Продажа оборудования, пусть и старого, гражданам, пусть и по доверенности, означала, что помимо общественной собственности на средства производства возникала еще и частная, что нарушало Конституцию СССР.
Это решение было принято за две недели до прихода М.С. Горбачева к власти.
Широкомасштабный экономический эксперимент
Дизайн эксперимента
Первым серьезным изменением андроповского периода стал «широкомасштабный экономический эксперимент». Постановление о его проведении было принято 14 июля 1983 года.
Этот эксперимент почти не получил отражения в исторической литературе, а между тем принятые в нем направления реформирования показывают, как могла бы развиваться перестройка, если бы у Ю.В. Андропова оказалось более крепкое здоровье и экономические реформы не наложились бы на политическую и бюджетную дестабилизацию, вызванную инициативами команды Горбачева.
Изучение этого эксперимента позволяет с определенными оговорками понять, какой потенциал был бы у выбранного направления реформирования экономики, если бы высшее руководство страны решило ограничиться экономическими преобразованиями и сохранило политическую вертикаль.
По свидетельству работавшего в Госплане СССР Л.С. Гребнева, дизайн эксперимента разрабатывался начальником отдела совершенствования планирования и экономического стимулирования Госплана СССР Дмитрием Владимировичем Украинским и его подчиненными [338, C. 516]. По сути, эксперимент возвращал предприятиям-участникам те права в распоряжении поощрительными фондами, которые у них потихоньку отобрали в 1970‑е годы.
Как мы помним, косыгинскую реформу пришлось сворачивать из-за фундаментального противоречия: невозможности материально обеспечить растущие фонды развития производства, социально-культурных мероприятий и оплаты труда. Предприятия правдами и неправдами зачисляли себе больше денег, чем создаваемый ими прирост продукции, а правительство оказалось не готово снимать ресурсы с централизованных программ развития ради финансирования нецентрализованных планов развития предприятий.
Основным нововведением эксперимента по сравнению с косыгинской реформой был отказ от установки планового задания в рублях (если премировать за перевыполнение плана, то предприятия всегда будут скрывать резервы, чтобы получать «легкий» план). Вместо этого образование фондов поощрения привязывалось к выполнению договоров на поставку продукции потребителям, к освоению новой техники, росту производительности труда и снижению себестоимости. Это должно было материально заинтересовать предприятия в техническом прогрессе.
Второй важной особенностью эксперимента был «приростный» характер нормативов. Они зависели не от перевыполнения планового задания, а от процента прироста количественных и качественных показателей к уровню базового года. Это должно было мотивировать предприятия прекратить скрывать резервы.
Эксперимент первоначально охватывал пять хозяйственных министерств: 1) тяжелого и транспортного машиностроения; 2) электротехнической промышленности; 3) пищевой промышленности Украинской ССР; 4) легкой промышленности Белорусской ССР; 5) местной промышленности Литовской ССР. Всего в подчинении этих министерств находилось порядка 700 предприятий.
В централизованном порядке до предприятий теперь доводились только задания по производству важнейших видов продукции в натуре, выпуску новой техники и экспортной продукции, а также лимиты государственных капитальных вложений и материально-технических ресурсов. Также планировались задания по росту производительности труда и снижению себестоимости, реализации программ технического обновления производства. Задания по общему объему производства в деньгах вообще не устанавливались.
Насколько сократился спускаемый предприятиям перечень показателей, можно видеть на следующем примере: по министерству легкой промышленности Белоруссии производство продукции в натуральном выражении планировалось в 1983 году по 124 позициям, а в 1984‑м – по 24 [357, C. 48].
Выполнение договоров поставки было основным критерием оценки работы предприятия, за 100 % выполнения договорных обязательств фонд материального поощрения разрешалось увеличить сразу на 15 %, а за каждый процент недовыполнения его размер, наоборот, урезался на 3 %. Экономические нормативы (условия и проценты отчислений от прибыли в фонды) должны были устанавливаться на всю пятилетку и доводиться до предприятий заранее.
Фонд оплаты труда (ФОТ) должен был формироваться на базе стабильных нормативов по вариантам:
• как процент от стоимости реализованной либо нормативной чистой продукции;
• либо как процент от процента прироста объемов производства;
• либо на основе норматива зарплаты на единицу продукции в натуральном выражении.
