Первая пятилетка задумывалась как своего рода «заем» у народа, который партия поднимала на рывок ради лучшей жизни. Теперь надо было возвращать долги, тем более что в 1932 году к голоду в деревне прибавились волнения и массовые выступления рабочих в Ивановской Промышленной области, грозившие перекинуться на другие регионы. Поэтому уже во второй пятилетке основным приоритетом должен был стать рост уровня жизни населения, а основным инструментом достижения этого – налаживание работы сотен новых заводов. В феврале 1932 года XVII партконференция поставила задачу утроить душевое потребление к концу второй пятилетки. Второй задачей было урегулирование основных перекосов, вызванных бурным и часто несогласованным ростом в первую пятилетку.
«НеоНЭП»
Первые меры по улучшению уровня жизни были приняты уже в 1932 году. 6 и 20 мая 1932 года СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановления об уменьшении государственных планов хлебозаготовок и скотозаготовок на 1932 год и предоставлении права колхозам и колхозникам (а по второму постановлению – и единоличникам) после выполнения государственных поставок и образования семенных фондов беспрепятственно продавать излишки продукции на базарах, рынках и в колхозных лавках. 20 мая вышло постановление о правилах торговли и об уменьшении налога на торговлю сельхозпродуктами. Правда, в декабре 1932 года появилось уточнение, согласно которому торговля будет разрешена с 15 января и только после выполнения плана хлебозаготовок.
В октябре и декабре 1932 года выходит еще несколько партийных резолюций о развертывании торговли, на основе которых с 1933 года Наркомснаб организует сеть государственных коммерческих магазинов и начинает сокращать долю продукции, распределяемую через закрытые распределители, в пользу рыночных фондов, поступающих в магазины для свободной продажи. На октябрьском пленуме 1932 года ЦК ставит задачу восстановить с 1 января 1933 года практику 1927/28 годов, когда торгующие организации могли самостоятельно отбирать ходовые, по их мнению, товары на оптовых базах и давать предварительные заказы промышленности, то есть начинается восстановление обратной связи от рынка (предпочтений покупателей) к промышленности. Благодаря этому в 1933 году в легкой промышленности существенно обновляется ассортимент. Решениями ЦИК и СНК от 8 декабря 1933 года вводится уголовная ответственность за выпуск недоброкачественной продукции.
Одновременно в планы второй пятилетки закладывался опережающий рост производства товаров ширпотреба. При росте национального дохода за пятилетие в 2,2 раза фонд потребления намечалось увеличить в 2,4 раза. Материальной основой этого должно было стать увеличение продукции группы «Б» в 2,3 раза, сельского хозяйства – в 2 раза, розничного товарооборота – в 2,5 раза, а также значительное развитие социально-культурных отраслей. Были запроектированы среднегодовой прирост производства предметов потребления в промышленности на 18,5 % против 17 %, фактически достигнутых в первой пятилетке, и среднегодовой прирост средств производства на 14,5 % [103, C. 232].
Планы по опережающему росту производства товаров для населения во второй пятилетке нужно отметить не только как свидетельство «добрых намерений» большевиков, но и потому, что позднее в советской политэкономии утвердился так называемый «закон опережающего роста производства средств производства», который служил теоретическим обоснованием хронической нехватки товаров ширпотреба.
Верно, что для наращивания производства конечной продукции необходимо нарастить выпуск станков и оборудования, но в советских условиях получалось, что выпуск станков служит еще большему выпуску станков, которые нужны для еще большего количества станков, которые все никак не конвертируются в скачок уровня жизни населения. Каждый раз верх брали те или иные «стратегические соображения», исходя из которых рост выпуска товаров для населения тормозили ради дополнительного развития тяжелой и оборонной промышленности. Это дало повод В. Панюшкину назвать свою книгу о распаде СССР «Восстание потребителей» и трактовать переход к капитализму именно в категориях «потребители устали терпеть дефицит».
