Десятая и одиннадцатая пятилетки ни по целям, ни по задачам не отличались от девятой. Отличие заключалось лишь в том, что поскольку задачи не решались, а ресурсов для дальнейшего развития становилось все меньше, эффективность общественного производства продолжала снижаться.
Из-за этого Госплану пришлось пойти на снижение темпов экономического развития. Рост национального дохода уменьшался с 28 %, достигнутых в девятой пятилетке, до 24–28 %, рост продукции промышленности – с 43 % до 35–39 %, и особенно значительно по капитальным вложениям – с 40 % до 24–26 %. Темпы роста капитальных вложений намечалось сократить почти в два раза, потому что строительный комплекс очевидным образом не справлялся с уже строящимися объектами [289, C. 110]. Продолжающееся удорожание строительства и оборудования означало, что в реальности (с поправкой на рост цен) инвестиции сокращаются еще сильнее.
При этом еще в 1973 году ученые писали, что для полной реализации научно-технической революции в 1976–1990 годах потребуется капитальных вложений минимум в 1,5 раза больше, чем можно будет выделить в действительности [325, C. 68].
Из-за исчерпания источников экстенсивного роста (увеличение основных фондов и привлечение дополнительных занятых) и нерешенной задачи по переходу на интенсивный рост пришлось уменьшить вложения в социально-культурные отрасли, стабилизировать жилищную программу на уровне предыдущей, девятой пятилетки – 550 млн кв. м. Доля капитальных вложений в объекты непроизводственного назначения снизилась с 33 % в 1960 году до 27 % в 1981–1985 годах [289, C. 157]. Еще одной приметой «режима экономии» стало закрытие в 1977 году лунной программы. «Луноход-3», уже готовый к полету на Луну вслед за своими старшими братьями, остался на Земле.
Официальный старт разработке десятой пятилетки был дан постановлением Совмина СССР от 24 мая 1973 года. «Основные направления…» Госплану предписывалось разработать к июлю 1974 года, министерствам и ведомствам – сформировать на их основе свои предложения к январю-февралю 1975 года, после чего Госплан на базе этих предложений должен был подготовить проект новой пятилетки в июне 1975 года [326, C. 515].
По факту «Основные направления…» были утверждены только 3 марта 1976 года, а закон СССР о плане десятой пятилетки был принят 29 октября 1976 года, то есть первые 10 месяцев новой пятилетки страна опять жила без «официального» плана. Новую пятилетку в печати называли «пятилеткой эффективности и качества», в мягкой форме намекая читателям, что это единственный оставшийся путь развития.
Структурные сдвиги
В «Основных направлениях развития народного хозяйства…» в десятой пятилетке была поставлена задача обеспечить более быстрое развитие отраслей, определяющих научно-технический прогресс, увеличение производства сельскохозяйственной продукции и промышленных товаров народного потребления, расширение сферы обслуживания населения.
Особенностью структурных сдвигов десятой пятилетки было практически полное отсутствие структурных сдвигов. В своем анализе советской экономики Г.И. Ханин отмечал: «Столкнувшись с сильным невыполнением плана девятой пятилетки <…> советское руководство план десятой пятилетки составило, ориентируясь на ее [экономики] фактическое развитие в девятой пятилетке. Теперь уже пришлось отказаться и от попыток более быстрыми темпами развивать группу “Б”» [6, C. 407].
Хотя в основном десятая пятилетка действительно продолжала тенденции девятой, можно выделить отдельные новые приоритеты в развитии промышленности. В первую очередь это создание в широких масштабах атомного машиностроения. Несмотря на благоприятную мировую конъюнктуру цен на нефть, наращивание добычи углеводородов по мере освоения все более и более дальних месторождений становилось все более и более капиталоемким делом. Кроме того, перекачка нефти и газа и перевозка угля на тысячи километров перегружали и так работающую с перегрузкой транспортную систему.
Поправить ситуацию должно было массовое строительство атомных электростанций. Имеющихся производственных мощностей для столь амбициозной задачи не хватало, и в 1974 году в городе Волгодонске был заложен крупнейший в СССР завод атомного машиностроения – Атоммаш, который должен был обеспечить поточное производство оборудования для атомной промышленности. Уникальность завода была именно в поточном принципе сборки: на поточное производство ядерных реакторов в то время не претендовал никто в мире.
Атоммаш официально вступил в строй в конце 1978 года. По проекту при выводе предприятия на полную производственную мощность к 1990 году предполагалось изготавливать ежегодно восемь комплектов водо-водяных энергетических реакторов (ВВЭР-1000) мощностью 1000 МВт каждый. Этим была заложена база для резкого роста выработки электроэнергии на АЭС в 1980‑е годы.
Еще одной ударной стройкой десятой пятилетки был КамАЗ – новый завод большегрузных автомобилей и новый город Набережные Челны при нем, построенные за 1970‑е годы. К строительству завода приступили в начале 1970 года, а первый автомобиль сошел с первой очереди конвейера в 1976 году. Однако всю десятую пятилетку завод достраивался и наращивал выпуск автомобилей. На втором году массового выпуска автомобилей (1978) КамАЗ стал рентабельным, а еще через пять лет, доведя парк КамАЗов до 668,9 тысячи машин, полностью окупил вложенные в него инвестиции [337].
Продолжались попытки сделать научно-технический прогресс неотъемлемой частью механизма повышения эффективности производства. Основным инструментом тут выступали комплексные межотраслевые программы, предусматривающие решение важнейших научно-технических проблем. В отличие от использовавшихся ранее координационных планов все они, будучи составной частью планов социально-экономического развития соответствующих отраслей, должны были быть в полной мере обеспечены материальными средствами. Всего на 1976–1980 годы было разработано 200 комплексных программ, предполагавших выполнение около шести тысяч различных заданий, большинство из которых представляли собой создание конкретных объектов новой техники. Это была лишь часть научных исследований, проводимых в СССР, общий объем которых был намного больше. Но именно комплексные программы, носившие межотраслевой характер, имели особенно важное значение.
Прежде всего в комплексных программах были намечены крупные мероприятия по развитию и совершенствованию машиностроения – основы технического перевооружения всех отраслей народного хозяйства. Ставка делалась на создание систем машин, целиком охватывающих весь технологический процесс, механизацию и автоматизацию трудоемких видов производства, прежде всего в отраслях, где значительное число рабочих все еще занято тяжелым ручным трудом. Учитывая возрастающее значение данной отрасли в народном хозяйстве страны, ЦК КПСС и Совет министров СССР приняли в 1978 году и в 1980 году постановления о дальнейшем развитии машиностроения в годы десятой пятилетки [315, C. 199].
Вместе с тем более скромный, чем прежде, прирост капиталовложений при ухудшающейся отдаче от них стал приводить к сбоям в развитии ряда отраслей. В десятой пятилетке впервые за послевоенную историю стала сокращаться добыча угля, производство проката и цемента. После пика в 1978 году (723,5 млн т угля и 105,4 млн т проката) наступил спад, преодолеть который по металлу и цементу удалось только в 1983 году, а по углю – и вовсе в 1985 году. Это было уже не снижение темпов роста, а просто снижение объемов производства – пока в отдельных, но важных отраслях. Недостаток металла сдерживал развитие машиностроения и всю программу технической модернизации. Недостаток цемента усугублял ситуацию с долгостроями.