Фонд оплаты труда делился на две части: базовую и приростную. Базовая часть ФОТ на плановый год была такой же, как в предыдущем (базовом) году, но при условии, что рост производительности труда в плановом году был не меньше, чем в отчетном. Если темп роста производительности труда замедлялся, сокращалась и базовая часть ФОТ. Приростная часть ФОТ зависела от увеличения объемов выпуска. За каждый процент прироста нормативной чистой продукции (НЧП) было разрешено увеличивать ФОТ на определенный процент (в большинстве случаев – 0,35 %). Ранее ФОТ так или иначе зависел от численности работников и средней заработной платы – сокращая работников, предприятие лишалось части ФОТ. Новый порядок должен был это исправить.
За освоение продукции, которая по качественным показателям соответствует лучшим мировым и отечественным образцам, предусматривались дополнительные премии, которые могли достигать трех окладов в год. Также надбавки к зарплатам разрешалось выплачивать за счет экономии фонда оплаты труда при сокращении работников, то есть восстанавливались принципы щекинского метода.
Фонд материального поощрения тоже делился на две части: базовую и приростную, но зависел не от роста производительности труда, а от снижения себестоимости. При этом если задания по производительности труда не выполнялись, средства фонда материального поощрения принудительно переводились в фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства. В совокупности это должно было обеспечить привязку вознаграждения к обоим ключевым показателям эффективности (производительность и себестоимость).
Восстанавливалась урезанная в предшествующее десятилетие самостоятельность предприятий в расходовании фонда развития производства (ФРП), помимо него финансировать обновление основных фондов разрешалось за счет кредитов и средств на капитальный ремонт. За каждый 1 % прироста прибыли фонд развития производства увеличивался на 1 % по сравнению с фондом развития производства базового года.
Строительство за счет собственных средств рекомендовалось вести преимущественно хозспособом, так как профессиональных строителей на все стройки хронически не хватало. Предполагалось, что рабочие, высвобожденные с основного производства благодаря росту эффективности, пойдут на стройки новых цехов и жилых домов для самих себя.
Помимо этих фондов на каждом предприятии с начала одиннадцатой пятилетки существовал еще Единый фонд развития науки и техники (ЕФРНТ) министерства, куда отчислялся определенный процент от стоимости продукции (3–7 %). По смыслу ЕФРНТ им распоряжалось министерство, но для участников эксперимента было сделано исключение: они могли оставлять себе 5 % от плановых отчислений в ЕФРНТ, 50 % отчислений от поощрительных надбавок к ценам, 100 % отчислений от выручки от реализации опытной продукции, если ее создание ранее было профинансировано за счет ЕФРНТ.
Важным новшеством было разрешение предприятиям оставлять часть валютной выручки себе. Это размывало введенную еще в 1918 году монополию внешней торговли, но гарантировало предприятиям, что валюта от экспорта «их» продукции останется у них и они смогут потратить ее на иностранные технологии.
Не менее важной новацией было упрощение процесса оформления цен на новую продукцию. Оптовые цены на опытные образцы (партии) предприятия могли теперь утверждать самостоятельно, по согласованию с заказчиком, если на них отсутствовали утвержденные цены. Другими словами, на новую продукцию вводилось рыночное ценообразование, которое Госкомцен должен был упорядочивать лишь постфактум.
Важнейшим в постановлении об эксперименте было требование к Госплану и Госснабу обеспечивать текущую и инвестиционную деятельность участников эксперимента ресурсами в полном объеме.
Результаты эксперимента
Андропов стал практически полностью неработоспособен в конце 1983 года и 9 февраля 1984 года умер. Его сменил на посту генсека Константин Устинович Черненко, который правил страной чуть больше года и не отметился никакими новациями в экономической политике. На ход эксперимента он влияния не оказывал.
Несмотря на то что в чистом виде эксперимент продлился менее двух лет, в его реализации успела проявиться та же внутренняя противоречивость, которая была свойственна косыгинской реформе.
Пожалуй, главным в эксперименте было требование к Госплану, Госснабу и Госстрою обеспечивать ресурсами стройки, ведущиеся за счет предприятий, так же как и стройки, осуществлявшиеся за государственный счет. Правда, было неясно, как сочетается июльское (1983 год) требование к Госплану обеспечивать стройки участвующих в эксперименте предприятий ресурсами с апрельским запретом (того же года) министерствам и ведомствам начинать новые не учтенные в пятилетнем плане стройки.
Первый зампред Госплана Литовской ССР, на территории которой проводился эксперимент в местной промышленности, писал по этому поводу в журнале «Плановое хозяйство»: «Образование нецентрализованных капитальных вложений в свое время уже имело место, однако пришлось от них отказаться ввиду нерешенных вопросов обеспечения материально-техническими ресурсами и мощностями подрядных организаций» [358, C. 57].