Вот и во вторую пятилетку опережающих темпов роста производства потребительских товаров добиться не удалось. С одной стороны, заводы требовали достройки и завершения технической реконструкции, создавая высокий спрос на оборудование, который надо было удовлетворять. С другой – сельское хозяйство никак не могло оправиться от удара, нанесенного коллективизацией и голодом, из-за чего легкая и пищевая промышленность испытывали нехватку сырья. Однако производство ширпотреба все-таки выросло за пятилетку в два раза, что наряду с укреплением колхозной системы позволило с 1 января 1935 года отменить карточки на хлеб, а с 1 октября 1935 года – и на остальные ранее распределявшиеся по карточкам товары.
Во время действия карточной системы один и тот же товар продавался по низкой цене по карточкам (карточка давала право купить фиксированный объем товара; допустим, не больше одной буханки хлеба в день) и по высокой – в государственных коммерческих магазинах и на рынках. Это порождало спекуляцию и снижало материальное стимулирование труда. С отменой карточной системы в государственной торговле были установлены новые единые цены – выше карточных, но ниже коммерческих. Чтобы компенсировать повышение новых единых цен по сравнению с карточными, вводилась десятипроцентная хлебная надбавка к заработной плате. В 1936 году коммерческие магазины были ликвидированы.
Вместе с отменой карточек было отменено так называемое «отоваривание», когда за сдачу крестьянами технических культур они получали хлеб. Теперь вознаграждение за дополнительные объемы сданных технических культур становилось чисто денежным.
Отмена карточек стала поводом для Сталина выступить в ноябре 1935 года на совещании стахановцев с крылатой фразой «Жить стало лучше, жить стало веселее!» Развитие промышленности позволило начать постепенное снижение цен, за 1935–1937 годы цены на промтовары были снижены на 5–16 % [89, C. 557].
В целом за пятилетку объем товарооборота вырос в полтора раза, выпуск потребительских товаров – в два раза, фонд заработной платы – в 2,5 раза. Реальная (с поправкой на изменение цен) зарплата рабочих и служащих выросла более чем в два раза. Уже из этих соотношений видно, что даже такой бурный рост производства потребительских товаров не поспевал за расширением платежеспособного спроса. Чтобы помочь государственной торговле, 29 сентября 1935 года было принято решение ЦК ВКП(б) и СНК СССР о передаче ей городской сети потребительской кооперации, но сама по себе передача магазинов из одних рук в другие, конечно, увеличить доступность товаров не могла.
Развитие планирования
В 1935 году вышло постановление, требующее сосредоточить всю работу по составлению планов в одном органе. Председатель Госплана был наделен правом решающего голоса в правительстве. Одновременно президиум Госплана был заменен плановой комиссией при председателе, то есть выросла степень единоначалия.
Усиление роли Госплана и политического веса его председателя было необходимо, чтобы противостоять лоббистскому давлению наркоматов. Те предоставляли проекты планов «своих» отраслей, которые Госплан должен был оценивать и сводить воедино, что, разумеется, рождало регулярные споры. Наркоматы стремились запрашивать побольше ресурсов, которые Госплан должен был экономить. Госплану требовалось достаточное количество полномочий, чтобы контролировать достоверность данных и проверять выполнение планов. С 1935 года проверка выполнения заданий начинает занимать все более значительное место в работе плановиков.
Если для первой пятилетки просто не было образцов, то при составлении плана второй пятилетки плановики старались учесть допущенные ошибки и обеспечить бо́льшую сбалансированность экономики.
В 1932 году при разработке плана второй пятилетки был подготовлен отчетный баланс народного хозяйства за 1928–1930 годы – второй баланс после самой первой попытки, предпринятой группой тогдашнего руководителя ЦСУ Попова в 1925–1926 годах. Тот первый баланс был объявлен в 1929 году Сталиным «игрой в цифири» за ряд проблем с исходными данными, но тогда же Сталин призвал экономистов не отказываться от балансового метода, а развивать его.
В структуре Госплана был создан отдел материальных балансов и фондов. Построение балансов отдельных продуктов (которые сопоставляли наличие продукта и потребность в нем, тем самым показывая, какие дополнительные заводы надо строить) стало основным инструментом планирования.
Появилась категория фондированных материалов и оборудования, то есть материалов, которые отпускались по плану распределения из специальных фондов.