В сельском хозяйстве также после 1978 года наступил спад, который продолжался два года, что отчасти было связано с неблагоприятными погодными условиями, а отчасти свидетельствовало о том, что курс на производственное строительство на селе без соответствующих вложений в социальную инфраструктуру себя не оправдал. Сокращение ресурсов металла и стагнация сельскохозяйственного производства вынуждали все больше увеличивать закупки зерна и материалов за рубежом. Это сокращало объем ресурсов, которые можно было выделить на техническое перевооружение, даже несмотря на рост мировых цен на нефть.
Цепное невыполнение планов приводило к необходимости постоянных корректировок. Но если можно сослаться на «объективные причины», то есть соблазн делать это чаще действительно необходимого. Н.К. Байбаков в мемуарах особо отмечал, что в десятой пятилетке плановая дисциплина снизилась, вместо борьбы за выполнение плана руководители всех уровней развертывали борьбу за снижение плановых заданий: «У ряда руководителей – от директоров крупных заводов до министров – появилось убеждение, что главным местом в борьбе за выполнение плана являются проспект Маркса и Кремль, а не практическая работа на местах» [289, C. 118].
Вместе с плановой падала и обычная, трудовая дисциплина. При этом провал задач по трудосбережению, механизации вспомогательных работ и на этой базе – по высвобождению излишних сотрудников привел к дефициту рабочей силы, из-за которого руководителям приходилось мириться с прогулами и пьянством. Если в 1966–1970 годах прирост численности рабочей силы составил 2,3 млн человек, то в 1971–1975 годах он снизился до 2,1 млн человек, а в 1976–1980 годах до 1,7 млн человек и в 1981–1985 годах до 0,9 млн человек.
Помимо состоявшихся структурных сдвигов уместно упомянуть и те направления структурной перестройки экономики, которые обсуждались в многочисленных докладах научных институтов в плановые органы, но не были реализованы. Так, работавший в Госплане Л. Гребнев рассуждал, что вместо закупок зерна для откорма скота можно было бы закупать за рубежом готовую продукцию, то есть мороженое мясо. Это снижало бы потребность в животноводческих комплексах, заготовительных пунктах, развитии собственной комбикормовой промышленности. А зерно, которого на пищевые цели хватало, можно было бы экспортировать – как и происходит в России сейчас [338].
Организационные мероприятия
Основные проблемы, которые надо было преодолевать в десятой-одиннадцатой пятилетках, были те же, что в девятой: снижение эффективности капитальных вложений, несбалансированное развитие и дефициты, отставание производства товаров народного потребления от роста зарплат и вызванная всем этим скрытая инфляция.
По данным ЦСУ СССР, в десятой пятилетке нормативная продолжительность строительства была превышена на 75 % обследованных объектов, а нормативная продолжительность освоения уже формально введенных в строй производственных мощностей превышалась более чем в два раза, так как «освоение» зачастую фактически было достройкой [272, C. 153].
Власти пошли по уже привычному пути социалистических призывов. Уже с января 1976 года стала разворачиваться очередная кампания по социалистическому соревнованию за сокращение сроков строительства [339, C. 135]. В начале 1977 года вышло постановление с требованием снизить расход металла и цемента на производстве железобетонных конструкций за счет более совершенных форм железобетонных панелей и активнее наращивать их выпуск. Весной того же года ЦК КПСС предложил всем строительным министерствам ориентироваться на опыт Министерства химического и нефтяного машиностроения, которое первым в машиностроении начало поставлять стройкам для основных технологических процессов полностью скомплектованное оборудование высокой заводской и монтажной готовности, включая аппараты, механизмы и приборы, выпускаемые другими министерствами.
Из этих призывов и, в общем-то, очевидных советов, которые Центральный комитет КПСС без устали рассылал по всем министерствам, может сложиться впечатление, что действительно в министерствах сидели безынициативные люди, которые не догадывались, что, если на стройку поставить только часть оборудования, стройка застрянет. Но, как мы помним, корень проблем был в том, что в стране в принципе начиналось больше строек, чем можно было обеспечить ресурсами. Минхиммаш был молодцом потому, что сумел защитить «свои» стройки от этих нехваток.
В 1981–1985 годах, чтобы обеспечить прирост объемов добычи угля на 1 млн тонн, надо было затратить в два раза больше капиталовложений, чем в 1971–1975 годах. По черным металлам надо было тратить больше в 1,6 раза, а по нефти – в целых шесть раз [289, C. 158]. Основным способом увеличения производительности труда является увеличение его фондовооруженности. Хочешь, чтобы человек работал производительней, – обеспечь его более производительными орудиями труда. Но в десятую пятилетку при росте фондовооруженности труда в машиностроении в два раза производительность труда выросла только на 75 %. Если отдача от вложений меньше самих вложений, то расширенное воспроизводство рано или поздно становится невозможным.
В 1976 году вышло постановление с требованием снижать объемы запасов материальных ресурсов на предприятиях. Спасаясь от дефицита, предприятия накопили «впрок» огромные средства, которые лежали на складах мертвым грузом. Министерства и ведомства СССР и совмины союзных республик должны были за десятую пятилетку «вытрясти» из своих предприятий излишние запасы на 11 млрд рублей [339, C. 398].
Множество постановлений ЦК и Совмина по самым частным вопросам – от работы городского транспорта до развития гостиничного хозяйства – неизменно содержали фразы о том, что необходимо все улучшить, и требования к нижним этажам управления разработать конкретные мероприятия, которые позволят это сделать. Кто и как разрабатывал потом «конкретные мероприятия» и разрабатывал ли вообще – неизвестно, но результата они не принесли. Здесь уместно вспомнить вышедший в 1977 году фильм «Служебный роман». Его особенностью было крайне ироничное изображение трудовой деятельности главных героев, которые в офисе красятся, сплетничают, устраивают личную жизнь, но в чем, собственно, заключается их работа, для зрителей остается загадкой.
Рост благосостояния
В политике уровня жизни десятая пятилетка была прямым продолжением предыдущих. Росли зарплаты и пенсии, улучшалось социальное обеспечение, продолжал сокращаться разрыв в зарплатах между разными профессиями и разными квалификациями. Однако общее сокращение прироста капиталовложений в десятой пятилетке замедлило развитие непроизводственной сферы. Если капиталовложения в эту сферу в 1970 году увеличились по сравнению с 1965 годом на 9,2 млрд рублей, то в 1975 году по сравнению с 1970 годом этот прирост составил 5,6 млрд рублей, а в 1980 году по сравнению с 1975 годом – лишь 4,6 млрд рублей [329, C. 5].
Как следствие, объем строительства жилья стабилизировался на уровне порядка 110 млн кв. м в год, что означало 2,2 млн новых квартир ежегодно. С одной стороны, каждый год 11 миллионов человек улучшали свои жилищные условия, с другой – стабильные объемы строительства при росте населения означали, что количество вводимого жилья на тысячу жителей по сравнению с 1960‑ми годами стало сокращаться.
Каждую пятилетку жилищная обеспеченность возрастала на 1 кв. м на человека: в 1961–1965 годах она составляла 10 кв. м общей площади на человека, в восьмой пятилетке – 11 кв. м, в девятой – 12 кв. м, в десятой – 13 кв. м. Для страны с более чем двухсотмиллионным населением это был большой прогресс, но вместе с тем это означало, что такими темпами рациональная норма в 20 кв. м общей площади на человека будет достигнута только через семь пятилеток, то есть к 2015 году.
Новое благоустроенное жилье появлялось в основном в городах, где был приток населения. Но нехватка индустриального домостроения на селе приводила к тому, что к концу 1970‑х годов только 22 % сельских домов были оборудованы водопроводом и менее 18 % – канализацией [329, C. 15]. Из-за разницы в качестве жизни продолжался отток молодежи из сел в города. Этот отток во многом обесценивал усилия государства по мелиорации земель, строительству механизированных коровников и птичников, поставкам техники: на селе просто некому было работать.
