За время второй пятилетки в Германии к власти пришли национал-социалисты, а в Испании республиканцы проиграли гражданскую войну фашистам Франко.
Новая пятилетка, начавшаяся в 1938 году, официально ставила задачу догнать и перегнать развитые страны по производству продукции на душу населения – так ее сформулировали Сталин и Молотов на XVIII съезде партии весной 1939 года. За третью пятилетку производство ширпотреба должно было вырасти на 72 %, потребление трудящихся – в 1,5 раза. Чтобы достигнуть уровня экономического развития передовых стран, СССР должен был увеличить производство в три, четыре и большее количество раз. Поскольку в течение каждой из двух прошедших пятилеток объем промышленного производства удваивался, Молотов считал, что для решения этой задачи потребуется 10–15 лет. На том же съезде новый председатель Госплана Н.А. Вознесенский поднял вопрос о необходимости составления генерального плана развития народного хозяйства СССР на 15 лет вперед, то есть как раз на срок решения этой задачи. В начале 1941 года даже начались работы над этим генеральным планом.
Однако в 1938 году случились аншлюс Австрии и отторжение Судетской области от Чехословакии («Мюнхенский сговор»), летом начались пограничные бои СССР с Японией в районе озера Хасан, а еще через год – Вторая мировая война в Европе. Цель «догнать и перегнать» передовые страны пришлось отложить до середины 1950‑х годов, когда уже Хрущев вновь призвал соревноваться с Америкой по объемам производства потребительских товаров.
Реально основными целями трех с половиной мирных лет третьей пятилетки стали наращивание стратегических резервов, что подразумевало создание избыточных мощностей по производству топлива, металла, электроэнергии, причем опережающими темпами в восточных (Урал, Сибирь) районах страны, и модернизация военной техники.
Структурные сдвиги
Все большее внимание к военной промышленности, пожалуй, лучше всего демонстрирует доля расходов на Наркомат обороны: 21,3 % всех расходов бюджета в 1938 году, 26,3 % в 1939‑м и 32,2 % в 1940‑м [3, C. 254]. К ним надо прибавить затраты на инфраструктуру оборонной промышленности и на содержание самой армии. Полагаю, если учитывать их, расходы на подготовку к войне в эти годы превысят 40 % всех расходов государства.
Основным источником финансирования, как и раньше, оставался налог с оборота, объемы поступлений которого за три года третьей пятилетки выросли на 40 %.
Для нужд обороны требовалось приоритетное развитие машиностроения, металлургии (ферросплавы, броневые стали и тому подобное) и химической промышленности (горючее, взрывчатые вещества и тому подобное).
Топливно-энергетическая база развивалась преимущественно за счет новых районов добычи во внутренних областях страны: нефть в Татарской АССР и Башкирии (так называемое «второе Баку»), уголь в Кузбассе и в Караганде; были разведаны запасы угля в Тунгусском, Ленском и Печорском бассейнах. Для добычи угля из Печорского бассейна активно строится город Воркута. Также расширялась добыча бурых углей, в том числе в Подмосковье: менее качественный уголь в непосредственной близости от крупных промышленных центров был весьма нелишним. Одновременно с закладкой новых шахт повышался процент механизации добычи. В 1938 году впервые в мире была применена подземная газификация угля.
Начались работы по строительству Куйбышевского гидроузла, строились ГЭС на Иртыше, Оке, Каме, Волге… Кроме того, была запущена программа массового строительства небольших сельских электростанций. К началу войны их было порядка 12 тысяч. Станции объединялись в районные и межрайонные энергетические системы. В совокупности эти меры создали резерв мощности в 10–15 % [89, C. 565].
В металлургии после ряда специальных мероприятий партии и правительства увеличилась добыча в Кривом Роге, были наконец достроены Магнитогорский металлургический комбинат, Нижнетагильский завод, «Амурсталь», «Запорожсталь», «Азовсталь» и другие заводы. На действующих производствах шла непрерывная модернизация, устанавливались автоматика, агломерационные ленты и другое современное оборудование. Основной упор был сделан на расширение производства легированных сталей, особо твердых, антикоррозийных, жароустойчивых сплавов. По плану пятилетки производство ферросплавов должно было утроиться. Развитие тормозилось проблемами с наращиванием добычи цветных металлов, необходимых как добавки. За границей втайне закупались запасы стратегического сырья и материалов: цветных металлов, каучука, алмазов, различных сплавов и тому подобного.