В планировании капитальных вложений была установлена лимитность строек по объему капиталовложений: строительство свыше одного миллиона рублей можно было осуществлять только по утвержденным правительством титульным спискам. Титульные списки с объемом капитальных работ ниже одного миллиона рублей (так называемое нижелимитное строительство) утверждали наркоматы и центральные ведомства.
3 сентября 1934 года вышло постановление СНК СССР о прекращении беспроектного и бессметного строительства, которое широко практиковалось в первую пятилетку.
Эти меры должны были сократить перерасход ресурсов, ярко проявившийся в первую пятилетку. Той же цели служило развитие системы технико-экономических нормативов использования сырья, материалов, энергии, машин и оборудования. Каждая технология характеризовалась определенным расходом ресурсов на единицу выпуска готовой продукции. Зная их, можно было отпускать предприятиям сырье по этим нормативам, обоснованно требуя соблюдения технологии и недопущения перерасхода. В балансы закладывались не фактические, а прогрессивные нормы расхода материалов, а в планы – соответствующие технические мероприятия по переводу промышленности на эти прогрессивные нормы, то есть началось централизованное планирование технического прогресса [103, C. 175].
Административная перестройка
Во второй пятилетке продолжалось деление и ветвление хозяйственных органов. Чем более развитой и сложной становилась структура экономики, тем больше их появлялось. Одновременно часть полномочий передавалась на уровень главков, из-за чего у них появились функции, напоминающие функции трестов и синдикатов периода НЭПа.
В 1933 году вышло очередное постановление СНК о специализации и разукрупнении главков, в 1936‑м (15 июля) – еще одно постановление «О хозрасчетных правах главков», по которому у них снова появлялись сбытовые функции и возможность перераспределять прибыль между «своими» предприятиями. Теперь главки могли заключать прямые договоры по сбыту и снабжению, иметь собственные оборотные средства и самостоятельный баланс, пользоваться кредитом. Главки руководили предприятиями либо напрямую, либо через тресты. Напомню, при НЭПе тресты управляли предприятиями, а синдикаты организовывали сбыт продукции. Таким образом, во второй пятилетке главки наркоматов получили определенную хозяйственную самостоятельность.
В 1934 году Наркомат снабжения был разделен на Наркомат торговли и наркомат пищевой промышленности. В конце 1936 года из НКТП был выделен Наркомат оборонной промышленности. Но несмотря на постоянное дробление, на 1938 год в составе НКТП было 34 главка и 24 отдела, а подведомственные НКТП предприятия давали больше половины всей промышленной продукции СССР.
Дробление наркоматов повышало риск дезинтеграции хозяйственной системы, требовалось налаживать взаимодействие между ними, чтобы разные отрасли работали согласованно. В 1937 году Совет труда и обороны был преобразован в Экономическое совещание (ЭКОСО) при Совнаркоме. ЭКОСО делилось на тематические хозяйственные советы, куда входили наркомы соответствующих отраслей. На 1940 год советов было шесть. СНК и Госплан благодаря появлению ЭКОСО могли сосредоточиться на стратегии, в то время как ЭКОСО отвечало за выработку тактики и слаженную работу отраслей. Таким образом, сохранялась общая схема эволюции госорганов, когда, с одной стороны, наркоматы дробились все больше и больше для более конкретного руководства отраслями, а с другой – над ними надстраивались межведомственные «мостики» для сохранения единства экономической политики.
Организационные мероприятия
Дальнейшее развитие получили такие принципы повышения производительности, как специализация и комбинирование производства.
Машиностроение комбинировалось с металлургией (Нижнетагильский и Новокраматорский комбинаты), с транспортным машиностроением (Сталинский в Западной Сибири). Каждое предприятие специализировалось на производстве небольшого числа сортов ткани, номеров пряжи, профилей металла и тому подобного. Для наращивания объемов было решено производить во второй пятилетке только пять основных типов грузовых и легковых автомобилей и четыре типа тракторов [46, C. 178]. Вместе с предприятиями специализировались и экономические районы. Если в Сибири создавалась новая топливно-металлургическая база, то районы центральной России специализировались на сложном машиностроении, электротехнике, химии.
Электрификация, механизация, специализация труда позволили в 1933 году завершить переход на семичасовой рабочий день при шестидневной рабочей неделе. Семичасовой рабочий день в промышленности сохранялся до 1940 года.
