Реализация реформы
Для решения всех практических вопросов перевода предприятий на новый порядок работы президиумом Совмина СССР 24 ноября 1965 года была образована Межведомственная комиссия при Госплане СССР (МВК). Возглавил МВК зампред Госплана СССР Александр Васильевич Бачурин. Материалы к заседаниям МВК готовил специально созданный в Госплане отдел по внедрению новых методов планирования и экономического стимулирования. В 1970 году состав МВК был значительно расширен, что отразилось в смене названия: с МВК при Госплане на МВК по вопросам применения новых методов планирования и экономического стимулирования.
Первые методические указания по работе в новых условиях МВК подготовила уже к 6 декабря 1965 года, а 22 января 1966 года вышло постановление правительства о переводе первой, экспериментальной группы из 43 предприятий на новую систему планирования и стимулирования. На предприятиях первой группы было занято свыше 300 тысяч человек. Первую группу предприятий дополнительно мотивировали участвовать в эксперименте, разрешив министерствам в случаях, если сверхплановой прибыли работающих по-новому предприятий не хватит на премии, «докидывать» им денег за счет предприятий, которые продолжают работать по-старому. Таким образом, принцип самофинансирования нарушался с самого начала реформы.
Тогда же МВК утвердила нормативы отчислений от амортизации в фонд материального поощрения и фонд социально-культурных мероприятий, а также амортизационных отчислений в фонд развития производства по отраслям. Разные нормативы объяснялись различной трудоемкостью производства готовой продукции по отраслям.
Самые большие (45 %) нормативы амортизационных отчислений (а значит, больше средств для самостоятельного развития) получили министерства легкой и пищевой промышленности, нефтепереработки и нефтехимии. Самый низкий норматив был установлен для министерства рыбного хозяйства СССР (10 %) [265, C. 92].
Отбираемые МВК группы предприятий переводились на новую систему с началом каждого следующего квартала 1966 года. Особенностью отбора был приоритет, отдаваемый наиболее успешным и финансово крепким предприятиям в каждой отрасли. С одной стороны, они были лучше приспособлены к изменениям, но с другой – информация о ходе реформы на примере передовиков производства создавала у руководства страны завышенные ожидания относительно результатов перевода на новые принципы всей промышленности. Всего за 1966 год на новую систему было переведено 704 предприятия, на которых было занято порядка 10 % промышленно-производственного персонала и которые производили примерно 12 % объема всей продукции.
Первые результаты обнадеживали. В первом полугодии 1966 года переведенные на новую систему предприятия дали сверхплановой продукции на 145 млн рублей и получили 40 млн сверхплановой прибыли [269, C. 75]. Резко снижались остатки готовой продукции на складах, списывались излишние основные фонды. МВК, стимулируя перевыполнение планов, разрешила предприятиям оставить 75 % дополнительной прибыли себе. В результате из 130 млн рублей дополнительной прибыли бюджет получил только 34 млн рублей [270, C. 82]. Напомню, что в постановлении о реформе было написано прямо противоположное: нормативы отчислений от сверхплановой прибыли должны быть меньше, чем от плановой, чтобы предприятия сразу принимали напряженные планы.
Рост прибыли в основном обуславливался ростом объемов реализации и в гораздо меньшей степени – снижением себестоимости. При этом значительное влияние на рост прибыли оказывало изменение ассортимента выпускаемой продукции [271, C. 83]. Другими словами, предприятия сразу же начали производить то, что было более рентабельным. Этому способствовало сокращение перечня планируемых «в натуре» видов продукции. К примеру, на уровне Совмина в 1968 году утверждались задания всего по 615 наименованиям продукции, в два раза меньше, чем до реформы [6, C. 312]. Все бы ничего, да только в условиях отложенной реформы ценообразования самая рентабельная продукция далеко не всегда была самой нужной. Кроме того, рост прибыли обгонял рост рентабельности (активов), то есть предприятия не спешили избавляться от слабо используемых основных фондов.
Постановлением о реформе от 4 октября 1965 года производительность труда была исключена из числа планируемых показателей. Однако уже 22 декабря 1966 года ЦК КПСС и Совмин выпустили новое постановление «О мерах по обеспечению дальнейшего роста производительности труда в промышленности и строительстве», которым хозяйственным министерствам предписывалось «разработать с учетом передового отечественного и зарубежного опыта конкретные организационно-технические мероприятия по ускорению роста производительности труда и организовать работу по их осуществлению…» Постепенное возвращение централизованного планирования этого показателя началось всего через год после старта реформы.
С 1967 года на новую систему стали переходить целые отрасли промышленности. Для этого разработанные годом ранее методические указания были конкретизированы, появились редакции для разных отраслей. К концу 1967 года по новой системе работало уже 7248 предприятий. В 1968 году 26 850 предприятий 16 ведущих отраслей промышленности перешли на новые принципы работы. Они давали 72 % объема промышленного производства.