Приоритетное снабжение можно было обеспечить первым участникам, но очевидно, что при расширении охвата ресурсы бы закончились, тем более что предприятия с энтузиазмом взялись наращивать фонд развития производства. К примеру, львовское производственное объединение «Светоч» запланировало в 1984 году увеличить планируемый объем капиталовложений сразу на 61,9 % [359, C. 72].
Летом 1984 года сотрудник Госплана СССР В.А. Ржешевский на страницах «Планового хозяйства» признавался, что материально обеспечить фонд развития производства получится не раньше двенадцатой пятилетки, так как «единовременное уменьшение централизованных капитальных вложений на сумму указанного фонда практически невозможно. Это может привести к свертыванию начатых работ» [360, C. 40]. Чуда не произошло. Увеличить нецентрализованное строительство, не сокращая централизованные государственные программы, было нельзя.
В результате план по вводу в действие основных производственных фондов за первые пять месяцев 1984 года был выполнен в Минпищепроме Украинской ССР всего лишь на 43 %, в Минлегпроме Белорусской ССР – на 66 % и в Минместпроме Литовской ССР – на 88 % [361, C. 61]. Основной причиной были недопоставки оборудования [362, C. 58], из-за которых срывались планы предприятий по техническому перевооружению. Со снабжением текущей производственной деятельности сырьем было полегче: заявки участников эксперимента помечались красной полосой и удовлетворялись в приоритетном порядке. Характерная деталь: после первого года эксперимента большинство руководителей все равно считали, что его успех в первую очередь будет зависеть от улучшения материально-технического снабжения (а не от новых правил стимулирования) [363, C. 67].
С расширением эксперимента обеспечивать приоритетное снабжение становилось все сложнее: начальник планово-экономического отдела Кыштымского машиностроительного завода приводил в «Плановом хозяйстве» данные, что в 1984 году заводу выделялось проката, электродвигателей, подшипников, магнитных пускателей в среднем на 7 % меньше потребности, а в 1985 году, когда число участников эксперимента выросло в несколько раз, – уже на 24 % меньше потребности [328, C. 49]. Основным критерием оценки работы участников эксперимента было выполнение ими договоров поставок, предприятия писали, что нужно ввести право отмены или отсрочки договора, для выполнения которого органами материально-технического снабжения не выделены ресурсы, чтобы не быть без вины виноватыми. Снова начались игры с отчетностью: учет велся в укрупненных показателях, что позволяло платить штрафы торговым организациям за срыв поставок конкретных товаров и при этом иметь 100 % выполнения договорных обязательств.
Что до непосредственных результатов работы, картина была аналогичной косыгинской реформе: все финансовые показатели работы предприятий улучшились, но при этом объемы роста прибыли и отчислений в фонды стимулирования, несмотря на все ограничения, намного опережали прирост производства продукции.
По итогам всего 1984 года объемы производства и темпы роста производительности труда по всем министерствам, участвующим в эксперименте, выросли в среднем на 1,5–2 процентных пункта, а объемы прибыли – на 7 процентных пунктов. Основным способом накрутки прибыли и премиальных фондов был выпуск товаров со знаком качества и индексом «Н» (новинка). За 1984 год темпы роста всей товарной продукции составляли по разным министерствам от 2,5 до 5 %, а темпы роста продукции со знаком качества и индексом «Н» – от 4,4 до 18 % [362, C. 52]. По Минтяжмашу и Минэлектротехпрому по итогам 1984 года прирост отчислений в фонд материального поощрения был обусловлен прибылью от «новинок» на 62 % и 41 % соответственно [362, C. 57]. Министерства вовсю пользовались данным им правом самостоятельно назначать цены на новую продукцию, результатом чего стал резкий рост производства псевдоновой продукции, которая отличалась от старой только повышенной ценой.
Минлегпром БССР в 1985 году перевыполнил плановое задание по «новинкам» в 1,5 раза, правда, как выяснилось, половина «новых» тканей отличалась от старых только обновлением рисунка. Таким нехитрым путем Минлегпром БССР выполнил условия, позволившие ему увеличить отчисления в фонд материального стимулирования по этому источнику на 40,3 %. Более дорогая продукция номинально увеличивала производительность труда, так что увеличение премиальных фондов шло как за освоение «новинок», так и за рост производительности труда.