Все эти мощности должны были обеспечивать новый подъем машиностроения (главным образом сосредоточенного на производстве вооружений). По плану в 1942 году предусматривалось выпускать 800 типоразмеров станков против 270 в конце второй пятилетки [89, C. 562]. Поволжское, уральское, сибирское и дальневосточное машиностроение должны были развиваться опережающими темпами.
По плану производство средств производства должно было расти темпом 15,7 % в год, производство предметов потребления – 11,5 % в год, то есть в планы опять закладывалось отставание производства ширпотреба. Из-за перевода части производств на военные нужды сокращался выпуск тракторов, швейных машинок, электрических бытовых приборов и ряда других товаров [89, C. 577]. Пищевая промышленность также нацеливалась на нужны будущей войны: осваивалось производство пищевых концентратов, витаминов, маргарина и других заменителей.
Розничный товарооборот по первоначальным планам должен был вырасти в 1,5–2 раза. В действительности централизованные рыночные фонды основных продовольственных товаров выросли за три года всего на 2,5 %. Сдвиги в структуре потребления были неблагоприятными: фонды мяса и мясопродуктов не изменились, выросли рыночные фонды молока и молочных продуктов, снизились ресурсы рыбы и сахара. В расчете на душу населения рыночные фонды основных продуктов снизились на 12 % [3, C. 271]. При этом на десятки процентов росли запасы муки и масла – страна готовилась воевать. С 1 декабря 1939 года правительство запретило продажу муки, а затем и печеного хлеба в сельских местностях и было вынуждено начать восстанавливать систему закрытых распределителей для командного состава Красной армии и работников приоритетных отраслей промышленности. В распределителе торговля велась свободно, но попасть туда можно было, только имея заборную книжку (пропуск). Во исполнение постановления о закрытой торговле Наркомторг организовал 1800 магазинов и 850 столовых, прикрепив к ним 1,3 млн человек [120, C. 72].
Центральные власти требовали от местных органов и промкооперации «изыскивать резервы», то есть придумывать, как увеличить товарные фонды за счет местных ресурсов, подсобных хозяйств, переработки отходов крупной промышленности и тому подобного. Идеалом властям виделся «экономический район», который по максимуму снабжает сам себя всеми бытовыми товарами и продовольствием да вдобавок специализируется на каком-нибудь виде продукции для страны в целом.
Развитие планирования
В третьей пятилетке продолжалось расширение планирования «вширь» и «вглубь». Важнейшими направлениями были: усиление контрольных функций Госплана СССР, все большая детализация системы балансов, остававшейся основным инструментом составления планов, и детализация районного (регионального) разреза в общегосударственном плане.
Новый председатель Госплана СССР Н.А. Вознесенский ранее работал контролером в наркомате рабоче-крестьянской инспекции и перенес контрольные практики на новое место работы. В 1938 году в Госплане создается институт уполномоченных, которые работали по всей стране и имели широкие возможности по проверке выполнения планов, отчитываясь только Вознесенскому лично. Вскоре они становятся не только контролерами, но и организаторами производства, помогая преодолевать ведомственную разобщенность расположенных на одной территории предприятий различных наркоматов. Вознесенский одновременно с должностью председателя Госплана занимал пост зампреда СНК (то есть вице-премьера советского правительства) и активно пользовался этим, чтобы наркоматы не могли чинить его уполномоченным препятствий. Одновременно в Госплане были созданы территориальные отделы, которые были обязаны отрабатывать получаемые от уполномоченных материалы. Эти меры частично позволили преодолеть отраслевые барьеры и наладить на местах кооперацию предприятий разных ведомств и в целом повысили качество составления и реализации планов. Вознесенский регулярно проводил совещания уполномоченных и неизменно вел на них борьбу с «сигнализаторством», требуя не сообщать о провалах постфактум, а самим на месте деятельно включаться в преодоление кризисных ситуаций.
Еще одной если не качественной, то уж точно количественной новацией Вознесенского стало гораздо более пристальное внимание к материальным балансам. Хотя Сталин в 1929 году заклеймил первый сводный баланс, составленный под руководством П.И. Попова, «игрой в цифири», он тогда же призвал продолжить работы в этом направлении.