Остаток прибыли, оказавшийся в распоряжении предприятия после осуществления платежей в бюджет (чистая прибыль), направлялся в фонд улучшения быта рабочих и служащих (сначала 11,25 % (с декабря 1929 по октябрь 1930 года), потом 9 % (с октября 1930 года)). В 1936 году фонд улучшения быта был заменен на фонд директора, который образовывался как 4 % плановой и 50 % сверхплановой прибыли. Из этого фонда 50 % должно было направляться на жилищное строительство, а остальное – по усмотрению предприятия.
При твердых ценах основным каналом получения сверхплановой прибыли и, соответственно, увеличения фондов поощрения становилось снижение себестоимости. Начиная с 1934 года себестоимость в тяжелом машиностроении стала снижаться. В 1935 году развернулось движение за отказ от государственной дотации металлургическим заводам, то есть за то, чтобы металлургия тоже снизила издержки до уровня плановой себестоимости.
В то же время, поскольку хозрасчет в «сталинском» варианте не был прямо связан с объемами реализации продукции, если по каким-то причинам себестоимость производства определенных видов продукции росла, предприятия стремились сокращать ее выпуск, даже если продукция пользовалась спросом, – чтобы не снижались фонды поощрения.
1 апреля 1936 года был произведен пересмотр оптовых цен в промышленности, цены были повышены так, чтобы промышленности больше не требовались дотации. Прибыль устанавливалась в размере 3–5 % к себестоимости. Налог с оборота на средства производства был сведен до минимума – 0,5–1 %. Благодаря повышенным ценам все отрасли промышленности стали работать с небольшой прибылью, что сделало возможным использование экономических стимулов (через хозрасчет и фонды поощрения) для снижения издержек производства.
В 1935 году происходит перезапуск движения ударников под названием стахановского движения. Основным отличием становится больший упор именно на техническую рационализацию. Если ударниками становились люди, работавшие более интенсивно или просто быстрее других осваивавшие новую иностранную технику, применявшие приемы рационализации труда, то стахановцы, как правило, добивались высоких результатов и перевыполнения норм за счет рационализации техпроцесса.
Сам А.Г. Стаханов установил свой рекорд не потому, что особо упорно долбил уголь молотком (за счет перенапряжения сил можно перевыполнить норму в полтора-два, но никак не в 14,5 раза, а Стаханов отличился именно этим, добыв за смену 102 тонны угля при норме 7 тонн). Рост производительности был достигнут за счет грамотного разделения труда в бригаде Стаханова: он, не отвлекаясь, откалывал уголь, в то время как напарники крепили потолок шахты и отвозили отбитый уголь на поверхность.
Стахановец, то есть передовой культурный рабочий, овладевший техникой и неустанно повышающий свою квалификацию, позиционировался властями как прообраз работника коммунистического общества. При этом оплата его труда соответствовала выработке: если стахановец перевыполнял нормы в 4–5 раз, он зарабатывал в 4–5 раз больше обычного рабочего. Динамика зарплат четко отражала приоритеты выправления «узких мест»: к концу пятилетки больше всех зарабатывали угольщики, на втором месте были металлурги, на третьем – нефтяники. Самыми малооплачиваемыми из промышленных рабочих были работники пищевой промышленности [3, C. 134].
Техническая учеба оказалась «освящена» новым лозунгом: на выпуске академиков Красной армии 4 мая 1935 года Сталин заявил, что теперь, когда новая техника в Союзе уже есть, главным становится лозунг «Кадры решают всё». И потребовал «выжать из техники максимум того, что можно из нее выжать».
В ноябре 1935 года состоялось первое совещание стахановцев, на основе которого в декабре пленум ЦК ВКП(б) принял резолюцию «Вопросы промышленности и транспорта в связи со стахановским движением», институционализировав его. Резолюция пленума требовала повысить в промышленности нормы выработки исходя из достижений стахановцев и расширить техническую учебу рабочих.
