Ничего, что далеко от родины, зато кругом много довольных жизнью людей, и не надо задумываться о том, где взять еду.
Большая-волна-в-бухте теперь миссионер. Она несёт детям Америки Принцип.
Юджин вышел из дома, когда стемнело. Он подоил коров и теперь чувствовал себя совершенно свободным. Ступив за калитку, достал припрятанный от отца сложенный трубочкой табачный лист, чиркнул зажигалкой и закурил. Ночь наполнилась губительным ароматом вожделенного дыма. Затянувшись, Юджин сладко зажмурился. Тишина висела над посёлком. И лишь со стороны учительского дома раздавались странные звуки. Раздумывая, что бы это могло быть, Юджин двинулся туда. Подойдя вплотную к забору, он включил карманный фонарик.
Луч выхватил из тёмного пространства, словно из-за кулис, мечущуюся фигуру. Да нет, танцующую. Или… да что же она делает? То, что это учительница, Юджин не сомневался. Кумико остановилась, глубоко дыша, и посмотрела на ученика. Видеть, кто пришел, она не могла — свет бил ей в глаза, — но спросила:
— Это ты, Юджин?
— Чем это вы тут занимаетесь, мэм? — Юджин и не подумал ответить на заданный вопрос.
— Разминаюсь.
— Зачем?
— Ты когда-нибудь летал? Сам по себе? Когда только ветер держит? Когда поворот ладони способен направить тебя к далекой стене или бросить на землю. Когда ты становишься хозяином своего тела?
Юджин почесал макушку.
— Мудреные слова вы говорите, мисс. Где тут летать? Прерия. Да и некогда нам: работаем. Коров пасем.
Юджин замолчал, думая, зачем это он стоит тут и непонятно о чем разговаривает с новой учительницей. Кумико тоже молчала. Она и представить себе не могла, что где-то не бывает домов выше двух этажей. И всё ее умение негде будет применить.
— Вы были в Каньоне? — неожиданно для себя спросил парень. — Там хорошо. Вам понравится.
Кумико готовила рыбу. Она так давно не ела свежей рыбы, что сейчас была в полуобмороке от счастья.
Красным плащом расстилался закат по вечернему небу, ветви печальных платанов по стеклу неровно стучали…
Кумико резала крупную бело-розовую форель большим ножом. Этот нож она привезла из Токио, он остался от отца — лучшего повара фугу.
В Империи не готовят больше фугу. В империи некому есть. Осталась лишь горстка сектантов.
Кумико бросила взгляд в окно. Вдоль пыльной дороги цветут высокие кактусы. Кактусов много. Их мясистые тёмные стебли топорщат скелетики игл. Взять бы катану, да порубить этих надменных уродов, услышать их предсмертное хлюпанье…
В Токио нет кактусов. И сакура не цветёт. Там только снег.
Неожиданно на крыльце послышался топот нескольких пар ног, затем дверь распахнулась. В дом ввалились трое мужчин в клетчатых рубашках навыпуск и хлопковых тёмно-синих штанах. Ковбои казались Кумико на одно лицо. Весьма неприятное лицо. Один из них, старший, держал в руках букет растрёпанных диких гвоздик. Неумело держал, словно веник. Двое других хмуро топтались поодаль.
— Что вы хотите? — удивлённо спросила девушка, вытирая руки о полотенце.
Один их ковбоев выступил вперёд, прочистил горло и объявил, как на церемонии:
— Мы имеем честь пригласить вас стать женой нашего почетного гражданина.
— Его зовут Джонни Лоренс? — вдруг вспомнила Кумико.
— Нет! Кому сдался этот раздолбай? — возмутился мужчина с цветами. — Вас берет Джим Гентри. Собирайтесь, поехали.
— Гентри? — переспросила Кумико. — Разве он не женат?
Ковбои дружно расхохотались.
— Ещё как женат. Трижды женат, и уж он-то толк в этом знает. Собирайся, красавица!
Пожилой протянул Кумико гвоздики. Та не двинулась с места.
— Ну, давай, пошли!
Он попытался схватить девушку за руку, но она ловко увернулась и вскочила на стол.
— Только подойдите!
Ковбой в шляпе попытался было сдёрнуть девушку со стола, но получил ногой в глаз и отчаянно заверещал. Двое других переглянулись.
— Ну, ты стерва!
— Курва и есть!
— Пошли, Сэмми, пусть хозяин сам разбирается, охота была без зубов оставаться…
«Раненый» ковбой, погрозив Кумико кулаком, первым устремился к выходу. Следом поплелись остальные.
— Что вредного в ее словах? Да пусть ее, говорит. Нашим парням — это всё до фени. Или ты злишься, что она тебе отказала?
Джонни-красавчик, тёмно-рыжий широкоплечий ковбой, на лице которого неизменно, как приклеенная, светилась широчайшая улыбка, развалившись на двух стульях, бухнул на стол обе ноги. Прямо в сапогах.
Народу в салуне в этот час было предостаточно. За дальними столиками человек десять азартно резались в карты, побросав шляпы и даже забыв на какое-то время про выпивку. В воздухе витал сизоватый табачный дым.
— Ты ошибаешься, Лоренс. Она убедительна! — веско и зло, словно выстрелив, произнёс Джим Гентри. Он был совершенно не похож на своего сына Юджина. Близко посаженные зелёные глаза под рыжими бровями и решительный подбородок выдавали в нём человека, не привыкшего долго раздумывать.
