ть единоличное крестьянское хозяйство, развитие которого можно только прогнозировать, но не планировать, так как у государства почти нет рычагов влияния на него: планировать вы можете то, чем управляете, а вещи, неподвластные вам, вы можете только прогнозировать.
В 1926/27 году Госпланом были подготовлены еще одни контрольные цифры, а в 1927 году – очередные, уже третьи по счету, и целых два новых варианта пятилетнего плана (мартовский и октябрьский). Второй вариант госплановской пятилетки («Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 годы») был подготовлен ко второму съезду президиумов госпланов, открывшемуся 25 марта 1927 года. С учетом требований партии повысить закладываемые в пятилетку темпы роста съезд предложил доделать план к 1 июня.
Пятилетка отталкивалась от задач повышения благосостояния населения. На основе демографического прогноза оценивался будущий спрос на продукцию легкой промышленности, он в свою очередь формировал задания для тяжелой промышленности по оснащению новым оборудованием фабрик, производящих ширпотреб, и план закупок сельскохозяйственного сырья. Весенний вариант плана не предполагал никакой ускоренной коллективизации. Частный капитал должен был продолжать существовать, его даже предполагалось привлечь к развитию промышленности. Оборот частной торговли также должен был увеличиваться, то есть ни о каком сворачивании НЭПа речи не шло. Но второй кризис НЭПа запустил пересмотр всей хозяйственной политики партии. Собственно, он и похоронил весенний вариант пятилетки Госплана, из-за чего пришлось разрабатывать осенний.
Каждый следующий вариант был более подробным, к тому же расширялось число участников: к работе привлекались республиканские госпланы и плановые органы наркоматов. Одновременно каждый следующий вариант плана был более амбициозным. Бодрый темп восстановления промышленности привел к ситуации, когда реальность в 1925–27 годах регулярно обгоняла плановые наметки. Это укрепляло в партии подозрения, что в Госплане и ВСНХ засели вредители, которые специально планируют более медленный темп развития, чем реально позволяет хозяйственная обстановка.
В 1927 году произошло сразу два события, важных для развития планирования. Во-первых, в июне 1927 года Совнарком СССР принял постановление «О результатах обследования работы Государственной плановой комиссии Союза ССР». В нем было указано, что для плановых органов ведомств Союза ССР являются обязательными директивы Госплана СССР в области методологии, программы работ по планам и срокам их выполнения. Совнарком признал необходимым подчинить госпланы союзных республик руководству Госплана СССР на директивных началах [70, C. 44]. Это постановление имело решающее значение в битве за влияние между Госпланом и другими ведомствами. Как уже указывалось, в начале НЭПа Госплан не играл особой роли в хозяйственной жизни страны, но теперь его решения были обязательными для всех.
Во-вторых, в июле-августе 1927 года состоялся объединенный пленум ЦК партии и центральной контрольной комиссии (ЦКК) ВКП(б), который впервые принял партийные директивы по контрольным цифрам. Теперь партия указывала Госплану, чего нужно достичь, а Госплан должен был придумать, как это обеспечить. Таким образом, в 1927 году оформилась властная иерархия в планировании: директивы партии были обязательны для Госплана, а разработанные на их основе планы были обязательны для всех ведомств СССР.
16 октября 1927 года С. Струмилин представил президиуму Госплана третий вариант пятилетнего плана – Перспективную ориентировку на 1927/28–1931/32 годы, результат переработки весеннего варианта пятилетки. Эта версия была разработана в двух вариантах: отправном (базовом) и оптимальном. Таким способом Госплан надеялся преодолеть минимализм предыдущих версий: отправной вариант разрабатывался в расчете на неблагоприятные условия (неурожаи, обострение международной напряженности и тому подобное), а оптимальный – на благоприятные. Разрыв между ними составлял 6–14 процентных пунктов в зависимости от конкретных отраслей.
Весной 1927 года помимо второго варианта пятилетки Госплана был разработан второй вариант пятилетки ВСНХ (пятилетка Гинзбурга), который признали слишком скромным и отдали на переделку Ларину и не отстававшему от него по радикализму экономисту и теоретику градостроительства Леониду Сабсовичу. Они возглавили группу по экономическим вопросам Комиссии по составлению контрольных цифр пятилетнего плана ВСНХ [71, C. 284]. Результат их работы («Контрольные цифры развития промышленности СССР на 1927/28–1931/32 годы») ВСНХ подготовил к XV съезду партии (декабрь 1927 года), то есть опять оказалось, что новый вариант от Госплана и новый вариант от ВСНХ появились почти одновременно. Вариант ВСНХ был значительно амбициознее: например, рост промышленности по варианту Госплана должен был составить 151,6 %, а по варианту ВСНХ – 208 % [69, C. 114]. Курс на коллективизацию сельского хозяйства в пятилетке просматривался, но весьма умеренный: в валовой продукции сельского хозяйства доля колхозов и совхозов должна была увеличиться за пять лет с 2,5 до 6,1 % [69, C. 118].