В те годы балансы, по сути, были основой плановой методологии. В период первых пятилеток число ежегодно составляемых балансов превысило 300, и в том числе 40–50 стоимостных балансов [121, C. 12]. Новацией, привнесенной Вознесенским, стало объединение разнообразных балансов в систему, переход с 1939 года к разработке баланса народного хозяйства в целом. Баланс народного хозяйства включал разделы: производства, потребления и накопления общественного продукта (сводный материальный баланс); производства, распределения, перераспределения общественного продукта и национального дохода; основных фондов; трудовых ресурсов [103, C. 232]. В 1939 году был составлен отчетный баланс народного хозяйства, а в 1940 году – плановые балансы народного хозяйства на 1941, 1942 и 1943–1957 годы. Последний как раз был основой для генерального плана, работа над которым началась тогда же.
Сочетание двух новаций в работе Госплана, баланса народного хозяйства и баланса территориальных отделов, привело к любопытному гибриду: с 1939 года начинается составление «шахматки реализации» для более адресного распределения товаров по территориям и отраслям промышленности. Территории без промышленности снабжались по остаточному принципу.
Впрочем, детализация планирования все еще оставляла большой простор для местной инициативы: в 1940 году централизованно составлялись планы только по 59 товарам народного потребления и 19 видам продуктов питания [122, C. 7]. В остальном до республик доводился план товарооборота (в деньгах), который они должны были самостоятельно наполнить какими-то товарами с учетом местных условий.
Территориальный раздел появился и в едином государственном бюджете: в 1938–1940 годах в него стали включать расходы бюджетов автономных республик и местных советов.
Еще одним направлением плановых работ, получившим развитие с приходом Вознесенского, стало повышение внимания к достижениям науки и техники. Планы составлялись «напряженные», то есть сознательно немного несбалансированные, чтобы мотивировать исполнителей искать способы снижения издержек и повышения производительности. Степень напряженности планов определялась исходя из реально имевшихся достижений науки и техники, чтобы указывать исполнителям, какие новые технологии надо внедрить, чтобы выполнить план. Требования по развитию технологий впервые были включены в план второй пятилетки, а в период третьей пятилетки в Госплане появляются специальные органы, обеспечивающие поддержку планирования технической политики: в 1939 году в структуре Госплана СССР создается Институт технико-экономической информации, выпускающий журнал «Новости техники», а также Совет научно-технической экспертизы [123, C. 604].
Наконец, нужно отметить попытку разработки генерального плана развития народного хозяйства СССР, о которой уже шла речь выше. Работы были начаты весной 1941 года и свернуты с началом войны.
Административная перестройка
Третья пятилетка продолжила тенденции предыдущих лет: деление наркоматов со все большей их специализацией. В начале 1939 года НКТП (тяжелой промышленности) был разделен на шесть наркоматов: черной металлургии, цветной металлургии, химической промышленности, электростанций, топливной промышленности, промышленности стройматериалов. Наркомат машиностроения был разделен на три наркомата (тяжелого, среднего и общего машиностроения). Наркомлегпром – на два. Наркомпищепром – на три. Были созданы наркоматы автомобильного транспорта и строительства.
Аналогичный процесс шел в ГУЛАГе: из него выделились Главгидрострой, Главное управление лагерей железнодорожного строительства, Главное управление строительства шоссейных дорог [97]. Гулаговский трест «Дальстрой» был обособлен еще с начала тридцатых и отвечал за комплексное развитие добывающей промышленности на Дальнем Востоке, являясь практически «государством в государстве». Непосредственно перед войной в системе ГУЛАГа обособились Главное управление аэродромного строительства и Главное управление по специальному строительству для нефтяной промышленности [97]. В 1940 году 13 % всех капитальных работ и 12 % лесозаготовок (по стоимости) было произведено силами НКВД [97].