По плану доходы населения должны были вырасти на 20–22 %. Уже в декабре 1976 года прошло очередное повышение минимальной зарплаты, которое затронуло 31 млн работников. Зарплата была повышена в среднем на 18 %. При этом выпуск товаров народного потребления по плану должен был увеличиться в 1,7 раза. В конце 1976 года вышло специальное постановление, направленное на то, чтобы это требование не осталось на бумаге. Постановление предписывало развернуть выпуск новинок технического прогресса: стиральных машин-автоматов, кухонных комбайнов, цветных телевизоров с дистанционным управлением, аудио- и видеомагнитофонов, видеокамер для них, улучшенных моделей электропылесосов, мотоциклов, велосипедов, часов, калькуляторов и так далее. Газеты и телевидение должны были регулярно освещать достижения в производстве новых товаров.
В среднем в десятую пятилетку денежные доходы населения росли на 5,1 % в год, причем пенсии и стипендии росли опережающими темпами относительно зарплаты, а предоставление бесплатных и льготных услуг за счет общественных фондов росло быстрее, чем доходы (Таблица 17). Другими словами, советское государство с каждым годом становилось все более социальным. За 10 лет (с 1970 по 1980 год) фонды социального и пенсионного обеспечения увеличились в два раза, число пенсионеров выросло на 8 млн человек.
Таблица 17. Среднегодовые темпы роста показателей благосостояния, %
К сожалению, при ежегодном росте доходов на 5,1 % объем потребления населением материальных благ и услуг увеличивался только на 4,65 % в год из-за того, что рост товарного покрытия денежных доходов отставал от роста доходов. Это означает, что каждый год дефициты увеличивались, а материальные стимулы к труду, наоборот, падали (зачем зарабатывать больше, если не можешь потратить заработанное?). Но продолжала улучшаться структура питания: население стало есть меньше хлеба и картошки и больше мяса, молока, овощей и фруктов.
Увеличивалось потребление культурных благ: росли тиражи газет, журналов и книг, появлялись новые телепрограммы, с каждым годом снималось все больше фильмов, расширялся охват территории страны теле- и радиовещанием. Однако в случае культурной продукции, так же как с едой и товарами длительного пользования, высокие темпы роста сочетались со скромными абсолютными значениями. Стартовав с достаточно низкой базы и потратив половину своего существования на подготовку к войнам и восстановление разрушенного, Советский Союз, несмотря на все усилия, все еще был далек от социалистического идеала, предполагающего доступ к культуре для всех людей. Согласно выборочным социологическим обследованиям 1979 года, «более половины населения страны проживает всю свою жизнь, так и не побывав ни разу в театре, и едва ли не три четверти – в картинной галерее» [329, C. 23]. Отчасти это объяснялось тем, что даже после введения двух выходных дней свободного времени у населения в среднем было около трех часов в сутки, из них на культуру (в основном чтение и просмотр телевизора) тратилось всего около одного часа.
Для воспитания разносторонне развитых строителей коммунизма надо было меньше работать, но скромный уровень обеспечения всеми видами материальных благ и снижение эффективности производства вынуждали, наоборот, работать больше.
Сельское хозяйство
В августе 1974 года Совет министров СССР утвердил новое «Положение о паспортах в СССР», согласно которому были смягчены правила прописки, а паспорта стали без дополнительных условий выдавать в 16 лет всем гражданам, в том числе сельским жителям. Это решение, безусловно правильное с социальной точки зрения, тем не менее означало, что отток сельского населения в города в десятой пятилетке усилится. Людей на селе требовалось заменить техникой.
На февральском пленуме 1976 года Брежнев не преминул отметить, что за весь период советской власти в сельское хозяйство было вложено 320 млрд рублей, из них за восьмую-девятую пятилетки (то есть за то время, пока он был у власти) 213 млрд рублей, или две трети всех средств[164] (тут надо оговориться, что советская статистика демонстративно игнорировала инфляцию, так что все-таки речь идет о рублях с разной покупательной способностью). На десятую пятилетку намечалось вложить в сельское хозяйство 172 млрд рублей, на 41 млрд больше, чем в девятой. Более чем 30-процентный рост вложений должен был обеспечить рост объемов продукции сельского хозяйства на 14–17 %.
Важнейшей кампанией десятой пятилетки в области сельского хозяйства была рассчитанная на пять лет программа развития Нечерноземья, принятая в 1974 году.
Под Нечерноземьем понималась огромная территория, охватывающая 29 областей и автономных республик центра европейской части РСФСР, которая с середины 1950‑х годов выпала из внимания властей на фоне усилий по подъему целины и развития наиболее плодородных южных регионов. В Нечерноземье производилось около 40 % молока и яиц, треть мяса, более половины картофеля от общего объема их производства в РСФСР.
По этой программе к 1980 году объем производства сельхозпродукции должен был вырасти в 1,5, а к 1990 году – в 2–2,5 раза, с упором на развитие мясо-молочного скотоводства и перевод его на промышленную основу. Свиноводство и птицеводство также должны были развиваться путем концентрации в крупных специализированных и механизированных хозяйствах. Основными путями достижения этих задач должны были стать работы по мелиорации и улучшению почв, дальнейшее насыщение села техникой и квалифицированными кадрами, замена ручного труда механизированным, а также – и это было новацией программы – улучшение жилищных условий, культурно-бытового обслуживания сельского населения и расширение дорожного строительства. Впервые в многолетних попытках повышения производительности сельского хозяйства меры по повышению уровня жизни рассматривались как составная часть мер по повышению продуктивности. Насколько это было своевременно, показывают такие цифры: в РСФСР в середине 1970‑х годов только 12 % сельских поселений имели средние школы, 9 % – больницы, 23 % – детские дошкольные учреждения, 19 % – столовые [329, C. 16].
Правда, реализовывать инициативы по повышению качества жизни планировалось путем сселения к 1990 году жителей мелких населенных пунктов в крупные поселки [340, C. 122]. Государство было не в состоянии построить канализацию, школу, больницу, поликлинику, баню, почту и магазин в каждой деревне.
Это решение вскоре стало вызывать все более и более широкую критику и привело к появлению целого нового направления в советском искусстве, представленного писателями-почвенниками, или «деревенщиками». Это направление было в целом традиционалистским, антимодернистским и в самой своей сути содержало критику советского модернизационного проекта как такового. К числу наиболее известных почвеннических произведений относятся «Прощание с Матерой» Валентина Распутина (1976), «Последний поклон» Виктора Астафьева (1968) и, конечно, рассказы и фильмы Василия Шукшина.
Литературная деятельность писателей-деревенщиков смыкалась с общественно-публицистической, подкрепляемая трудами миллионов членов Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК). Общество было основано еще в 1965 году, но пик его активности пришелся на 1970–1980‑е годы. Исследователь Николай Митрохин показал, как на базе общества ВООПИиК и при идейной поддержке деревенщиков формировалась неофициальная «русская партия», позднее давшая начало многим националистическим, антисоветским, ксенофобским, шовинистическим, традиционалистским общественным движениям [341]. При этом члены общества ВООПИиК действительно спасли много ценных памятников старины от разрушения, а писатели-деревенщики говорили от имени молчаливого русского крестьянина, много выстрадавшего в ХХ веке.
