Если фокусироваться на финансовых показателях предприятий, то после перевода на новую систему они, как правило, улучшались, однако разрыв с предприятиями, работавшими по-старому, был небольшим, особенно в 1967–68 годах, когда новая система вводилась не на отдельных самых крепких предприятиях, а в целых отраслях (Таблица 9):
Таблица 9. Соотношение показателей работы переведенных и не переведенных на новую систему промышленных предприятий
Улучшились и финансовые показатели использования основных фондов. Вместе с тем популярные разговоры о том, что восьмая пятилетка была лучшей послевоенной или даже вообще лучшей советской пятилеткой, не соответствуют фактам. Официальные показатели восьмой пятилетки хорошо выглядели только на фоне провальной совнархозной семилетки, но явно не дотягивали до темпов 1950‑х годов (Таблица 10).
Таблица 10. Среднегодовые темпы роста в восьмой и предшествовавших ей пятилетках.
В 1970 году Научно-исследовательский экономический институт при Госплане СССР подготовил секретный доклад с предложениями о развитии долгосрочного планирования. В нем отмечалось, что, несмотря на улучшение ряда показателей по сравнению с 1961–1965 годами, перелома в ряде устойчивых отрицательных тенденций не произошло. Некоторое ускорение темпов роста национального дохода объяснялось ускорением роста сельскохозяйственного производства при неизменных темпах роста несельскохозяйственных отраслей, ускорением роста численности занятых, увеличения темпов добычи первичного сырья. Динамика фондоотдачи оставалась отрицательной. Другими словами, за восьмую пятилетку экстенсивный характер экономики усилился[67]. По оценкам НИЭИ, если в начале 1950‑х годов соотношение интенсивных и экстенсивных факторов роста было примерно 50/50, то к началу 1970‑х на счет интенсивных факторов (повышения эффективности используемых ресурсов производства) приходилось менее одной трети вклада в прирост объемов общественного производства.
В 1951–1956 годах прирост капиталовложений на один рубль обеспечивал прирост конечного общественного продукта на 67 копеек, а в 1966–1970 годах – только на 33 копейки[68].
Стремление добиваться роста за счет увеличения капиталовложений приводило к росту доли производственных капиталовложений в конечном общественном продукте. В 1961–1965 годах она составляла 16,1 %, а в 1966–1970 годах – уже 16,8 %. Относительно меньше ресурсов оставалось для потребления.
Не произошел перелом и в материалоемкости производства, она продолжала возрастать. Рост материалоемкости требовал роста инвестиций в добычу сырья, сдвига промышленности на восток, в Сибирь, где строительство в силу удаленности и неосвоенности было дороже, что в итоге приводило к дальнейшему снижению фондоотдачи. Снижение фондоотдачи надо было компенсировать дальнейшим увеличением доли производственных капиталовложений в ущерб непроизводственным. Тенденция становилась самоподдерживающейся.
Были существенно перевыполнены планы по росту зарплаты. Заработную плату рабочим и служащим намечалось повысить на 20 %, а фактически она увеличилась на 26,4 %. Однако этот, казалось бы, позитивный результат означал усиливающееся давление на потребительский рынок.
«Лишние» деньги у потребителей позволяли производителям улучшать свои финансовые результаты за счет ползучего роста цен. Реформа усилила скрытую (а иногда и явную) инфляцию в советской экономике. Даже по официальным советским данным в каждом последующем десятилетии советский рубль национального дохода в материальных ценностях «весил» все меньше и меньше (Таблица 11).
Таблица 11. Один миллион рублей национального дохода в натуральном выражении в различных видах продукции.
Усиливался разрыв между ростом в деньгах и ростом в натуральных показателях, или, в марксистских терминах, между объемами меновой и потребительской стоимостей. Декларируемые темпы роста все хуже отражали реальные темпы повышения благосостояния. Если валовой общественный продукт за 1961–1987 годы вырос в 4,82 раза, национальный доход, использованный на потребление и накопление, – в 4,1 раза, то производство зерна в 1987 году по сравнению с 1960 годом выросло в 1,68 раза, мяса (в убойном весе) – в 2,17, молока – в 1,68, яиц – в 3,01, сахара – в 2,15, стали – в 2,48, цемента – в 3,02 раза.
Таким образом, косыгинская реформа не переломила негативных тенденций в развитии советской экономики, но усилила антагонизм между коллективами предприятий и верхними звеньями управления, а усиление экономических стимулов без соответствующих указанных выше институциональных изменений только увеличивало разбалансированность экономической системы.
Глава 13Восьмая пятилетка (1966–1970)
Отдельная глава, посвященная восьмой пятилетке, на мой взгляд, необходима потому, что, с одной стороны, важные изменения в экономике не исчерпывались косыгинской реформой, а с другой – эта пятилетка все же отличалась от трех последующих, которые постфактум стали называть временем застоя.