Однако уже 21–23 октября состоялся очередной объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), который дал директивы по составлению пятилетнего плана (не запутайтесь: предыдущий пленум в августе дал директивы для годового плана). Пятилетку опять надо было переделывать.
Октябрьские директивы пленума ВКП(б) по пятилетнему плану почти без изменений были приняты состоявшимся в декабре 1927 года XV съездом партии. В числе изменений следует отметить добавившийся к декабрю абзац о снабжении деревни тракторами ради усиления коллективизации сельского хозяйства и абзац о необходимости подготовки квалифицированных специалистов.
Директивы требовали в первую очередь развивать оборонные отрасли промышленности, а также обеспечить: рост благосостояния рабочих и крестьян; расширенное воспроизводство (накопление) в государственной индустрии; более быстрый, чем в капиталистических странах, темп развития; повышение удельного веса социалистического хозяйственного сектора.
В отношении темпов роста партия требовала найти такое соотношение потребления и накопления, которое дало бы максимальные темпы в длительной перспективе, то есть предлагалось отвлекать на накопление (инвестиции) сумму, максимально допустимую, чтобы при этом не подорвать внутренний рынок и сельскохозяйственную базу промышленности. При этом утверждалось, что «наиболее быстрый темп развития должен быть придан тем отраслям тяжелой индустрии, которые подымают в кратчайший срок экономическую мощь и обороноспособность СССР, служат гарантией возможности развития в случае экономической блокады, ослабляют зависимость от капиталистического мира и содействуют преобразованию сельского хозяйства на базе более высокой техники и коллективизации хозяйства» [72, C. 221].
«Нулевые пятилетки» позволили накопить в Госплане и важные материалы о состоянии различных отраслей народного хозяйства, и бесценный опыт. К началу работ над планом, позднее утвержденным как план первой пятилетки, Госплан уже имел приблизительный подсчет ресурсов, которыми располагала страна, анализ возможных темпов роста объемов выпуска и производительности труда (при разных предпосылках); были намечены источники накопления, выявлены главные трудности и узкие места. Когда в декабре 1927 года XV съезд ВКП(б) утвердил директивы по составлению плана первой пятилетки (теперь мы знаем, что это был уже четвертый по счету план первой пятилетки в Госплане), в целом уже были ясны и схема работы над планом, и характер взаимодействия Госплана с другими политическими игроками.
Генетики против телеологов
В мае 1921 года Ленин направил в президиум Госплана письмо Кржижановскому, в котором задал формат работы ведомства: рассчитать доступное количество продовольствия и топлива, а на его основе с учетом вычетов на армию и на создание резервов и максимальной экономии – возможный при таких запасах сырья и топлива объем выпуска промышленной продукции по отраслям [73, C. 260].
Через несколько лет такая методология планирования стала называться генетической. Первым делом определяются наличные возможности, исходя из которых строится производственная программа. Генетическому подходу противостоял телеологический (целевой), при котором первым делом ставится цель плана, а затем определяется, как ее достичь. Спор «генетиков» и «телеологов» о методологии планирования был основной экономической дискуссией конца 1920‑х годов, закончившейся административным разгромом «генетиков» и уголовными наказаниями для многих из них. Из этого, казалось бы, философского вопроса, что первично, цель или ограничения, в условиях конца 1920‑х годов следовали совершенно разные тактики, которые уже не могли ужиться вместе.
В 1924 году, за год до составления первых контрольных цифр, силами сотрудников земплана Наркомзема РСФСР Н. Кондратьева и Н. Огановского были подготовлены и утверждены президиумом Госплана Перспективы развития сельского хозяйства СССР, получившие неофициальное название «пятилетка Кондратьева». В ней ставилась задача создания двухсекторного народного хозяйства индустриально-аграрного типа. Эта задача должна была достигаться путем правовых гарантий со стороны государства и стимулирования кооперативного крестьянского движения. В конце 1924 – начале 1925 года эти идеи получили определенную поддержку, но кризис НЭПа 1925 года вызвал изменение отношения к идее развития с опорой на «крепких крестьян». Дискуссия в президиуме Госплана СССР в июле-августе 1925 года впервые вышла за рамки научного обсуждения и перешла на уровень политических обвинений [74].
Постоянное недовольство партии проектами пятилеток Госплана и вызов, который бросала им значительно более амбициозная программа, разработанная в конце 1927 года в ВСНХ, обострила в Госплане дискуссию о методологии планирования и пределах возможного.
«Генетики» указывали, что разумный план должен считаться с наличными ресурсами, иначе он просто останется на бумаге. «Телеологи» возражали, что если для достижения цели не хватает ресурсов, значит, надо запроектировать развитие добывающей промышленности в таком объеме, чтобы ресурсов хватило. Важным козырем «генетиков» оставалось единоличное крестьянское сельское хозяйство, управлять которым у правительства все никак не получалось: «Господин урожай, товарищ урожай, гражданин урожай, это – хозяин страны. Ясно, что от него зависит и темп развития индустрии, и темп транспорта, внешней торговли, – что хотите. Так есть и так должно быть в нашей аграрно-индустриальной стране» (Цит. по: [69, C. 120])