Новые способы и приемы работы, открытые стахановцами, широко освещались в печати, после чего следовал пересмотр норм в сторону ужесточения: нормы, которые вчера выдавали стахановцы, теперь должны были отрабатывать все рабочие – овладев стахановскими методами. Понятное нежелание переучиваться могло приводить к негативному отношению к стахановцам со стороны «обычных» рабочих. Материальные и моральные стимулы были необходимы, чтобы соблазн стать «стахановцем» был выше, чем нежелание портить отношения с менее инициативными коллегами.
Благодаря этим мероприятиям удалось серьезно сэкономить на капитальных вложениях. К примеру, по первоначальному проекту на Магнитогорском металлургическом заводе предполагалось построить 8 доменных печей и 34 мартена, чтобы получить 2800 тыс. т чугуна и 3050 тыс. т стали. Техническая рационализация позволила получить ту же продукцию с 6 доменных печей и 23 мартенов [46, C. 223].
Благодаря стахановскому движению и механизации добыча угля на одного рабочего в среднем по наркомату угольной промышленности выросла за пятилетку с 16,2 до 26,9 т за смену. Причем 83 % расширения добычи угля было получено за счет роста производительности труда [3, C. 126]. План по углю все равно оказался невыполненным (84 %), но острота топливного голода в металлургической промышленности снизилась. Вкупе с повышением эффективности работы домен и мартенов это позволило выполнить план по чугуну на 91 % и по стали на 104 %.
В целом в 1935 году производство промышленной продукции выросло по официальным данным на 22,6 %, а в 1936 году на волне стахановского движения и благодаря расшивке «узких мест» – на целых 28,7 % к прошлому году (абсолютный рекорд за все довоенные пятилетки).
Правда, уже в следующем, 1937 году этот тренд был нарушен волной чисток и репрессий, захлестнувших хозяйственные органы. В Госплане были расстреляны председатель Госплана В.И. Межлаук и его преемник Г.И. Смирнов, аресту подверглись многие наркомы, директора заводов, специалисты. Г.И. Ханин считает, что в среднесрочной перспективе чистки улучшили кадровый состав управленцев, на место «старых большевиков», часто не имевших профильного образования, пришли молодые профессионалы, подготовленные в предшествующее десятилетие [6, C. 13]. Но в краткосрочном периоде они дезорганизовали аппарат, рост промышленности в 1937 году составил всего 11 %, то есть темп роста упал по сравнению с 1936 годом в 2,5 раза.
Нужно отметить, что если раскулачивание и насильственная коллективизация 1929–1930 годов были неотъемлемой частью механизма «рывка» первой пятилетки, то объяснить экономическую основу террора 1937 года я не могу.
Структурные сдвиги
В промышленности основной задачей второй пятилетки было завершение технической реконструкции. За первую пятилетку удалось обновить примерно 2/3 основных фондов промышленности, но в легкой промышленности новое оборудование составляло только 1/3. Однако теперь обновленная тяжелая промышленность уже могла самостоятельно производить основное оборудование для легкой.
За вторую пятилетку была осуществлена реконструкция легкой и пищевой промышленности. С применением передовых на то время технологий была преобразована швейная, обувная, мясоперерабатывающая, консервная, рыбная, кондитерская промышленность. За пятилетку машиностроение освоило свыше 600 типов оборудования для пищевой промышленности.
Важным фактором роста производительности должна была стать дальнейшая механизация (лесозаготовки, строительство, каменноугольная, торфяная промышленность, черная металлургия, лов рыбы), а также автоматизация передовых отраслей (машиностроение, черная металлургия). Для этого опережающими темпами развивались станкостроение, химическое машиностроение и другие высокотехнологичные отрасли.
Для продолжения технической реконструкции в первую очередь требовалось преодолеть отрыв машиностроения от металлургии. В первую пятилетку машиностроение перевыполнило план на 64,8 %, а металлургия, наоборот, недовыполнила на 35,7 %, что привело к тяжелому металлическому голоду, металл для машиностроительных заводов пришлось закупать за рубежом [46, C. 204]. Во второй пятилетке удалось достроить и запустить ряд металлургических комбинатов и отказаться от импорта металла. Выплавка чугуна выросла с 6,2 до 14,5 млн т, стали – с 5,9 до 17,7 млн т. Почти половину металла давали предприятия, построенные или реконструированные в течение пятилетки [89, C. 547]. Опережающими темпами росла выплавка стали, особенно – электростали и качественного проката, то есть повышался технический уровень производства. Развивалась добыча и выплавка цветных металлов: меди, алюминия, была начата промышленная добыча олова и никеля. В свою очередь это означало повышенный спрос на уголь. «Узкие места» как бы передавались по цепочке смежных отраслей.