По программе из 140 тысяч деревень и сел Нечерноземья более 100 тысяч попали в разряд неперспективных. Строительство домов, школ, больниц, домов культуры, прокладка дорог осуществлялись только в перспективных деревнях – «центральных усадьбах» крупных колхозов. Государство выделяло средства на переселение из неперспективных деревень, жизнь в которых постепенно замирала. К концу 1980‑х годов из 100 тысяч неперспективных деревень 30 тысяч исчезли, а многие оставшиеся обезлюдели [342, C. 52].
Согласно пятилетней программе, на развитие Нечерноземья (сельского хозяйства и смежных с ним отраслей) было израсходовано более 7 миллиардов рублей, что в три раза превышало вложения в девятой пятилетке. Сельское хозяйство получило более 770 тысяч тракторов, 176 тысяч комбайнов, более 480 тысяч грузовиков, 47 миллионов тонн минеральных удобрений. Было введено в действие 608 тысяч гектаров орошаемых и 2,1 миллиона гектаров осушенных земель. Наконец, вложения в непроизводственную сферу тоже стали рассматриваться как неотъемлемая часть мероприятий по росту объемов сельхозпроизводства, были построены жилые дома общей площадью 655 миллионов квадратных метров, детские ясли на 381 тысячу мест и школы на 781 тысячу мест, также 72 тысячи километров новых дорог с твердым покрытием [215, C. 181].
Интересно, что если в 1950‑е техника и ресурсы из Нечерноземья перебрасывались на освоение целины, то теперь начался обратный процесс: в 1975 году мелиораторы и строители из Узбекистана развернули помощь по развитию сельского хозяйства Ивановской и Новгородской областей.
Продолжалась индустриализация сельского хозяйства. Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР от 31 января 1975 года вводило массовое строительство типовых животноводческих комплексов и птицефабрик, проекты которых теперь принципиально не отличались от проектов заводов. Особые успехи были достигнуты в развитии птицеводства. Именно оно стало первой полностью индустриализированной отраслью сельского хозяйства. Советский Союз лидировал по производству яиц, доведя объемы выпуска до 12 кг птицы и 320 яиц на человека в год к 1990 году.
Постановлением ЦК КПСС от 28 мая 1976 года «О дальнейшем развитии специализации и концентрации сельскохозяйственного производства на базе кооперации и агропромышленной интеграции» был начат новый этап развития сельского хозяйства на базе специализации и агропромышленной интеграции. В постановлении указывалось, что затраты труда на единицу продукции в специализированных хозяйствах в 2,5–3 раза ниже, чем в неспециализированных, и ставилась задача сделать специализированными как можно больше хозяйств. От крестьянского многопрофильного хозяйства, в котором были и куры, и свиньи, и коровы, и разные виды растительной продукции, планировалось перейти к крупным хозяйствам, специализируемым на какой-либо одной культуре. Специализировавшиеся колхозы и совхозы должны были в складчину создавать вспомогательные предприятия, которые снабжали бы сразу несколько колхозов кормами, семенами, выполняли бы работы по мелиорации, оказывали бы услуги по хранению и перевозке продукции, производству стройматериалов для колхозного строительства и тому подобному. При этом специализированные предприятия должны были быть объединены в производственную цепочку, чтобы обеспечить единый процесс производства, хранения и переработки сельскохозяйственной продукции.
Через год, в апреле 1977 года, было утверждено типовое положение о межхозяйственном объединении в сельском хозяйстве. Такое объединение должно было образовываться как кооператив колхозов, которые бы в виде паев вкладывали в его образование свои ресурсы. Правда, работа этих объединений не была внутренним делом колхозов, потому что межхозяйственные объединения тоже получали государственные планы закупок, с оговоркой, что закупаемая продукция, как правило, реализуется в основном там же, где производится. Если бы этим объединениям разрешили открывать свои магазины, можно было бы говорить о новом издании потребительской кооперации с государственным содействием.
Еще через год, 7 декабря 1978 года, появилось положение о производственном объединении в сельском хозяйстве [343, C. 597]. Нетрудно заметить, что сельское хозяйство с отставанием в пять лет повторяло путь промышленности, в которой с 1973 года резко ускорили создание производственных объединений. Вместо концентрации капитала стихийно, снизу, советское государство пыталось обеспечить ее административно, сверху. Одновременно в 1977 году вышло очередное постановление о недопустимости ущемления личных приусадебных участков и подсобных хозяйств, а также организации закупок сельхозпродукции, выращенной частным образом. Руководство страны, видимо, само уже не очень надеялось на административную перестройку.
В 1978 году июльский пленум ЦК КПСС опять поставил задачу увеличения производства продуктов питания: мяса, молока, яиц. Пленум ЦК ориентировал все сельское хозяйство на ту же дорогу индустриализации, по которой уже шел Птицепром. В пределе производство свинины не должно было принципиально отличаться от производства болтов: стабильные воспроизводимые условия гарантируют стабильный стандартизированный результат. Но главная историческая роль этого пленума заключалась в том, что именно на нем секретарем по сельскому хозяйству был избран работавший до этого в Ставропольском крае Михаил Сергеевич Горбачев.
Для индустриализации сельского хозяйства создавались вертикально интегрированные агропромышленные комбинаты. Если межколхозные объединения с долевым участием колхозов были формой «горизонтальной» интеграции, то по вертикали интеграция шла путем создания комбинатов, где головное предприятие (например, по переработке сырья) имело право руководить другими звеньями производственной цепочки (заготовкой и сбытом). В зависимости от того, кто в производственной цепочке был главным, выделялись агропромышленные (АПК), промышленно-аграрные (ПАК), промышленно-аграрно-учебные (ПАУ), научно-аграрно-промышленные (НАПК), аграрно-промышленно-торговые (АПТК) и другие комбинаты.
Курс на специализацию и кооперирование выглядел логично, но всего через полгода, в декабре 1978‑го, появилось постановление о развитии подсобных сельских хозяйств при крупных предприятиях [343, C. 594]. Это был возврат к практике довоенных еще ОРСов – отделов рабочего снабжения, кормивших «своих» рабочих. Производительность труда в таких хозяйствах по умолчанию должна была быть ниже, чем в специализированных агрохолдингах, но правительство, видимо, цеплялось за любые идеи по решению продовольственной проблемы. При этом, повторюсь, речь шла не об угрозе голода, а о приведении структуры питания в соответствие с запросами немного разбогатевшего населения, которое желало есть больше мяса, овощей и фруктов.
Ради индустриализации сельского хозяйства июльский пленум 1978 года предписывал Госплану СССР в следующей, одиннадцатой пятилетке направить в сельское хозяйство еще больше капиталовложений, чем прежде. С этим предписанием связан яркий эпизод, показывающий и уровень экономических знаний нового секретаря по сельскому хозяйству М.С. Горбачева, и характер взаимоотношений партийных и плановых органов.
Госплан в 1977 году ввел в действие первую очередь своей компьютерной системы АСПР и отработал к тому времени возможности проведения многовариантных расчетов с помощью модели межотраслевого баланса. Расчеты показывали, что максимальные темпы роста экономики в одиннадцатой пятилетке будут достигнуты при направлении в сельское хозяйство 18 % капиталовложений. Если дать сельскому хозяйству больше, то из-за недостаточного развития других отраслей темпы роста экономики в целом будут ниже возможных. Однако в аппарате ЦК КПСС потребовали поднять долю с 18 % до 27,2 %, мотивируя это тем, что «такой решили считать долю сельского хозяйства в национальном доходе страны, а потому – такой же должна быть доля капитальных вложений в эту отрасль» [178, C. 117].
