• важнейшие виды продукции в натуральном выражении (в том числе с указанием продукции для экспорта), включая показатели качества продукции.
Главное слово – «реализуемой». Теперь в плане стоял объем выручки от реализации, то есть предприятие должно было не просто произвести продукцию, но и суметь ее продать.
По труду – общий фонд заработной платы.
Либерман предлагал фонд зарплаты не устанавливать, чтобы предприятия могли сами сокращать или набирать персонал, но реформаторы на это не пошли.
По финансам:
• общая сумма прибыли и рентабельность (к сумме основных фондов и оборотных средств);
• платежи в бюджет и ассигнования из бюджета.
По капитальному строительству:
• общий объем централизованных капитальных вложений, в том числе объем строительно-монтажных работ;
• ввод в действие основных фондов и производственных мощностей за счет централизованных капитальных вложений.
По внедрению новой техники – задания по освоению производства новых видов продукции, комплексной механизации и автоматизации производства и по внедрению новых технологических процессов, имеющих особо важное значение для развития отрасли.
Для стимулирования инноваций в период дискуссии многие участники предлагали вводить надбавки и доплаты за внедрение новой техники. Вместо этого было решено по представлению Госкомитета по новой технике включать в планы задания по ее внедрению.
По материально-техническому снабжению – объем поставок предприятию сырья, материалов и оборудования, распределяемых вышестоящей организацией [235, C. 661].
Из планируемых показателей были исключены: производительность труда, численность работников, снижение себестоимости продукции, разделение объема капиталовложений на сверхлимитное и нижелимитное строительство и так далее.
Теперь предприятия, получая задание по объему реализованной продукции в деньгах, должны были сами решать, чем конкретно его наполнить (за исключением той части задания, которая конкретизировалась в натуре). Для этого они сами искали заказчиков и заключали с ними договоры. Менять производство, отвечая на спрос, предприятия могли за счет нецентрализованных капиталовложений.
На предприятиях вместо существовавшего ранее фонда директора (затем фонда предприятия) создавалось три фонда экономического стимулирования: материального поощрения; социально-культурных мероприятий и жилищного строительства; развития производства. Из первого фонда платили премии, из второго строили жилье, а также ведомственные больницы и детские сады, а из третьего финансировали реконструкцию производства. Все они формировались из чистой прибыли по следующему правилу: за каждый процент роста прибыли (либо, в зависимости от отрасли, роста объема реализованной продукции) и уровня рентабельности активов (отношение прибыли к основным фондам) предприятие получало право перечислить часть прибыли в фонды.
Объем продаж (реализованной продукции) и уровень рентабельности были индикаторами, достижение которых позволяло перечислить часть прибыли в фонд материального поощрения. Соотношение между ними устанавливалось 40/60, то есть прирост рентабельности для формирования премиальных фондов был чуть важнее, чем прирост объемов реализации. Какую часть прибыли можно было перечислять в фонды поощрения, определялось нормативами отчислений, которые в случае фонда развития производства были привязаны к рентабельности активов (как предлагал Либерман), а вот в случае фондов материального поощрения и социально-культурных мероприятий нормативы отчислений привязали к фонду оплаты труда предприятия.
Авторы реформы попытались «усидеть на двух стульях»: по их логике, фонд оплаты труда отражает численность занятых, и несправедливо, если предприятие с малым числом занятых будет иметь возможность начислять себе из прибыли в фонды материального поощрения такую же сумму, как предприятие с большим количеством занятых. Поэтому появилась сложная конструкция, в которой отчисления отчасти отражали эффективность работы, а отчасти выполняли социальную функцию – «кормление» большого трудового коллектива.
Именно метафору кормления использовал зампред Госкомитета по труду и зарплате Борис Михайлович Сухаревский, объясняя концепцию реформы. По его образному выражению, размер прибыли и платы за фонды определяли величину котла, из которого можно черпать, а с какой ложкой предприятие подходит к котлу – зависело от планового процента роста прибыли (реализации) и от уровня рентабельности [266, C. 82]. К примеру, за каждый процент роста прибыли предприятию разрешалось перечислить из прибыли в фонд материального поощрения 0,2 % от величины фонда оплаты труда. «К примеру» – потому что нормативы отчислений у всех были свои, о чем ниже.