Также планировалось ускоренное развитие химической промышленности (в первую очередь удобрений и материалов на замену сельскохозяйственного сырья: синтетических волокон, масел и тому подобного), химическая промышленность за пятилетку выросла в три раза.
Продолжалась электрификация народного хозяйства. В 1932 году вместо генерального плана развития, который начали разрабатывать вместе с первой пятилеткой, но так и не смогли завершить, был принят второй план электрификации (план Ломова), идейно продолжавший ГОЭЛРО. Энерговооруженность труда в промышленности за пятилетку должна была возрасти на 75 % [46, C. 175], а по факту выросла даже на 88 % (с 3020 до 5700 квт*ч) [89, C. 546]. Установленная мощность электростанций за пятилетку выросла с 4,6 до 8,1 млн квт. Росла и мощность отдельных электроагрегатов: турбин, котлов, трансформаторов и тому подобного.
Для развития электроэнергетики и промышленности был запроектирован соответствующий рост угле- и нефтедобычи. В этих отраслях резко вырос уровень механизации добычи.
Важным направлением работ во второй пятилетке стало выправление отставания транспорта, который по итогам первой пятилетки оказался еще одним «узким местом». Введение на железнодорожном транспорте автосцепки, автоблокировки, автоматического торможения, мощных локомотивов и вместительных товарных вагонов позволило повысить среднесуточный пробег товарного локомотива за пятилетку с 146,1 до 227,2 км, а грузооборот железнодорожного транспорта в 2,1 раза [89, C. 556]. Были построены Беломоро-Балтийский канал (227 км) и канал имени Москвы (128 км). Оба канала строились заключенными, причем подчеркивалось, что это способ «перековки», исправления преступников трудом.
Техническая реконструкция затронула и строительство. Здесь начинается применение железобетона и крупноблочного строительства для ускорения и удешевления работ.
В то же время с конца пятилетки начинают приобретать все больший вес мобилизационные мероприятия. В 1936 году принимается трехлетняя программа строительства оборонных заводов. Поскольку ее выполнение шло с отставанием, для ускорения строительства военных заводов в 1939 году был создан специализированный Наркомат по строительству, работавший на подряде, то есть экономически заинтересованный в росте объемов выполненных работ.
Сельское хозяйство
К концу пятилетки на селе практически завершилась коллективизация, в 1937 году в колхозы входило 93 % крестьянских дворов. Окончательно оформилась экономическая модель колхоза (сельскохозяйственной артели). В нем не было зарплат, каждый колхозник получал в конце года долю урожая, соответствующую его трудовому вкладу. Трудовой вклад измерялся в трудоднях. В 1933 году все виды работ в колхозах были разбиты по оценке их в трудоднях на семь групп (постановление Наркомзема СССР от 28 февраля 1933 года). В зависимости от сложности и тяжести каждой работы была установлена оценка от 0,5 до 2 трудодней за дневную норму выработки, то есть за один день можно было заработать несколько трудодней. Расчетная формула была следующей: производимая продукция минус обязательные поставки государству минус натуральная оплата услуг МТС минус семенной, страховой и фуражный фонды минус фонды помощи инвалидам, старикам, нуждающимся, содержание яслей и тому подобное минус часть для продажи государству и кооперации равно распределяемый по трудодням остаток. Чтобы колхозник мог дожить до следующего урожая, с 1932 года началась выдача зерновых, а с 1933 года – выдача денежных авансов на трудодни.
В 1932 году колхозникам было разрешено торговать продукцией, оставшейся после обязательных поставок государству (поставки тоже оплачивались, но по ценам значительно ниже цен колхозного рынка). Однако в то же время в августе 1932 года на фоне разразившегося голода вышло постановление ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Хотя формально урожай был собственностью колхоза и его охрана должна была быть внутренним делом колхозников, государство теперь карало за его «нецелевое использование».