Работавший в сводном отделе Госплана СССР В.В. Коссов при обсуждении этих расчетов попытался растолковать Горбачеву, что надо не пытаться поднять долю капвложений в сельское хозяйство до доли этой отрасли в национальном доходе, а задуматься, почему доля сельского хозяйства в национальном доходе так велика, потому что высокий удельный вес сельского хозяйства вообще-то свидетельствует об отсталости страны. В результате Коссов на много лет впал в немилость, а сельское хозяйство получило столько ресурсов, сколько считали нужным в ЦК.
Неутешительным итогом развития сельского хозяйства в десятую пятилетку стало введение в октябре 1979 года «рыбного дня» в советском общепите. В столовых теперь по четвергам предписывалось готовить только рыбные блюда, что должно было немного смягчить отставание производства мяса от спроса на него.
Почему результаты всех этих масштабных и дорогих кампаний и программ были относительно скромными? Если за восьмую пятилетку валовый объем продукции сельского хозяйства вырос на 21 %, то за девятую – лишь на 13 %, а за десятую – всего на 9 % [289, C. 98, 103, 114]. Помимо уже упомянутого чрезмерного крена в сторону производственного строительства в ущерб улучшению социально-бытовых условий жизни на селе причина кроется в распределении огромных государственных средств, выделенных за 1970‑е годы на подъем сельского хозяйства. Бо́льшая часть из них досталась государственным же подрядчикам и поставщикам – производителям сельхозтехники и исполнителям работ по мелиорации. К примеру, самой масштабной инициативой в сельском хозяйстве в следующем десятилетии (1980‑е годы) должна была стать переброска части стока северных и сибирских рек на юг для продолжения мелиорации. Огромные средства, выделенные на рытье каналов и устройство гидротехнических сооружений, должны были пройти мимо села Министерству мелиорации СССР, проектным институтам, строителям и прочим государственным подрядчикам. По оценкам 1977 года, из-за нехватки производственной инфраструктуры (дорог, овощехранилищ и элеваторов, а также транспорта для перевозки) потери сельскохозяйственного сырья достигали по отдельным видам сельхозпродукции 20–30 % [272, C. 209]. Относительно небольшое перераспределение средств от мелиорации и производственного строительства на инфраструктуру и бытовые условия жизни колхозников могло бы существенно поправить дело, но оно шло вразрез с интересами Министерства мелиорации, производителей сельхозтехники и других заинтересованных лиц. Более того, щедрые государственные вливания вызвали инфляцию, рост цен на сельскохозяйственную технику стабильно обгонял улучшение ее качества.
В 1978 году вышло постановление с говорящим названием «О предотвращении фактов отвлечения средств, предназначенных для развития сельского хозяйства». В нем указывалось, что за 1975–1977 годы республиканскими и местными властями из сельского хозяйства было самовольно изъято и передано в другие отрасли более 250 млн рублей средств. Кроме того, распространилась практика добровольно-принудительного строительства за колхозный счет зданий и сооружений в городах и райцентрах с последующим «дарением». Только за 1974–1976 годы колхозы передали безвозмездно различным организациям здания и сооружения стоимостью более 1 млрд рублей [343, C. 407].
По данным работника отдела сельского хозяйства Госплана СССР А.А. Краснопивцева, за период 1966–1979 годов общая сумма повышения закупочных цен составила 232,5 млрд рублей. Но при этом расходы колхозов за тот же период выросли на 266,6 млрд рублей, из которых 127,1 млрд рублей были направлены на увеличение оплаты труда и 139,5 млрд рублей – на компенсацию роста стоимости материальных ресурсов. В результате к 1980 году рентабельность колхозов и совхозов значительно снизилась, количество убыточных хозяйств перевалило за 25 тысяч и составило 54 %. В хозяйствах стало убыточным производство сахарной свеклы, молока, мяса крупного рогатого скота, свиней и шерсти. Их прибыль уменьшилась с 8,4 млрд рублей в 1966–1970 годах до 4,6 млрд рублей в 1976–1980 годах, а в расчете на 100 рублей валовой продукции она составила соответственно 12 и 5 рублей.
Основная часть хозяйств, не имея собственных средств, вынуждена была осуществлять свою деятельность за счет кредитов. Общая задолженность по ссудам банка возросла с 1966 по 1980 год с 9,1 до 95,2 млрд рублей, в том числе по долгосрочным ссудам с 5,3 до 42,2 млрд рублей [288, C. 170].
В 1978 году вышло правительственное постановление, которое списало долги колхозов Госбанку СССР на 7,3 млрд рублей и одновременно повысило с 1 января 1979 года закупочные цены на молоко, шерсть и овощи на 3,2 млрд рублей [343, C. 395].
При этом после Новочеркасска власти делали все, чтобы розничные цены на продовольствие не росли. В результате все увеличивающийся разрыв между закупочными ценами на сельскохозяйственную продукцию и розничными ценами на продукты питания в магазинах покрывался все большими дотациями из бюджета, но теперь уже предприятиям пищевой промышленности.
В результате за 20 лет (с 1965 по 1986 год) при практически неизменной розничной цене на мясо и молоко государственные дотации выросли в несколько раз, в 1986 году килограмм говядины в магазинах обходился покупателю в 1 рубль 77 копеек, а государство приплачивало сверху еще еще 3 рубля 60 копеек (Таблица 18).
Таблица 18. Государственные дотации пищевой промышленности
С 1983 года стали дополнительно применяться ценовые надбавки на продукцию, реализуемую убыточными и низкорентабельными хозяйствами. Параллельно была задействована схема «двух прейскурантов», когда агропредприятия приобретали средства производства по ценам ниже оптовых цен промышленности, а соответствующая разница покрывалась из госбюджета [344, C. 97]. В результате цены в сельском хозяйстве вообще утрачивали функцию экономического ориентира, а прибыль – функцию показателя эффективности работы предприятия.
Последней и одновременно самой известной инициативой брежневского периода в области сельского хозяйства стала Продовольственная программа, принятая в 1982 году. Ее основной задачей было достижение научно обоснованных норм потребления продовольственных товаров – в первую очередь рост среднегодовых объемов производства зерна с 205 млн т в десятой пятилетке до 250–255 млн т в двенадцатой пятилетке и мяса, соответственно, с 14,8 до 20–20,5 млн т в убойном весе.
По мнению Н. Митрохина, непосредственной предпосылкой ее разработки стало советское вторжение в Афганистан, решение о котором было принято узким кругом членов Политбюро в конце 1979 года. В ответ на него США ввели эмбарго на поставки зерна в СССР, одним махом лишив советскую пищевую промышленность и животноводство 17 млн тонн зерна. Поскольку к тому времени уже сложилась модель откорма скота и птицы на привозном зерне, это не просто ставило под угрозу прежние планы по росту обеспечения населения мясом, но делало актуальным вопрос о введении карточек на него [15, C. 97].
Идея Продовольственной программы была оглашена Брежневым на XXVI съезде КПСС в феврале-марте 1981 года, а сама программа принята в мае следующего, 1982 года на специально созванном для этого пленуме ЦК КПСС.
Программа была логическим продолжением усилий предшествующих лет по повышению взаимоувязанности и согласованности действий различных частей агропромышленного комплекса. В целях координации деятельности министерств и ведомств агропромышленного комплекса, их местных органов и подведомственных предприятий и организаций в районах создавались районные агропромышленные объединения – РАПО. В состав объединения включались: колхозы, совхозы, межхозяйственные формирования, другие предприятия сельского хозяйства, а также предприятия и организации, обслуживающие их и связанные с сельскохозяйственным производством и переработкой продукции.