Рост числа наркоматов объективно усложнял задачи координации их деятельности и руководства экономикой как единым целым. 18 апреля 1940 года вышло постановление СНК о перестройке работы Экономсовета при Совнаркоме (создан в 1937 году из Совета труда и обороны). В нем признавалось, что «при существующем положении… Совнарком и Экономсовет не в состоянии конкретно знать действительное положение в хозяйственных наркоматах» [124]. Для более конкретного руководства родственными группами отраслей при Совнаркоме образовывались специализированные хозяйственные советы по металлургии и химии, машиностроению, оборонной промышленности, топливу и электрохозяйству, товарам широкого потребления, сельскому хозяйству и заготовкам. Каждый совет должен был руководить работой 3–5 наркоматов, а Экономсовет – осуществлять увязку между отраслями.
Из важного признания, содержавшегося в постановлении («не в состоянии конкретно знать действительное положение в хозяйственных наркоматах»), и других подобных признаний позднее сформировался советский вариант «калькуляционного аргумента». Академик В. Глушков, который популяризировал его в 1970‑е годы под названием «второго информационного барьера», писал, что в 1930‑е годы хозяйство СССР стало настолько сложным, что его модель перестала умещаться в коллективном сознании всех управленцев. Он видел выход в широком использовании ЭВМ в помощь бюрократам и писал, что без компьютеров качество управленческих решений неминуемо будет падать, так как несмотря на все усилия руководство не сможет конкретно знать действительное положение дел [125, C. 14].
Это схожие, но все же разные «калькуляционные аргументы»: Мизес и Хайек писали, что без цен, свободно складывающихся на рынке под воздействием свободных выборов независимых экономических агентов, будет невозможно принимать обоснованные экономические решения, а Глушков писал, что их нельзя будет принимать просто из-за чрезмерной сложности экономики, превосходящей возможности человеческого мозга.
21 марта 1941 года Экономический совет был ликвидирован, его полномочия переходили Госплану СССР. Этим решением продолжилось усиление административного веса Госплана СССР, начатое с приходом Н.А. Вознесенского. Одновременно увеличивалось число заместителей председателя Совнаркома – руководителей специализированных хозяйственных советов, каждый заместитель курировал два-три наркомата. Таким образом, единство экономической политики обеспечивалось на уровне заседаний Совнаркома. Этот подход в общих чертах сохраняется до наших дней, когда у каждого из вице-премьеров российского правительства есть несколько курируемых отраслей, за которые он отвечает.
В марте 1939 года на XVIII съезде ВКП(б) был принят новый устав партии, которым партийцам вменялось в обязанность контролировать работу администрации предприятий. Перед войной на предприятиях было больше тысячи парторгов, не считая проверяющих от обкомов, райкомов и горкомов партии [97].
26 мая 1940 года на базе комиссий советского и военного контроля был создан союзно-республиканский наркомат государственного контроля. Постоянные контролеры назначались на все крупные предприятия и в наркоматы. Они наделялись правом отстранять от работы руководителей, накладывать штрафы, привлекать к суду [97]. Таким образом, предприятия проверялись уполномоченными соответствующего наркомата, представителями партийных организаций, уполномоченными Госплана СССР и сотрудниками наркомата государственного контроля, то есть было создано несколько дублирующих друг друга систем контроля (что возвращает нас к полемике с Мизесом и его аргументом, что социализм является системой без обратной связи).
В совокупности эти меры должны были создать во всей экономике почти военную дисциплину труда.
Организационные мероприятия
Предвоенные годы ознаменовались бурным развитием боевой техники, в особенности в сферах самолето- и танкостроения. Машины, еще несколько лет назад вызывавшие законную гордость, быстро морально устаревали. Армия требовала постоянного перевооружения, а значит, постоянного вложения сил и средств в военную промышленность.
Для того чтобы успеть получше подготовиться к войне, пришлось не только пойти на заключение договора о ненападении с гитлеровской Германией (что позволило выиграть два года), но и существенно ужесточить трудовое законодательство, отказавшись от части послеоктябрьских социальных завоеваний: 26 июля 1940 года был принят указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю (с одним выходным) и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Самовольный уход с предприятия карался тюремным заключением на срок от двух до четырех месяцев. Труд из права, каким он был записан в сталинской конституции, превратился в обязанность. По мнению Р. Дэвиса и О. Хлевнюка, эта мера себя не оправдала, так как исчезла необходимость улучшать организацию и условия труда: теперь руководители предприятий знали, что рабочая сила все равно никуда не денется, и злоупотребляли авралами вместо налаживания нормальной работы [97].