В 1933 году были введены твердые нормы сдачи зерна с гектара, а не с валового сбора, чтобы стимулировать колхозников лучше заботиться об урожае: теперь, если урожай был мал, нормы поставок не снижались, а если велик – не увеличивались, все произведенное сверх норматива оставалось колхозникам, либо для свободной продажи, либо для личного использования. Тогда же, осенью, бескоровным колхозникам для личного использования на льготных условиях был выделен один миллион телок [3, C. 265]. Символическим моментом завершения перехода сельского хозяйства на «колхозную» модель можно считать февраль 1935 года, когда был принят «Примерный устав сельскохозяйственной артели».
Естественным дополнением к карточной системе в городах служила так называемая система «отоваривания» в деревне, проводившаяся как в области снабжения хлебом районов производства технического сырья, так и в области снабжения районов заготовок хлеба промтоварами. Суть системы отоваривания заключалась в том, что снабжение хлебных районов дефицитными промтоварами ставилось в связь с ходом в них хлебозаготовок. Вместе с курсом на восстановление свободной торговли стала сокращаться и система «отоваривания»: за сдачу сельхозпродукции сверх норм колхозников все больше вознаграждали деньгами, а не натурой. Одновременно в том же 1935 году заготовительные цены были повышены на 10 %, а закупочные – на 20 % (напомню, по заготовительным ценам государство покупало зерно и другие сельскохозяйственные культуры в пределах установленного для колхозов обязательного объема поставок государству, а по более высоким закупочным – сверх него). Все это привело к росту денежных доходов колхозников за вторую пятилетку в среднем на один колхозный двор (семью) с 2132 до 5843 рублей [89, C. 555].
Во вторую пятилетку на село наконец стали поступать в достаточном количестве тракторы и прочая техника, ради рационального использования которой «официально» создавались колхозы. Если в 1932 году на селе было 148,5 тыс. тракторов (на 211,1 тыс. колхозов и 4,3 тыс. совхозов), то к концу 1937 года – уже 456,2 тыс. тракторов (на 243,7 тыс. колхозов и 3,9 тыс. совхозов) [118, C. 113, 117, 122]. Совхозы снабжались техникой гораздо лучше, на 1938 год на один совхоз приходилось 387 л. с. мощности тракторов, а на один колхоз – всего 30,8 л. с. (то есть 1–2 трактора) [89, C. 553]. Предназначенная для колхозов техника поступала в МТС для ее более интенсивного использования (сдачи в аренду колхозам по очереди). При этом стахановское движение пришло и на село, передовики-комбайнеры убирали по 700 и более га на комбайн, перевыполняя установленную норму в 160 га в 3–4 раза, то есть росло не только количество техники, но и интенсивность ее использования. В результате в основных зерновых районах [европейского] Юго-Востока (Северный Кавказ и нижнее Поволжье), Дона, Кубани механизацию уборки удалось довести до 81–86 % [89, C. 554]. Улучшилось и снабжение села химическими удобрениями. Выпуск суперфосфата за пятилетку более чем удвоился. Поступление минеральных удобрений в сельское хозяйство увеличилось с 922,8 тыс. т в 1932 году до 3216,3 тыс. т в 1938‑м [80, C. 514]. Апатиты (фосфаты) даже начали экспортировать в другие страны.
Помимо крестьян, выращиванием продовольствия занимались коммерческие магазины (до отмены карточек) и отделы рабочего снабжения (ОРСы) предприятий. В 1933 году хозяйства государственных торговых организаций, кооперация и ОРСы промышленных предприятий собрали на своих полях 2,5 млн тонн овощей и картофеля. От таких хозяйств было получено более 2 млн пудов товарного мяса и свыше 176 млн тонн молока [3, C. 266].
