Я улыбнулся. Это было окончательное признание того, что делал Томас как руководитель.
– Керри спрашивала, не позвонишь ли ты ей. Очевидно, телефоны обрывают еще и представители СМИ. Она спрашивала, готов ли ты помочь справиться с некоторыми из них. Она также хочет поговорить с тобой кое о чем еще… о том, над чем мы с ней работаем.
Я снова улыбнулся.
– Тайны какие-то!
Она ответила улыбкой.
– Так и есть. Ты поймешь, когда поговоришь с ней.
Глава 34
Вдни сразу после телевизионных интервью Томас почти постоянно спал. Из-за странного поворота болезни боли ушли, но теперь им овладела крайняя усталость. Почти целую неделю мы с ним едва успевали перемолвиться парой слов. Под конец недели у него снова случился припадок, и его опять пришлось спешно везти в больницу.
Томас пробыл там три дня, и в это время его состояние разительно изменилось к худшему. Усталость ушла лишь частично, зато боль вернулась с удвоенной силой. Несмотря на все усилия врачей, молитвы и добрые пожелания многих людей, стало очевидно, что конец его жизни близок. Теперь опухоль настолько сильно влияла на его чувство равновесия, что он не мог самостоятельно сделать больше пары шагов. Из больницы Томас вернулся домой в инвалидной коляске. Отныне только так он мог передвигаться с места на место.
Однажды утром вскоре после его возвращения зазвонил телефон. Это была Керри Добсин. Мы с Томасом и Мэгги сидели за столом в патио, поэтому Мэгги вывела звонок в режим громкой связи.
– Томас, мне очень неловко просить тебя об этом, но мне нужна твоя помощь, причем необходимо твое личное присутствие. Я знаю, что ты только что из больницы, но не мог бы ты завтра приехать в штаб-квартиру компании к часу дня? Это важно.
Я бросил взгляд на Томаса, который наклонился к телефону. Он выглядел усталым.
– Ты можешь сказать мне, в чем дело, Керри?
– Связно и по телефону – не могу, Томас. Дело касается нашего проекта расширения, но это одна из тех вещей, которые я должна показать тебе, чтобы было понятно, чем мы занимаемся, и надо посмотреть, сможешь ли ты найти наилучший способ привести проект туда, куда мы хотим прийти. Я занимаюсь им не один день, как и вся команда, но мы, похоже, никак не можем разобраться с парой ключевых пунктов, и это задерживает весь проект. Я не стала бы звонить, но тут у нас настоящий затык, и нужно преодолеть его к концу завтрашнего дня, иначе придется откладывать весь проект еще на несколько месяцев из-за проблем с разрешениями. Для этого нам нужен ты, Томас.
– Ладно, погоди минутку, – Томас повернулся к Мэгги. – Ты занята завтра днем? Сможешь отвезти меня в офис?
Поскольку теперь Томас передвигался в кресле-коляске, мы арендовали специальный микроавтобус, вместо того чтобы пользоваться лимузином. Я и Мэгги по очереди выступали в качестве водителей.
Мэгги ненадолго задумалась.
– У меня есть пара встреч с десяти до примерно половины третьего, но после этого я вернусь. Могу изменить планы, если хочешь.
Я помахал Томасу.
– Могу тебя отвезти. У меня свободен весь день.
Томас снова наклонился к телефону.
– Договорились, Керри. Увидимся завтра в час. Позвони мне, если что-то случится и я понадоблюсь тебе раньше.
На следующий день мы с Томасом обедали у него дома. Мне потребовались все силы, чтобы не дать широченной улыбке расплыться по лицу. Я хотел, чтобы предстоящее было сюрпризом. Всегда прекрасно разбиравшийся в психологии Томас бросил на меня взгляд и сказал:
– Ты сегодня в каком-то особенно хорошем настроении, Джо. Что происходит?
– Да я всегда в хорошем настроении, Томас, ты же меня знаешь.
– Угу, – ответил он и улыбнулся. – Ладно, тогда храни свою тайну дальше.
Несмотря на улыбку, Томас был изнуренным и усталым. Он всю жизнь поддерживал себя в хорошей форме. Теперь же он выглядел болезненно худым.
Мы приехали в штаб-квартиру без пары минут час. Когда я помогал Томасу выбраться из машины и пересесть в кресло, с его губ сорвался непроизвольный стон боли.
– Извини, Томас, – сказал я.
– Все в порядке, Джо. Это не из-за тебя.
Я повез его к входу в здание компании. Сделав пару шагов, перевел взгляд на Томаса и заметил нечто поразительное: он менялся на глазах. С каждым шагом, который я делал, его прежние черты, казалось, понемногу возвращались. Томас стал гораздо больше походить на самого себя.
Когда мы приблизились к двери, она распахнулась, и нам навстречу вышла Жозефина. Она улыбнулась и обняла Томаса в его кресле, надолго задержав в объятиях.
– Как я рада, что ты вернулся, Томас! Керри говорила, что ты сегодня приедешь на встречу. Я ждала этого целый день!
Томас обнял ее в ответ.
– И мне приятно снова оказаться здесь, Жозефина. И приятно видеть, что всё по-прежнему в хороших руках.
Жозефина закрыла за нами дверь.