С середины 1939 года появились новые формы стахановских движений: многостаночное обслуживание и совмещение профессий. Но если в основе «традиционного» стахановского движения были рационализаторство и новаторство, то в новых формах упор делался на повышение интенсивности труда. Наряду с ростом интенсивности труда продолжались мероприятия по специализации и рационализации. В итоге всех этих усилий за три года пятилетки производительность труда в промышленности выросла на треть.
Ширилось применение в промышленности женского труда, в том числе в случае традиционно «мужских» профессий типа шахтеров (в 1939 году в угольной промышленности женщины составляли 24,5 % от общего числа рабочих) или токарей (31,1 % от общего числа рабочих металлообрабатывающей промышленности) [89, C. 573].
Расширялось и применение труда заключенных. На 1 января 1941 года количество заключенных в лагерях и колониях почти достигло двух миллионов человек, число трудпоселенцев достигло 930 тысяч человек. 8 января 1939 года Политбюро упорядочило систему «шарашек», утвердив проект положения об Особом техническом бюро при наркоме внутренних дел. Бюро должно было использовать заключенных, имеющих специальные знания и опыт для конструирования и внедрения в производство новых средств вооружения.
Помимо дальнейшего роста промышленности, важной причиной обострившегося кадрового голода были «чистки» 1937–1938 годов, во время которых многие квалифицированные специалисты были физически уничтожены. Система высшего и среднего специального образования не успевала готовить кадры для промышленности, что привело к созданию в 1940 году системы государственных трудовых резервов. Создавались двухгодичные ремесленные училища и полугодичные школы фабрично-заводского обучения, которые комплектовались за счет ежегодного призыва городскими советами и колхозами от 800 тысяч до 1 миллиона человек молодежи. Выпускники этой системы централизованно распределялись по предприятиям, то есть не могли сами выбирать место работы. Созданием этой системы государство готовилось восполнять неизбежную с началом войны убыль рабочих. В один день с созданием системы трудовых резервов, 2 октября 1940 года, правительство пошло на введение платы за обучение в старших классах школ и в вузах – тем самым и закрывая дыру в бюджете, и, что важнее, экономически стимулируя учеников после средней школы идти в ПТУ и ФЗУ.
В 1940 году был достигнут пик жесткости хозяйственной системы в мирное время. Разветвленный аппарат контроля и репрессивная трудовая дисциплина не заменяли той системы материального и морального поощрения, которая действовала на пике стахановского движения, рекорд темпов роста 1936 года так и остался непревзойденным. Уже осенью 1940 года в «Правде» разворачивается дискуссия о единоначалии и правах директоров [126–128], а зимой 1941 года вопрос о премировании хозяйственных руководителей вносится в повестку пленума ЦК партии. Выступая на этом пленуме 21 февраля, Молотов осудил отношение к материальному стимулированию как к «некоммунистическому делу» [97], но до начала войны никаких принципиальных подвижек от «кнута» к «прянику» не произошло.
Сельское хозяйство
Сельское хозяйство, как и промышленность, также намечалось сдвинуть на восток. 20 апреля 1940 года была принята программа подъема зернового хозяйства в колхозах восточных районов, туда направлялись специалисты и техника.
Как и в промышленности, для подготовки кадров применялись ускоренные курсы подготовки трактористов и особенно трактористок: вовлечение женщин в народное хозяйство набирало обороты, эпоха отметилась почином (инициативой) Паши (Прасковьи) Анге́линой подготовить 100 тысяч трактористок.
В сельском хозяйстве также прошло определенное ужесточение условий работы: постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 27 мая 1939 года осудило искажения устава сельхозартели и потребовало бороться с чрезмерным развитием личных приусадебных участков колхозников, которое идет в ущерб их работе в колхозе. Устанавливался обязательный минимум трудодней (от 60 до 100), который каждый колхозник был обязан отработать в течение года.
Для выправления дел с животноводством СНК СССР и ЦК ВКП(б) издали 8 июля 1939 года постановление «О мероприятиях по развитию общественного животноводства в колхозах», которым обязали каждый колхоз иметь не менее двух животноводческих ферм: одной – крупного рогатого скота, другой – овцеводческой или свиноводческой. Если до постановления нормы сдачи мяса были привязаны к поголовью скота (то есть чем больше стадо, тем больше обязательные поставки), то теперь – к площади земли, закрепленной за колхозом. Похожая ситуация была с зерновыми: обязательства зависели от посевной площади, что стимулировало сеять поменьше. Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 7 апреля 1940 года обязательства по сдаче зерновых стали привязывать не к площади пашни, а к общей площади земли во владении колхоза. Теперь и по мясу, и по зерну обязательства колхоза были привязаны к количеству гектаров, сокращение стада или сокращение запашки не уменьшало их.