Высшим органом управления районного агропромышленного объединения был Совет объединения, образуемый районным Советом народных депутатов. Над РАПО создавались областные, краевые и республиканские объединения. На верху пирамиды располагалась комиссия президиума Совмина СССР по вопросам АПК. Советы РАПО имели право распределять доводимые до них объемы госзакупок сельхозпродукции по колхозам и совхозам, рассматривать проекты планов всех входящих в РАПО предприятий и организаций и вносить по ним предложения в вышестоящие инстанции, перераспределять финансовые и материальные ресурсы между входящими в РАПО организациями, специализировать сельскохозяйственные предприятия, контролировать выполнение планов организациями АПК – в общем, комплексно решать на своей территории все задачи, связанные с производством сельскохозяйственной продукции [345, C. 440–448].
Вознаграждение работников Сельхозтехники и Сельхозхимии привязывалось к объемам производства сельхозпродукции в обслуживаемых районах, вознаграждение заготовительных организаций – к объемам заготовки [345, C. 451]. В совхозах планировалось развивать коллективный (бригадный) подряд, премирование за перевыполнение показателей и параллельно начать практиковать натуральную оплату труда сельхозпродукцией [345, C. 455].
Помимо организационных мероприятий, для выполнения Продовольственной программы с 1 января 1983 года в очередной раз повышались закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию на общую сумму 16 млрд рублей. Кроме того, на строительство жилья, культурно-бытовых объектов и дорог в отстающих колхозах из бюджета выделялось ежегодно 3,3 млрд рублей, с колхозов списывались долги Госбанку СССР на 9,7 млрд рублей и предоставлялась отсрочка на 10 лет по ссудам Госбанка на 11 млрд рублей [345, C. 448–449].
К Продовольственной программе вернулись в 1985 году, когда ее основной автор, Михаил Сергеевич Горбачев, стал генеральным секретарем КПСС и получил возможность реализовать те свои задумки, которые в 1982–83 годах воплотить в жизнь не удалось. К тому времени стало понятно, что РАПО оказались не в состоянии обеспечить координацию действий множества вовлеченных в агропромышленный комплекс предприятий, принадлежащих разным ведомствам. Решение виделось в том, чтобы создать единый центр управления АПК и переподчинить ему предприятия, занимающиеся поставкой и обслуживанием сельхозтехники, производством сельхозпродукции, ее заготовкой и переработкой в продукты питания. 22 ноября 1985 года под давлением Горбачева вышел указ президиума Верховного Совета СССР об образовании Государственного агропромышленного комитета, Госагропрома (ГАП). ГАП создавался путем слияния Министерства сельского хозяйства СССР, Министерства плодоовощного хозяйства СССР, Министерства мясной и молочной промышленности СССР, Министерства пищевой промышленности СССР, Министерства сельского строительства СССР и Государственного комитета СССР по производственно-техническому обеспечению сельского хозяйства. Еще ряд министерств должны были координировать с ним свою работу. Также в систему ГАП включались вся пирамида агропромышленных объединений (республиканские, краевые, областные и РАПО) и все подведомственные им предприятия и совхозы, а также колхозы.
Получившийся бюрократический монстр оказался трудноуправляемым. Выстроить исполнительную и контрольную вертикаль в столь большом ведомстве объективно было сложно, да к тому же всего через несколько месяцев после создания ГАП до агропромышленного комплекса дошли веяния, связанные с повышением самостоятельности предприятий, и теперь Госагропрому и всем его территориальным органам предписывалось организовать перевод всех предприятий агропромышленного комплекса на хозрасчет. Такой подход делал Госагропром по сути не нужным, и в 1989 году он был ликвидирован.
Развитие планирования
Десятая пятилетка в планировании, как и в развитии экономики в целом, продолжала тенденции девятой. Парадоксальным образом Госплан СССР учился работать все более комплексно, но при этом развитие планирования из-за вышеописанных проблем не приводило к ускорению экономического роста.
Десятая пятилетка разрабатывалась параллельно с разработкой долгосрочного плана на период до 1990 года, о чем шла речь выше. И хотя первый опыт взаимодействия Госплана и Академии наук при работе над Комплексной программой научно-технического прогресса и «Основными направлениями развития народного хозяйства» на долгосрочную перспективу оказался не очень удачным, эта работа была продолжена. С 1976 года началась подготовка второй версии КП НТП на период 1981–2000 годов. В Совете по развитию производительных сил были разработаны генеральные схемы размещения производительных сил в стране на 1976–1990 и на 1986–2000 годы. Были составлены схемы для Якутии, Чечено-Ингушетии, Калмыкии, Камчатской области, Ханты-Мансийского автономного округа, а также еще для 25 территорий.
Отличием плана десятой пятилетки было появление в нем специального раздела, посвященного народному благосостоянию: «Программы социального развития и повышения уровня жизни народа», а также специального раздела, посвященного мероприятиям по охране природы с заданиями по сокращению выбросов вредных веществ в атмосферу и воду, обеспечению рационального использования и охраны земельных, водных и лесных ресурсов. Начиная с десятой пятилетки решение социальных задач стало рассматриваться как неотъемлемая часть решения задач производственных.
Примером нового подхода служит принятое в первый месяц новой пятилетки, в январе 1976 года, постановление ЦК КПСС и Совмина СССР о комплексной застройке Набережных Челнов – города при заводе КамАЗ, в котором указывалось, что для нормальной работы предприятия необходимо ввести в эксплуатацию жилые дома, школы, детские сады, объекты ЖКХ, общепита, бытового обслуживания и прочую инфраструктуру для нормальной жизни.
Несколько позднее, в 1982 году, в структуре Госплана появился сводный отдел социальных проблем и народонаселения.
Дальнейшее развитие получили территориально-производственные комплексы как цельные плановые единицы, специализированные на производстве взаимосвязанных видов продукции. Создание цепочек взаимосвязанных производств (как правило, вокруг крупных месторождений полезных ископаемых либо крупных электростанций) позволяло получать дополнительную отдачу от специализации и кооперирования, углубляя территориальное разделение труда. За десятую пятилетку объем промышленной продукции ТПК (в литературе тех лет выделяли порядка десяти ТПК) удвоился; они обеспечили весь общесоюзный прирост добычи нефти и газа, производства тракторов, значительную часть прироста выработки электроэнергии, добычи железной руды и угля, около половины прироста грузовых автомобилей.
В 1977 году первая очередь АСПР была принята в эксплуатацию. В составе первой очереди было алгоритмизировано и переведено на машинную основу более 3300 плановых задач и отдельных экономических расчетов. Около 80 % из них составляли задачи прямой обработки данных – в первую очередь сводные расчеты, когда надо было просуммировать заявки тысяч ведомств. По итогам внедрения первой очереди АСПР 60 % плановых документов готовились, как тогда говорили, «в машинном исполнении».
Отдельную сложность представляла техническая задача обеспечения взаимодействия АСПР с компьютерными системами министерств и ведомств, особенно с учетом того, что модели ЭВМ у всех были разные, а также правовая задача обеспечения методического единства планирования в АСПР и в ведомственных системах. Госплан должен был не только создать свою систему, но и проследить, чтобы алгоритмы в системах министерств соответствовали ей.
Главной задачей второй очереди АСПР, техническое задание на которую было утверждено в 1980 году, было объединение этих разрозненных расчетов в систему, обеспечивающую сквозное составление всего народнохозяйственного плана на компьютере. Важнейшей частью второй очереди АСПР должен был стать центральный комплекс задач (ЦКЗ) для многовариантной проработки основных показателей экономического и социального развития страны, решения основных проблем сбалансированности, темпов и пропорций народного хозяйства.