«Хрущевский» вариант пятилетки
Сама пятилетка начала разрабатываться еще в 1963 году. 13 марта 1963 года вышло постановление ЦК КПСС и СМ СССР № 306 о разработке новой пятилетки на 1966–1970 годы и одновременно – единого двухлетнего плана на два остававшихся года семилетки.
В мае 1963 года Госплан подготовил проект постановления правительства о порядке и сроках разработки пятилетки. Новая пятилетка должна была начать разрабатываться Госпланом совместно с НИЭИ, СОПС, ИКТП и вычислительным центром с учетом их оценок возможного роста экономики. При балансировании новой пятилетки впервые планировалось применять межотраслевой баланс. Работа отделов Госплана СССР должна была опираться на сведения об основных направлениях развития науки и отраслей экономики, подготавливаемых профильными госкомитетами и иными ведомствами. Правда, большинство материалов они должны были направить в Госплан к 1 ноября 1963 года, а проект основных направлений развития народного хозяйства должен был быть подготовлен к 20 декабря, то есть на анализ отраслевой информации у плановиков было всего полтора месяца[69].
В материалах коллегии Госплана за 1963 год, посвященных разработке новой пятилетки, обращает на себя внимание отсутствие директив об ускоренном развитии каких-либо определенных отраслей. Пятилетка должна была отталкиваться от лимитов строительно-монтажных работ, которые считалось возможным выполнить в 1966–1970 годах. Они определяли затраты на оборудование и общие объемы капитальных вложений, а следовательно, и размеры производства продукции[70]. Проблемы с незавершенкой и долгостроями, подробно описанные в главе 11, привели к тому, что именно строительные возможности стали определять темпы развития.
Новая пятилетка обрела свое «ведущее звено» только в конце ноября 1963 года, через полгода после начала разработки. 10 ноября 1963 года Н.С. Хрущев при обсуждении проекта плана на 1964–1965 годы предложил, по его собственному выражению, «разбойный» метод обеспечения структурных сдвигов в экономике: вообще заморозить на три года развитие металлургии, а высвободившиеся средства пустить на развитие химической промышленности. Хрущев рассчитывал выполнить обещания третьей программы партии и к 1970 году снизить цены на хлеб и на мясо. Добиться этого он рассчитывал за счет резкого роста урожайности благодаря резкому увеличению объемов производства минеральных удобрений. Через рост продаж потребительской продукции (легкой и пищевой) Никита Сергеевич надеялся уже через три года получить такой прирост налога с оборота, который окупил бы полностью дополнительные вложения в химическую промышленность [207, C. 766–767].
В этой по-своему логичной идее при желании можно усмотреть возвращение к программе правой оппозиции 1920‑х годов, которая предлагала проводить индустриализацию с опорой на платежеспособный спрос населения, для чего первым делом надо было развивать легкую промышленность как более рентабельную. В условиях, когда СССР уже отстроил индустриальную базу и обеспечил свою безопасность, такой план мог бы сработать, если бы действительно удалось сконцентрировать усилия на химической промышленности и если бы она дала чаемый Хрущевым рост объемов товаров народного потребления и продовольствия. Сомнения в этом вызывают озвученные на том же обсуждении руководителем Госплана СССР Ломако цифры, согласно которым объем незавершенного строительства по сравнению с 1958 годом увеличился на 53 % [207, C. 764]. Созданная по инициативе того же Никиты Сергеевича территориальная система управления объективно препятствовала концентрации усилий на чем-либо.
В декабре 1963 года состоялся очередной пленум ЦК КПСС, который принял программу дальнейшего развития химической промышленности, подготовленную на основе указаний Хрущева. Эта программа и должна была стать «ядром» восьмой пятилетки[71].
«Хрущевский» вариант восьмой пятилетки относительно малоизвестен. Тем интереснее изучить, какие приоритеты ждали бы страну, если бы Никиту Сергеевича не сняли. Представление об этом дает распределение капитальных вложений, утвержденное коллегией Госплана в середине августа 1964 года после многочисленных согласований (Таблица 12).
Таблица 12. Предварительные объемы капитальных вложений по народному хозяйству СССР и отраслям на 1966–1970 годы (в млн рублей)
Флагманами пятилетки должны были стать легкая и химическая промышленность и сельское хозяйство. При росте капитальных вложений «в среднем» по всем отраслям на 46 % за пятилетие в эти отрасли капитальные вложения должны были увеличиться более чем в два раза. Также усиленно должна была развиваться нефтяная промышленность, обеспечивающая нефтехимию сырьем. Ради скачка нефтехимии развитие таких базовых отраслей, как черная металлургия и машиностроение, должно было замедлиться. Вопиюще выглядят проектировки по развитию строительной индустрии: рост вложений всего на 9 % за пятилетие фактически означал усугубление проблем с долгостроями. Практически отсутствовал рост вложений в жилищное строительство, а средства на строительство метро и на республиканскую промышленность вообще предлагалось урезать. Приоритеты пятилетки точно отражают акценты, расставленные Хрущевым в ноябре 1963 года, что еще раз показывает, насколько огромной была роль первого лица в советской политической системе.