Благодаря всем этим мероприятиям валовый сбор хлопка за пятилетку вырос в два раза, сахарной свеклы – в 2,5 раза. С урожайностью зерновых ситуация неоднозначная: в книгах тех времен писали, что она выросла с 7,5 ц с гектара в первую пятилетку до 11,5 ц с гектара в 1937 году. Однако в послевоенные годы данные по урожайности были задним числом снижены на 20–35 %. Официально это объяснялось тем, что с 1933 года в СССР учитывался урожай на корню, а правильнее учитывать амбарный урожай. Эти 20–35 % разницы, таким образом, по смыслу являлись потерями при уборке. Я не знаю, насколько точно через двадцать лет после сбора урожая можно доучесть потери, но для государственной статистики были важны не столько все колхозные урожаи, сколько объем государственных заготовок, а он за вторую пятилетку вырос с 188,4 до 318,5 млн центнеров [80, C. 515], то есть на 69 %. Нормы сдачи зерна государству устанавливались в расчете на гектар пашни, то есть от урожайности не зависели, поэтому манипулировать этим показателем особого смысла не было.
Хуже обстояло дело с производством мяса. Массовый забой скота, который устроили крестьяне в ответ на принудительную коллективизацию, неготовность колхозных ферм и дозабой в голод 1932–1933 годов привели к сокращению производства мяса с 4,2 млн тонн в 1928 году до 2,3 млн тонн в 1932 году. За вторую пятилетку производство мяса увеличилось до 2,5 млн тонн в 1937 году, то есть далеко еще не достигло уровня «до коллективизации» [118, C. 112].
Общие итоги второй пятилетки
В экономике основным результатом второй пятилетки стали определенное урегулирование, снижение остроты дисбалансов в развитии отраслей, подтягивание ТЭК и металлургии к уровню машиностроения, подтягивание транспорта к уровню развития промышленности, наладка работы новых заводов, создание собственного конструкторского и технологического задела для дальнейшей модернизации.
Вторая пятилетка завершала начатый в первой пятилетке процесс технического перевооружения. Если в первую пятилетку удалось с иностранной помощью создать собственное современное машиностроение, то во вторую на этой основе удалось обновить оборудование всех отраслей. Свыше половины действовавших в промышленности в 1937 году станков было произведено во второй пятилетке [89, C. 545]. В первую пятилетку вступило в строй около 1500, а во вторую – около 4500 новых предприятий. В 1937 году предприятия, построенные или целиком реконструированные за годы двух пятилеток, дали более 80 % всей промышленной продукции [80, C. 462].
В социальной сфере произошли реабилитация торговли и отмена карточек, рост производства продуктов и промышленных потребительских товаров, снижение цен на них. Потребление рабочими и служащими хлеба за пятилетку выросло в 1,77 раза, сливочного масла – в 2,2 раза, яиц – в 2 раза [89, C. 558].
При этом из-за милитаризации экономики намеченные планы по опережающему росту производства товаров ширпотреба выполнить не удалось. Вся промышленность за пятилетку выросла на 120 %, а оборонная – на 286 % [119, C. 9].
В 1934 году на XVII съезде партии Сталин, отмечая успехи коллективизации, сделал вывод, что в стране построен фундамент социализма. Через год на VII съезде советов Молотов объявил, что «Россия нэповская стала Россией социалистической», и предложил на этом основании изменить конституцию.
Принятие в 1936 году новой, сталинской конституции СССР – по ряду параметров самой демократической в мире на тот момент – стало важным символическим актом, знаменовавшим успех индустриализации.
Правда, Сталин, выступая с докладом о новой конституции, оценил успехи чуть скромнее Молотова, заявив, что социализм пока построен только «в основном». Эта формула держалась до 1959 года, когда XXI съезд с подачи Хрущева закрепил утверждение, что социализм победил «полностью и окончательно».
Тезис о победе социализма означал, что в стране больше нет «своей» экономической основы для реставрации капитализма, а следовательно, все обвиняемые в этом автоматически обвинялись и в работе на иностранные капиталистические государства, то есть в измене родине. Политически успехи пятилеток означали укрепление власти Сталина и его группы, что позволило ему ликвидировать в конце второй пятилетки значительную часть «старых большевиков», что было немыслимо еще в 1929 году, когда Троцкого всего лишь выслали за границу.
Одновременно «чистки» способствовали ускорению социальных лифтов. В СССР складывается «большой стиль» в искусстве и архитектуре и устанавливается высокостратифицированное общество с принципиально разными уровнями потребления – своего рода советский вариант «американской мечты», в котором каждый рабочий мог стать ударником, рационализатором, академиком, получая и уважение товарищей, и квартиру в «сталинке».