Ядром ЦКЗ была 18-отраслевая межотраслевая динамическая модель советской экономики. Он объединил 254 важнейшие задачи в единое целое, позволив связать между собой балансовые расчеты ресурсов, фондов, производственных мощностей, капитальных вложений, товарооборота и его материального покрытия. В эксплуатации ЦКЗ принимали участие 37 отделов Госплана [296, C. 338].
ЦКЗ представлял собой сочетание двух балансов: динамического межотраслевого баланса на 18 отраслей и натурально-стоимостного баланса на 320 продуктов. Внедрение ЦКЗ позволило перейти к многовариантным расчетам в масштабе народнохозяйственного плана в целом. Появилась возможность рассчитать, как изменения в той или иной области повлияют на остальную экономику. По существу ЦКЗ представлял собой первую в стране прикладную (базирующуюся на реальных данных) межотраслевую динамическую модель советской экономики.
Руководили созданием ЦКЗ Борис Моисеевич Смехов и Яков Моисеевич Уринсон. Уринсон после 1991 года на мощностях бывшей АСПР обеспечивал расчеты последствий радикальных экономических реформ, а с 1994 года сам стал министром экономики Российской Федерации. В интервью со мной в 2019 году Яков Моисеевич говорил, что ему по-прежнему нравятся идеи народнохозяйственного планирования и социализма, только он считает их утопичными.
Конец «разрядки»
Высшей точкой политики разрядки стало подписание главами 35 государств заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в Хельсинки 1 августа 1975 года. В экономической области Хельсинкские соглашения устанавливали курс на развитие международной торговли и постепенное снятие торговых барьеров, развитие деловых контактов, обмен экономической информацией, включая данные статистики, законы и регламенты и прочую информацию, полезную при экономических контактах, развитие служб маркетинга для изучения рынков друг друга, развитие промышленного сотрудничества, особенно в виде совместных проектов в сфере энергетики, транспорта и связи. Для этого страны, помимо обмена информацией, организации совместных комиссий, межправительственных соглашений, перевода законодательства, обязывались постепенно гармонизировать национальные стандарты и технические условия, развивать деловые и научно-технические обмены, а также международный туризм.
Наряду с экономической «корзиной» (на сленге дипломатии тех лет) в соглашениях были также военно-политическая (о признании границ и взаимном отказе от попыток их поменять военной силой) и гражданско-правовая (о признании прав человека и гражданина). Советская печать подавала Хельсинкские соглашения как триумф дипломатии и миролюбивой советской политики, в то время как современные комментаторы интерпретируют их как официальный отказ СССР от идеи мировой революции и переход от расширения сферы своего влияния к защите статус-кво [346].
В экономической сфере разрядка заключалась в основном в компенсационных соглашениях, по которым иностранцы «под ключ» обставляли новые советские заводы, а СССР расплачивался за оборудование продукцией этих же заводов. На 1978 год их было 47 [318, C. 410], а к 1982 году их по-прежнему было «более 45» [321], то есть после 1978 года эта форма сотрудничества практически исчезла.
Повод для сворачивания «разрядки» дал сам СССР, но это был именно повод, а не причина. В 1976 году «без серьезного обсуждения» политбюро поддержало предложение Брежнева и Устинова заменить стоявшие на вооружении в странах СЭВ и к тому времени уже устаревшие РСД-4 и РСД-5 (СС-4 и СС-5) на новые РСД-20 (СС-20) [347, C. 10]. Этим воспользовались США, которые стали обсуждать установку в Западной Европе новых ракет «Першинг» и «Томагавк». Параллельно президент Картер сделал ядром своей политики защиту прав человека, которые СССР пообещал соблюдать, подписав Хельсинкские соглашения. Работа Хельсинкских групп, регулярно передававших на Запад сведения о нарушении прав человека в СССР, давала достаточно предлогов для сворачивания сотрудничества.
В середине декабря 1979 года блок НАТО принял решение о размещении в Европе новых ракет, сразу после этого СССР принял решение о вводе войск в Афганистан. Западные страны отреагировали бойкотом московской Олимпиады 1980 года и экономическими санкциями. Если в 1975 году высокотехнологичные изделия составляли 32,7 % советского импорта товаров, то в 1983 году – только 5 % [348, C. 39]. В частности, сорвалась очередная сделка «газ в обмен на технологии его добычи» («Уренгой-6»). К тому времени крупнейшими статьями импорта СССР были подъемно-транспортное оборудование, суда, сельскохозяйственные машины; ввоз нефтегазового оборудования за 1970−1983 годы в стоимостном выражении увеличился в 80 раз, а его физический объем – в 38 (!) раз [349, C. 46].Также были введены санкции на экспорт в СССР зерна, что в свою очередь послужило одной из предпосылок разработки Продовольственной программы, о чем уже шла речь в соответствующем разделе.
Причины сворачивания разрядки, на мой взгляд, следует искать в экономической области. Начало 1970‑х годов отмечено, с одной стороны, экономическими и энергетическими кризисами в развитых капстранах, а с другой – еще относительно высокими темпами роста советской экономики. К началу 1980‑х годов западные страны обеспечили себе каналы поставки углеводородов, а СССР демонстрировал невозможность использовать технологии, получаемые за свои природные ресурсы, для комплексного перевооружения собственной промышленности, как это было в 1930‑е годы. В итоге администрация нового, боевито настроенного президента США Р. Рейгана решила, что баланс качнулся в их сторону и СССР можно попробовать добить – от сворачивания сотрудничества ему будет больнее, чем капстранам. В целом расчет оказался верным.
Реформа 1979 года, или «695-й механизм»
В 1979 году три аспиранта, Анатолий Чубайс, Григорий Глазков и Юрий Ярмагаев, собрались на картошке и стали обсуждать постановление Совмина и ЦК «О совершенствовании хозяйственного механизма». Спорщики не удовлетворились идеями этого постановления и создали кружок экономистов, который стал негласно разрабатывать собственную программу реформ. Через 12 лет из этого кружка выросло первое правительство новой России [350].
Как знать, может быть, если бы постановление ЦК и Совмина от 12 июля 1979 года № 695 «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы» удовлетворило молодых советских аспирантов, то история нашей страны сложилась бы совсем по-другому.
«695-й механизм», как для краткости называли комплект документов из этого постановления и полусотни методических рекомендаций, выпущенных в 1979–1982 годах, был последней крупной попыткой повысить эффективность работы советской экономики «в плановом русле».
Основные идеи «механизма» почти дословно повторяют предложения Госплана об улучшении работы, подготовленные еще в 1974 году[165]. Однако те предложения Госплана, где он настаивал на перенесении части ответственности за сбалансированность развития на министерства, в итоговом документе практически полностью отсутствовали.
Постановление не отказывалось от идеи хозрасчета и материального стимулирования предприятий, но предлагало противопоставить ей целую систему норм и нормативов, которые должны были закрыть дыры в системе планирования и отчетности, пользуясь которыми предприятия до той поры имели возможность извлекать прибыль, играя с ценами и ассортиментом продукции.
Выходу постановления предшествовала длительная подготовительная работа, а также целый ряд экономических экспериментов.
С 1977 года в планировании и оценке деятельности Министерства тяжелого и транспортного машиностроения вместо показателя товарной и реализованной продукции применялся показатель нормативной чистой продукции [351, C. 13]. Нормативная чистая продукция (НЧП) отличалась от просто чистой продукции тем, что предприятию «в зачет» шли не все его трудозатраты, а только определенная норма. Теперь любое количество пришитых карманов учитывалось как один карман, если по нормативу на рубашке должен был быть один карман. Фонд зарплаты привязывался к выполнению плана по НЧП. Отчисления в фонды материального поощрения теперь были привязаны не к рентабельности активов, а к рентабельности затрат живого труда.
