годик, когда она сама сложит с себя полномочия главы государства.
И уже на третий день после инаугурации нового президента вылили на голову своей бывшей госпожи целое ведро помоев. Фигурально выражаясь, разумеется. В тот момент она заботливо ухаживала за кустами клубники на садовом участке у своего дома и никак не ожидала такого коварства от тех, кто еще несколько дней назад пожимал ей руку, дарил цветы и говорил льстивые речи.
Что ей припомнили? Первое, что она еще в самом начале своего президентства поссорилась с американцами, заявив, что они «никогда больше не будут здесь хозяйничать», отказалась принимать в Литве заключенных из Гуантанамо и отвергла приглашение о встрече с президентом Бараком Хусейном Обамой.
«Нахуя нам все эти мигранты!» – прямо сказала она позже поляку Дональду Туску, против назначения которого президентом Евросовета рьяно выступала до самого последнего момента.
Потом Даля разосралась (простите за выражение, но оно здесь самое подходящее) со всеми поляками вообще – да так, что нанесла личное оскорбление их президенту Брониславу Комаровскому, которого обозвала алкоголиком, и отказалась ездить в Польшу на ежегодные празднования их независимости.
«Не надо поддаваться давлению со стороны Польши, – говорила Железная Леди Прибалтики. – Не надо все усложнять и думать, что Польша нам нужна».
Доставалось от нее и другим соседям – латышам и эстонцам, которых Даля Поликарповна вообще не воспринимала всерьез, считая, что Литва как самое крупное государство Прибалтики вполне может сама высказываться за них и выражать их интересы на мировой арене. До тормознутых эстонцев это дошло не сразу, но когда дошло, они возмутились, воскликнув: «Vau!» A латышей обидело больше другое – то, что Даля Поликарповна наравне с советской символикой запретила в Литве и символику нацистскую.
А еще, делая публичные заявления, госпожа Грибаускайте часто высказывала свое мнение по различным военным вопросам, в том числе открыто комментируя ведущиеся тайно переговоры Литвы с другими странами НАТО о милитаризации «восточного приграничья».
«Госпожа президент, – умоляли ее военные союзники, – пожалуйста, не касайтесь этих тем в своих выступлениях!» Но Даля Поликарповна оставалась верной себе: «Пошли в жопу, мужичье!.. Ишь чего вздумали – учить меня! Не учи ученого, а съешь говна печеного». Эту поговорку Даля помнила еще из своего пионерского детства.
При этом она открыто заявляла, что «КГБ была хорошей организацией», и никак не противодействовала строительству в Белоруссии у границы с Литвой атомной электростанции, против чего дружно выступали и Польша, и Латвия, и Эстония.
А когда литовские оппозиционеры попытались разоблачить ее как бывшего агента КГБ и нынешнего тайного агента влияния Кремля, она как частное лицо официально запретила российскому МИДу публиковать архивные материалы о своей прежней работе в СССР (в том числе относительно ее поездок в США по линии советского МИДа), а в Вильнюсе из ее личного дела в архиве вдруг пропали девять листов.
Все это очень напоминало анекдоты про Штирлица, о котором все в ставке Гитлера знали, что он советский шпион, но поделать ничего не могли из-за его наглости и отсутствия прямых доказательств – бумаг за подписью Берия и Сталина.
Да тут еще и Владимир Путин, бывший сотрудник КГБ СССР, постоянно заявлял на весь мир, что русские своих не сдают.
Хотя однажды, в 2010-м, встретившись с Грибаускайте в ходе официальных переговоров, он чуть ее нечаянно не выдал, сказав при посторонних: «А у нас с вами есть общие друзья в Санкт-Петербурге».
«Дурак, – подумала тогда Магнолия и резко ответила: – У нас с вами нет общих друзей».
Пришлось после этого для пущей убедительности, чтобы успокоить свою оппозицию и партнеров по НАТО, назвать Россию «террористическим государством», Белоруссию – «частью России», пойти на сближение с США, сказать, что папа был не чекистом, а пожарным, и назвать Лукашенко «мужланом».
Москва тут же прервала с Вильнюсом всякие отношения, а Лукашенко обозвал Далю Поликарповну «бабищей».
Да, Магнолия была на грани провала. Как когда-то и Штирлиц. Но, как и тот, она тоже вышла сухой из воды.
Да и трудно с ней было тягаться, ведь она помимо того, что знала политэкономику и обладала большим опытом политической борьбы, говорила еще на четырех языках (литовском, русском, польском и английском), понимала пятый (французский), владела русским матом и черным поясом по карате.
Когда мужлан Лукашенко об этом узнал, то долго смеялся, представив себе пышнотелую Далю в черном кружевном поясе и красных чулках, но он как был колхозником, так колхозником и остался. А вот на толерантных, рафинированных западных мужчин это всегда действовало усмиряюще.
К тому же уже скоро в Европе и Америке поняли, что лучше получается договариваться со своенравной и жесткой правительницей Литвы женщинам, нежели мужчинам. И стали присылать в Вильнюс послами исключительно женщин. Дело пошло. Послицы по очереди устраивали у себя приемы без мужчин, где неизменно бывала и госпожа presidente. На этих дамских посиделках и решались в Литве все дипломатические вопросы, а называлось все это знающими журналистами и политиками «дипломатией Грибаускайте».