Рост числа перешедших на новую систему предприятий стал вызывать проблемы с доходами государственного бюджета. Порядок 1966 года, при котором 75 % дополнительной прибыли оставалось в фондах стимулирования, привел к тому, что при подготовке народнохозяйственного плана на 1967–1968 годы госбюджет свели с дефицитом. Идеологи реформы предполагали, что рост заинтересованности работников приведет к такому росту выпуска, что даже пониженных по сравнению с дореформенными временами отчислений хватит для наполнения госбюджета, однако этого не произошло.
В то же время с 1967 года начались первые отступления от «духа» реформы. Был установлен ориентир по размеру фонда материального поощрения: 9 % от фонда зарплаты, а на предприятиях с большой долей инженерно-технических работников (ИТР) – 10 %. При этом констатировалось, что не все предприятия смогут сами сформировать столь значительные отчисления в премиальный фонд, и в феврале 1967 года МВК приняла решение, что министерства могут перераспределять часть прибыли подведомственных предприятий по согласованию с МВК [265, C. 122] – проще говоря, отбирать «лишнюю» прибыль у успешных, чтобы поддерживать отстающих.
Практика изъятий ширилась, что, разумеется, убивало любые стимулы к работе. 7 мая 1968 года специальное заседание МВК приняло решение о необходимости строжайшего выполнения порядка работы с фондами и недопустимости изъятий, но проблема не решилась [265, C. 126]. При этом всего через два месяца, 8 июля, правительство приняло решение увеличить Минлегпрому СССР план по платежам в бюджет на 1965 тыс. рублей и изъять в бюджет неиспользованные на 1 января средства министерства в размере 1257 тыс. рублей [270, C. 84]. Правительство само делало то, что пыталось запретить делать министерствам.
Главным вопросом работы МВК все больше становилось согласование размеров отчислений в премиальные фонды. Только представьте, что предприятие может убедить налоговую установить ему особую ставку налогов, и вы поймете, какой ящик Пандоры открывался решением согласовывать нормативы отчислений в индивидуальном порядке.
Так, для предприятий шерстяной отрасли норматив отчислений в фонд материального поощрения был установлен на уровне 0,5 % прибыли за каждый процент роста объемов реализации, для шелковой отрасли – на уровне 0,33 %, для трикотажа – только 0,3 %, а для пенькоджутовой промышленности – все 0,7 %.
Нормативы разнились по отраслям, никакой убывающей шкалы, которую предлагал Либерман, реализовано не было, но главное – не была обеспечена стабильность нормативов! Нормативы отчислений пересматривались практически ежегодно. Такой же разнобой царил с нормативами платы за фонды. Ставки отчислений по отраслям различались в несколько раз (Таблица 7):
Таблица 7. Плата за фонды в платежах различных министерств.
В постановлении 1965 года никакой зависимости поощрения от производительности труда не было, наоборот, этот показатель был исключен из числа планируемых предприятиям. Либерман считал, что роста прибыли за счет роста цен не произойдет, так как покупатели просто откажутся покупать неадекватно дорогую продукцию, которая увеличит их издержки, а значит, снизит их прибыль. Но оказалось, что в монополизированной советской экономике предприятие-покупатель просто не имеет другого поставщика, а вдобавок ему проще поднять цены и на свою продукцию, переложив рост издержек дальше по производственной цепочке.
Свидетельством того, что проблема цен осознавалась реформаторами, служит постановление правительства от 5 ноября 1965 года, посвященное установлению цен на новые сельхозмашины. Цены должны были устанавливаться на базе цен на аналогичные уже выпускаемые машины с поправкой на рост производительности и других потребительских качеств, а Госкомцен получал право снижать цены, если выяснялось, что заявленный рост потребительских качеств в действительности не достигался. Правда, механизм пересчета цен при этом оставался неясным: механизм требовал «ручного управления», конкретной проверки реальной производительности каждого нового трактора или комбайна. Проверять так каждый образец новой техники было невозможно.
Это быстро стало приводить к замедлению научно-технического прогресса: например, по итогам 1967 года выяснилось, что новое оборудование для текстильной промышленности стоит столько, что предприятиям невыгодно его устанавливать, 75 % вновь установленного оборудования приводили к снижению уровня рентабельности на предприятиях текстильной промышленности [271, C. 99]. В текстильном машиностроении до 1965 года норматив рентабельности был равен 5 %, а в 1970‑х годах составлял 11–12 % [272, C. 161]. Другими словами, производители ткацких станков явочным порядком «отъели» часть прибылей текстильной промышленности. Схожим образом вели себя и другие машиностроители. Уровень рентабельности в металлургическом машиностроении в 1967–1972 годах достиг 32 %. Обновление оборудования металлургических заводов для металлургов резко стало дороже.