По экономическому смыслу нормативы НЧП должны были соответствовать общественно необходимым затратам труда и ограничивать излишние вложения труда. Проблема с НЧП была в том, что требовалось утвердить нормативы на всё, а потом еще и регулярно их актуализировать. Было решено, что по тем отраслям, где нормативы НЧП пока не установлены, план по реализованной продукции, сумме прибыли и фонд зарплаты утверждают хозяйственные министерства либо совмины союзных республик (в зависимости от того, кому подчиняется предприятие).
НЧП, как уже отмечалось, тестировали с 1977 года, постепенно расширяя на все новые и новые министерства, а по «695‑му механизму» должны были распространить на все отрасли промышленности.
С того же 1977 года шли эксперименты в строительстве: в Минпромстрое Белорусской ССР и в Минстрое Литовской ССР. Деятельность строителей оценивалась по показателю товарной строительной продукции и по вводу готовых мощностей и объектов, чтобы пресечь практику, когда для строителей было приемлемо не завершать стройку, так как они получали деньги за процесс, а не за результат [351, C. 14].
В планировании «695-й механизм» окончательно давал юридическую прописку Комплексным программам научно-технического прогресса. В то время шла разработка уже третьей по счету КП НТП. Было установлено, что на основе КП НТП разрабатываются «Основные направления экономического и социального развития СССР» на 10 лет вперед, а вся система планов (долгосрочные, пятилетние и годовые) должна быть взаимно согласованной. Балансы основных видов сырья и материалов теперь должны были составляться на весь пятилетний срок и предусматривать резервы на покрытие непредвиденных дефицитов. В планах отдельно должны были предусматриваться задания по производству продукции высшего качества и по экономии сырья, материалов и других видов ресурсов. Для этого повышалась роль натуральных показателей, должна была существенно возрасти детализация планирования. К примеру, в машиностроении число натуральных показателей с примерно двух тысяч должно было вырасти примерно до шести тысяч, то есть в три раза.
В чем-то предлагавшийся подход напоминал подход современного коммерческого арендодателя к сдаче коммерческих площадей: определяется некий уровень эффективности бизнеса и устанавливается фиксированный платеж (арендная плата). Если бизнес может работать более эффективно, чем эта граница, – прекрасно, если нет – он должен уступить место другому. При этом арендодатель не интересуется, почему арендатор не может платить по средней ставке. Развитие системы нормативов должно было повысить ответственность исполнителей и дать объективную основу для «торга» между плановиками и хозяйственниками, а в идеале – совсем ликвидировать этот торг.
Если многие участники дискуссии, предшествовавшей косыгинской реформе, верили, что предприятия сами будут принимать напряженные планы, полностью используя свои производственные возможности, чтобы получать больше прибыли, то теперь эту работу должны были делать плановики на основе «паспортов производственного объединения», в которых содержалась информация о производственных мощностях и их техническом уровне.
Усиливался удельный вес целевых комплексных программ, теперь пятилетка должна была состоять в основном из межотраслевых целевых программ, например программы по экономии топлива и металла, развитию зоны БАМа, сокращению ручного труда, увеличению производства новых потребительских товаров, охране окружающей среды и тому подобному.
Поскольку планирование было иерархичным и конкретный перечень продукции, которую надо было произвести, определяло само предприятие в рамках спущенных ему сверху заданий и лимитов, было установлено, что предприятия еще на стадии составления планов должны искать потребителей, обсуждать с ними номенклатуру продукции и заключать хозяйственные договоры на пятилетний период. Научные работы тоже собирались вести по нормативам. Отношения предприятий-заказчиков с научными и исследовательскими институтами должны были быть переведены на коммерческую основу в виде хозрасчетных договоров, в которых закреплялось, что результатом работы является не просто научный отчет, а внедрение новой техники.
За 1980 год должна была быть проведена оценка технического уровня выпускаемых машин и другой техники, чтобы разработать программу мероприятий по его повышению. Здесь тоже планировалось опираться на нормативы, стандарты качества, учитывающие все технические достижения. Для работы со всеми этими нормативами должна была получить дальнейшее развитие Автоматизированная система нормативов, разрабатывавшаяся в 1970‑е годы как одна из подсистем АСПР Госплана СССР.
Г.И. Ханин в своей работе приводит свидетельства целого ряда экономистов: Д. Валового, Е. Ясина, И. Бирмана, В. Селюнина, которые сходятся на том, что «695-й механизм» и не собирались реализовывать. Валовой связывает это с отставкой и смертью Косыгина, сделавшими реформу «беспризорной». Остальные экономисты просто считали механизм мертворожденным [6, C. 326].
Некоторые аспекты реформы все же реализовывались, особенно в том, что касалось повышения детализации и сбалансированности планирования. В плане одиннадцатой пятилетки увеличилось число разрабатываемых материальных балансов (всего Госпланом и Госснабом было разработано 640 балансов, в том числе 409 – Госпланом СССР). Впервые были утверждены балансы производственных мощностей по 88 видам промышленной продукции. По расширенной схеме с разбивкой по годам был разработан на пятилетку сводный финансовый баланс государства и баланс доходов и расходов населения [280, C. 54].
Однако сместить центр тяжести с годовых на пятилетние планы и расширить горизонт планирования не получалось, поскольку предприятия по-прежнему оценивались по выполнению показателей годовых планов, планы часто корректировались, и в результате годовые планы «подминали» под себя пятилетние.
Попытка на практике внедрить постановлением 1979 года показатель нормативной чистой продукции (близкий к добавленной стоимости) осталась на бумаге в том смысле, что он фактически оказался в роли расчетного, то есть информационно-вспомогательного, а не реального критерия оценки деятельности предприятий и министерств [245, C. 56]. Отчасти это было связано с трудностями подготовки нормативной базы. За пять лет с момента принятия постановления удалось разработать несколько тысяч научных расходных норм, а в стране выпускалось порядка 25 миллионов видов продукции, и на большинство из них требовалось больше одного вида материалов [352]. Если поставить задачу составлять нормативы на всё, то нормативов потребуются миллионы.
К 1983 году нормативы заработной платы были установлены только для 25 министерств, но и для них они дифференцировались по предприятиям и корректировались по фонду заработной платы, то есть по сути отсутствовали, условия оплаты труда по-прежнему были не «одни для всех», а подгонялись индивидуально под каждое предприятие [280, C. 54]. Норматив распределения прибыли на одиннадцатую пятилетку был установлен только семью министерствами и почти нигде не был доведен до предприятий. Вдобавок параллельно с ним предприятиям продолжали устанавливать абсолютные плановые значения платежей в бюджет. Получалось, что предприятие платит не процент от своего дохода, а заранее фиксированную сумму, то есть норматив по сути не применялся [280, C. 71].
Я.М. Уринсон видел причину провала не в недостатках нормативов, а в том, что в реальности их игнорировали. В интервью мне он подчеркивал, что в жизни поставки сырья и материалов шли не по нормативам, а по принципу: «Выпил с директором – поставил что нужно, не выпил с директором, поставщиком завода – он не поставил. Вот и всё».
Другими словами, к 1979 году вертикаль управления с ежегодными призывами «работать лучше» деградировала настолько, что реализовывать, в общем-то, разумное постановление было уже некому. Эта история объясняет, почему новый руководитель страны Юрий Андропов, получивший власть в конце 1982 года, решил начать с укрепления дисциплины, понимая, что без восстановления управляемости никакие реформы невозможны.