– Керри просила, чтобы ты встретился с ней у кабинета, где занимаются проектом расширения, – сказала она мне. – Из-за ремонта пришлось устроить небольшой переезд. Но если пройти по коридору до новой двери в конце… Впрочем, я могу вас проводить. Это займет всего минуту.
Я покатил Томаса по короткому коридору к большой стеклянной двери. Она была обтянута коричневой пленкой, чтобы не заляпать краской и не разбить во время ремонтных работ. Когда мы были всего в паре футов от нее, она вдруг распахнулась. За дверью был большой двухъярусный холл с офисами по обеим сторонам. Весь он, от начала до конца, был заполнен людьми, и все они разразились приветствиями, смехом, аплодисментами.
Я вкатил Томаса в холл, и крики стали еще громче. А когда мы завернули за угол, они стали и вовсе оглушительными. В юности я ходил на игры «Чикаго Буллз» на старом чикагском стадионе – Майкл Джордан только-только перешел в эту команду. Когда комментатор объявлял состав команды и доходил до Джордана, в ушах аж звенело. То же самое я услышал сейчас.
Перед нами был новехонький атриум: пятиэтажный, элегантно оформленный, со стеклянным сводом и стеклянным фасадом. Растения и фонтаны делали его похожим на далекий тропический райский уголок. Точнее, делали бы похожим – если бы не тысячи людей, собравшихся внутри. И все они приветствовали Томаса. Люди выстроились вдоль красной ковровой дорожки, которая бежала от бокового входа, через который мы вошли в атриум, и заканчивалась у гигантского занавеса на другой стороне. Я поднял взгляд к галереям. На каждом были толпы радостно приветствовавших Томаса людей.
Жозефина наклонилась и снова обняла Томаса. Она улыбалась, но в глазах стояли слезы.
– Все они собрались здесь ради тебя, Томас… Когда мы бросили клич, количество просьб о разрешении присутствовать просто зашкаливало. Поначалу это были люди, которые работают в твоих компаниях или вообще когда-либо с тобой работали. Но это было только начало. Потом начали звонить жены и дети людей, которые работают с тобой. Они тоже захотели прийти. Потом все твои партнеры, поставщики, клиенты… Все люди, чью жизнь ты сделал лучше. Всего они хотели быть здесь. Все они хотели поблагодарить тебя.
Я перевел взгляд на Томаса. Впервые за все годы нашего знакомства я видел его ошеломленным. Слезы катились по его щекам, когда он узнавал друзей, клиентов и сотрудников, которые пришли, чтобы сказать ему: «Ты сделал мир лучше».
Жозефина прикоснулась к моему плечу.
– Идите дальше, – мягко сказала она и указала на красную ковровую дорожку. Когда я покатил Томаса вперед, толпа расступилась, чтобы пропустить нас. Я увидел Мэгги и Керри, стоявших перед нами на противоположной стороне атриума. Они стояли обнявшись и, как и все присутствующие, улыбались, смеялись и плакали одновременно, глядя, как мы приближаемся к ним.
Когда мы приблизились, Керри обняла Томаса.
– Мы так скучали по тебе, мой друг, – сказала она. Томас кивнул. Он хотел ответить, но голос ему не повиновался.
Мэгги наклонилась и поцеловала его.
– Я люблю тебя, – сказала она. – И у нас есть для тебя маленький сюрприз, – она протянула ему золотой плетеный шнур, прикрепленный к углу занавеса. – Это от всех нас – тебе.
Слух выхватывал отдельные голоса в общем реве толпы:
– Мы здесь ради тебя, Томас!
– Мы любим тебя, Томас!
– Спасибо тебе, Томас!
Керри положила руку на плечо Томаса.
– Давай же, открой занавес! А то сейчас все сойдут с ума от нетерпения.
Томас потянул за золотой шнур, и занавес отъехал в сторону. За ним оказалась красивая входная группа из мрамора и стекла. Над дверями была надпись:
Живи каждый день так, словно он станет частью музея твоей жизни.
Толпа взорвалась криками. Я думал, что уже невозможно кричать громче, но я ошибался. Мэгги наклонилась к Томасу.
– Ты готов?
Голос Томаса дрожал от эмоций.
– Я хочу, чтобы они вошли вместе со мной, – сказал он, указывая на толпу.
– Все? – переспросил я.
– Все.
Керри распахнула двойные двери, и я вкатил Томаса в открывшееся помещение. Керри попросила группу стоявших у самых дверей выждать пару минут, прежде чем зайти.
Перед нами была гигантская мраморная стена с резным портретом Томаса и пространной надписью. Это было то, чему учил меня Томас в морозное утро больше десяти лет назад:
Представьте, что каждый день нашей жизни внесен в каталог. То, что мы чувствовали, люди, с которыми мы встречались, то, как мы проводили время. И в конце нашей жизни был построен музей. Он был создан так, чтобы точно показать, как мы прожили свою жизнь.
Если восемьдесят процентов нашего времени мы проводили на работе, которая нам не нравилась, то восемьдесят процентов этого музея будут посвящены демонстрации нас, уныло высиживающих на работе, которая не приносила нам удовлетворения.
Если мы были дружелюбны с девяноста процентами людей, с которыми взаимодействовали, музей это покажет. Но если мы гневались, разочаровывались или кричали на девяносто процентов людей, с которыми взаимодействовали, музей покажет и это.