Отхлебнув пива, он продолжил:
— Ты хочешь, чтобы к нам понаехали джапы? А ведь они наверняка приедут, если не получат достойного отпора.
Он несколько раз ткнул увесистым кулаком по столу, словно для убедительности.
— К нам?
Светло-голубые глаза Джонни озадаченно округлились.
— Именно. Вот представь.
Джим поднял кверху указательный палец.
— Выходишь ты на улицу, а каждый второй встречный низкий и косоглазый. Заходишь в любимый бар, а выпивку тебе подает желтолицая обезьяна. Заказываешь виски, а получаешь горячее сакэ…
— Не пугай меня, Джим!
Джонни, в замешательстве скинув со стола ноги, вскочил.
— Чтобы вместо старого доброго виски какое-то долбанное сакэ?! Ты меня что-то просил сделать?
— Да, маленькая просьба. Совсем-совсем маленькая.
Джим сделал неопределённый жест рукой.
— Повернуть крантик и уйти, не оборачиваясь. Кстати, ты, кажется, поиздержался?
Гентри тоже поднялся.
— Ты прав! — Лоренс стукнул Джима по плечу. — Торговцы нынче заламывают такие цены, что хоть вешайся… Ну, я пойду.
— Иди, — кивнул Джим.
Он посмотрел в спину Лоренсу, сплюнул и сказал себе под нос: «Насчет вешанья ты чертовски прав…»
Кумико разбудили настойчивые удары в дверь.
— Откройте! Откройте!!
Она попыталась подняться, но голова закружилась, руки подломились, и она рухнула на горячую подушку. Железистый привкус комом забил горло. В голове, то и дело сталкиваясь, кружились тяжелые чугунные ядра. Сейчас одно из них вылетит из колеи и пробьет череп изнутри.
Кумико встряхнула головой. Какие глупости спросонья лезут в голову. Ей нужно на свежий воздух. Ничего страшного — только не зажигать огня. Подцепив шпингалет, Кумико с трудом приподняла его и вытолкнула створки наружу. Упала на подоконник, надрывно закашлялась, и ее стошнило на землю. Как хорош чистый воздух! Пусть в нем нет запаха сакуры, а лишь терпкая горечь сухой травы, но это жизнь.
Дверь наконец затрещала и разлетелась. В комнату ворвался тот самый большой рыжий человек, ни на что не похожий.
— Эк у вас тут! Да что же это?
Он первым делом бросился к газовому рожку на стене и прикрутил его.
— А я иду мимо, чувствую: газом, вроде, воняет… Что же это вы, а? Поосторожнее бы…
Джонни — да, кажется его зовут Джонни, подумала Кумико, — возился с рожком, а в дом ввалились ещё какие-то люди. И среди них — Джим Гентри, отец Юджина. Он похож на сухой стебель травы…
Кружилась голова, слова медленно приобретали смысл. Кажется, все говорили, что сочувствуют ей, что занятия в школе сегодня лучше отменить…
— Развейтесь, прогуляйтесь по округе — вам полезно посмотреть, как живут простые люди. Наверняка совсем не так, как в вашей Японии.
Кумико кивала, соглашаясь с каждым словом Гентри. Он весьма любезен и понимает, как тяжело новому человеку найти общий язык с местными жителями.
— Юджин вас проводит. На сегодня он свободен от ежедневной работы. Я его сейчас позову.
Джим оставил Кумико посередине двора, зашел под навес и дал последние наставления сыну:
— Покажи ей окрестности. Наверняка, что-нибудь ее заинтересует.
— Мы собирались к Каньону.
— Ты славный мальчик, Юджин, — отец потрепал сына по голове. — Это наша гостья. Хорошо за ней присматривай. Я дам вам вторую лошадь.
Джонни закончил возиться с рожком и, отчего-то смущаясь, сообщил:
— Прокладка прохудилась, надо заменить. Я попозже занесу, вечером.
— Вот и хорошо, — сказала Кумико. — А я сделаю для вас фугу.
Гентри предложил Кумико лошадь, но при виде фыркающего животного она отказалась и пошла рядом с гарцующим Юджином пешком. За разговорами о Принципе не заметили, как дошли до Каньона.
— Вот он, — Юджин с гордостью показал вниз, словно он сам принял участие в создании Каньона.
С лошади ему было видно дальше, а Кумико пришлось сделать еще несколько шагов.
Встающее солнце освещало правый крутой склон и центральный выступ. Левый склон скрывался в сине-фиолетовой тени. Скалы, покрытые трещинами, отливали красной ржавчиной. Внизу тонкой синей петлей извивалась неширокая река.
Кумико легла на край обрыва и осторожно высунулась над провалом, держась за жесткие стебли травы. Склон достаточно крут, порос редкими проволочными кустиками, исчерчен диагональными трещинами, прост для спуска и жутко опасен. Это не искусственное сооружение, где малейшая трещина тут же заделывается, чтобы предотвратить возможное обрушение здания. Здесь камень трескается под палящим Солнцем. Весенние дожди размывают трещины. Корешки прорастают в них. В любой момент камень может обрушиться. И скорей всего это произойдет тогда, когда ты ухватишься за него рукой.
Что-то тяжелое ударило в скалу рядом с рукой Кумико, брызнула в лицо каменная крошка. Грохоча, посыпались камни. Рука подалась, и девушка, потеряв равновесие, полетела вниз.
Уступ, сгруппироваться, замедлить падение. Пируэт. Достать до скалы. Трещина. Уцепиться, перебросить тело. Пальцы скользят кровью. Прижаться к скале. Подвывающий звук разносится эхом.