Меры были не только репрессивными: колхозам предоставили право самостоятельно распределять план сева зерновых по культурам, что позволяло лучше учитывать местные условия; пропагандировался передовой опыт повышения урожайности, символом чего стала открывшаяся в 1939 году Всесоюзная сельскохозяйственная выставка в Москве (ныне ВДНХ). Выставка служила таким же способом распространения прогрессивных технологий в сельском хозяйстве, как совещания стахановцев в промышленности. Как и стахановцев, колхозников премировали за перевыполнение норм: постановлением от 31 декабря 1940 года была введена дополнительная оплата труда колхозников за повышение урожайности растениеводства и продуктивности животноводства [89, C. 576].
Реформа ценообразования
Плановая экономика позволяла в широких пределах манипулировать ценами, например дотировать выпуск детских книг или, наоборот, завышать цены на предметы роскоши. Цены на полезные новинки зачастую директивно снижались, чтобы стимулировать их распространение. Кроме того, производство в определенных пределах могло игнорировать рыночные сигналы. Дефицит определенного товара не означал автоматически, что его начнут производить больше. Однако эта свобода маневра имела оборотную сторону: цены, основанные на издержках производства, и цены, базирующиеся на рыночном спросе, могли довольно сильно отличаться друг от друга. Предприятие могло увеличивать прибыль либо снижая себестоимость, либо «продавливая» выгодные для себя цены и увеличивая производство «выгодных» товаров. Второй путь был проще, но вел к нарастанию дисбалансов между спросом и предложением.
Эта проблема была решена в 1939 году введением «системы двух прейскурантов» на товары народного потребления. Первый из них – прейскурант оптовых цен без налога с оборота – отражал главным образом условия производства той или иной продукции и обеспечивал предприятию необходимую рентабельность. С его помощью укреплялся хозяйственный расчет в легкой промышленности, стимулировались рост производительности труда и освоение новых видов товаров массового потребления. Прейскурант розничных цен в большей степени ориентировался на условия реализации товаров, учитывал спрос и предложение, соотношение цен на взаимозаменяемые и однородные изделия. Разница в ценах второго и первого прейскуранта (за вычетом торговой скидки) составляла налог с оборота [129, C. 11].
Это означало, что у налога с оборота фактически нет фиксированных ставок. Он работал «демпфером», гася колебания рыночной конъюнктуры. Розничные цены могли «плавать», отражая колебания спроса и не допуская дефицитов и затоваривания, но это никак не влияло на «выгодность» или «невыгодность» производства определенных товаров для производителя: она зависела только от способности производителя снижать издержки. По сути, предприятия переставали соревноваться друг с другом и начинали соревноваться «сами с собой»: каждое должно было понижать издержки, если хотело повысить размер прибыли и фонда директора, формировавшегося из нее.
Эта новация резко повышала требования к планированию производства ширпотреба, так как теперь рыночные сигналы напрямую до производителей не доходили. С другой стороны, она же предостерегала последних от соблазна искажать номенклатуру выпускаемой продукции в сторону «выгодных» товаров, то есть защищала экономическую систему от искажающего воздействия цен, не основанных на рыночном равновесии.
Эта же система двух прейскурантов была внедрена в добывающих отраслях как способ изъятия ренты. Оптовые цены предприятий отражали их индивидуальные затраты, зависящие от условий добычи ископаемых, а оптовые цены промышленности – усредненные затраты, по которым сырье поступало на переработку в смежные отрасли. Фактически это означало перекрестное субсидирование более богатыми месторождениями менее выгодных, чтобы везде было рентабельно добывать ископаемые.
В 1937–1938 годах все розничные цены были разбиты на три группы: единые общесоюзные, поясные цены (в которых учитывались неодинаковые транспортные расходы) и цены на товары республиканской и местной промышленности, учитывающие местные особенности.