Это «исправление» одним махом убило мотивацию хозяйственников сокращать лишних работников. Ведь чем меньше сотрудников – тем меньше фонд оплаты труда, а значит, тем меньше нормативы отчислений в премиальные фонды. Наоборот, если повысить зарплаты, можно получить больше отчислений на премии. Двойная выгода! Конечно, рост зарплат повышает себестоимость, но на производствах, где доля оплаты труда в себестоимости была невелика, это был вполне рабочий способ накрутки премиальных. Уже в 1970 году в экономической литературе отмечалось, что такое положение дел неправильное [267, C. 17]. За реализацию новинок и товаров повышенного качества предусматривались надбавки к отчислениям в премиальный фонд.
До реформы в распоряжении предприятий оставалось всего 4,5 % прибыли [268, C. 225]. С началом реформы доля прибыли, остававшейся в распоряжении предприятий в виде трех указанных фондов, возросла на порядок. Изымать средства фондов предприятий в бюджет было запрещено. Нарушение этого запрета через несколько лет станет наиболее зримым признаком сворачивания реформы.
Для повышения заинтересованности предприятий в лучшем использовании основных фондов вводилась плата за фонды (тут имеются в виду не денежные фонды экономического стимулирования, а основные фонды в значении «производственные мощности предприятия»). Излишние основные фонды предприятий не только снижали показатель рентабельности активов (они в знаменателе формулы), но и означали рост платы за фонды. Фонды экономического стимулирования (денежные, из которых платили премии и строили жилье) формировались из прибыли после внесения платы за фонды – производственные мощности. То есть лишние производственные мощности уменьшали и размер чистой прибыли, и привязанный к рентабельности норматив отчислений от нее в поощрительные фонды. Новые производственные мощности, созданные за счет собственных средств предприятия, освобождались от платы за фонды на два года. При этом вопрос о переоценке основных фондов был поднят только через три года, в постановлении Совмина от 30 сентября 1968 года, а сама переоценка должна была состояться только 1 января 1971 года.
Выше уже отмечалось, что плата за фонды работает, только если эти фонды можно приобрести в нужный момент. При дефиците предприятия будут стремиться накопить станки и оборудование «впрок», даже если из-за них придется вносить плату за фонды. Для решения этой проблемы планировалось организовать оптовую торговлю средствами производства. Прямые договоры между предприятиями должны были стать основной формой взаимодействия, от нарядов на реализацию продукции следовало постепенно уходить. За невыполнение договоров усиливалась материальная ответственность, как следствие должна была возрасти роль Государственного арбитража.
В постановлении указывалось, что капитальные вложения за счет собственных средств предприятий должны полностью обеспечиваться материалами и строителями, то есть быть столь же приоритетными, как и централизованные государственные капиталовложения. Эта мера, если бы ее удалось провести, должна была помочь с долгостроями. А содержавшийся в том же постановлении запрет восполнять убытки предприятий из бюджета должен был поставить предел «мягким бюджетным ограничениям».
Важным недостатком постановления, на мой взгляд, было отсутствие в нем конкретных процентов отчислений. Вся конкретика передавалась на уровень министерств, что сохраняло возможность появления более и менее привилегированных отраслей и предприятий. Отсутствие шкалы поощрения было важным отличием постановления от предложений Либермана.
Еще одним отличием было сохранение деления прибыли на плановую и сверхплановую. Либерман предлагал убрать льготы за перевыполнение, чтобы предприятия не стремились получать заведомо заниженные планы.
Либерман понимал, что при неадекватных ценах будет возникать «выгодная» и «невыгодная» продукция, и видел на этом пути три преграды: лишение поощрения при нарушении ассортимента выпуска, совершенствование ценообразования и контроль рублем со стороны потребителей, которые по его замыслу будут отказываться покупать неоправданно дорогие товары.
Постановление было гораздо мягче: при невыполнении планов по номенклатуре отчисления в фонд поощрения проводились в пониженном размере, то есть можно было производить не то, что нужно, и все равно получать премии. Ценам в постановлении был посвящен целый раздел, к сожалению, состоявший из общих пожеланий. Никаких упоминаний о расчетах «истинных» цен на основе объективно обусловленных оценок Л.В. Канторовича или каким-то еще алгоритмизированным способом из числа обсуждавшихся в начале 1960‑х годов там не было.
Таким образом, хотя постановление о реформе явно шло в русле высказанных Либерманом идей, его по-своему стройная схема потеряла свою жесткость. Нерешенный вопрос с ценообразованием, возможность все же получать премии при нарушении утвержденного ассортимента и передача вопроса о конкретных ставках отчислений на уровень министерств и ведомств создавали достаточно широкое поле для того, чтобы накручивать премии не только честным трудом, но и игрой с ценами и нормативами отчислений.
Как бы предчувствуя возможность такого развития событий, авторы постановления решили проводить реформу постепенно.