Госбанк СССР в докладе в Совет министров СССР о выполнении плана 1984 года в части денежного обращения специально остановился на поведении предприятий, участвовавших в эксперименте. Председатель правления Госбанка СССР В.С. Алхимов писал: «Госбанк СССР считает необходимым доложить, что на предприятиях ряда министерств, участвующих в экономическом эксперименте, соотношение между ростом производительности труда и его оплаты сложилось значительно хуже, чем в целом по промышленности. <…> Поскольку правильное соотношение между производительностью труда и его оплатой является одним из обязательных условий устойчивости денежного обращения и учитывая, что круг министерств, участвующих в эксперименте, расширится, Госбанк СССР просит Совет министров СССР поручить Госплану СССР и соответствующим министерствам осуществить меры, обеспечивающие коренное улучшение этого соотношения» [220, C. 125].
Проще говоря, расширение эксперимента означало неминуемый бюджетный кризис и рост товарного дефицита. И все это происходило еще до прихода к власти Горбачева.
Развитие эксперимента
С января 1985 года число участников эксперимента было резко расширено. В него дополнительно включили 1850 предприятий промышленности и свыше 3 тысяч предприятий бытового обслуживания населения. С 1985 года вводился дополнительный критерий: затраты на 1 рубль товарной продукции требовалось ежегодно снижать на 1,5–2 %. При выполнении задания по снижению материальных затрат фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства предприятий увеличится на 10 % за каждый процент снижения по сравнению с базовым годом, а при невыполнении соответственно уменьшится. Это должно было дополнительно мотивировать предприятия сокращать себестоимость [361, C. 64]. Кроме того, с 1985 года подробнее детализировались задания по выпуску экспортной продукции, а также запчастей к ней.
Совершенно исключительные условия эксперимента с 1985 года выбили себе АвтоВАЗ и Сумское машиностроительное производственное объединение имени М.В. Фрунзе. Этим двум объединениям были позволены немыслимые ранее льготы.
По постановлению Совмина СССР от 28 января 1985 года № 97 «О дальнейшем развитии экономического эксперимента по расширению прав производственного объединения “АвтоВАЗ”» ему разрешалось оставлять себе 47,5 % прибыли против разрешенных ранее 15 %. Также АвтоВАЗу разрешили направлять в фонд развития производства 40 % валютной выручки от продажи автомобилей в капиталистические страны, 50 % валютной выручки от продажи запчастей в капиталистические страны и 10 % валютной выручки от продажи автомобилей в страны СЭВ [364, C. 9]. По расчетам, это должно было обеспечить наполнение 36 % ФРП свободно конвертируемой валютой.
Такие средства позволили бы приобретать иностранное оборудование, комплексно модернизируя всю производственную цепочку. ВАЗ мог передавать до четверти своего валютного фонда предприятиям-смежникам для закупки импортного оборудования, а также передавать часть фонда стимулирования своим поставщикам и подрядчикам для поощрения за своевременные поставки.
При этом плановое централизованное снабжение объединения необходимыми для реконструкции производства материалами и оборудованием сохранялось и гарантировалось. Фонд развития предприятия должен был «обеспечиваться выделением оборудования, лимитами подрядных работ и другими ресурсами в первоочередном по сравнению с централизованными капитальными вложениями порядке» [364, C. 8].
Таким образом, основное содержание эксперимента свелось к тому, чтобы радикально пересмотреть взаимоотношения объединения и государственного бюджета, оставляя в распоряжении АвтоВАЗа гораздо больше средств, чем прежде. ВАЗ со смежниками и поставщиками переставали зависеть от правительственных решений о выделении средств на капиталовложения. Но одновременно это означало, что государственный бюджет получает меньше доходов от АвтоВАЗа, а значит, имеет меньше финансовых возможностей развивать другие отрасли экономики. Сумское производственное объединение получило аналогичные привилегии.
Автором «вазовского» варианта эксперимента был директор Волжского автомобильного завода (ВАЗа) по экономике и планированию Петр Макарович Кацура. В октябре 1985 года Н.И. Рыжков предложил П.М. Кацуре возглавить отдел по вопросам совершенствования управления народным хозяйством Совмина СССР и потребовал с 1 января 1986 года распространить эксперимент на всю экономику [355, C. 89].
Позднее сослуживцы Кацуры в правительстве отмечали, что эксперимент на ВАЗе базировался именно на исключительных условиях функционирования завода. Работавший с ним Э.А. Карапетян говорил: «Вылезал же АвтоВАЗ на том, что ему направлялись все необходимые ресурсы для проведения эксперимента…» [355, C. 89]. Работавший в Госкомитете по науке и технике В.А. Покровский был столь же критичен: «Эксперименты были крайне примитивными – мы тебе даем бюджетные деньги, а ты работай, как будто в рыночных условиях. И предприятия, конечно, прекрасно себя чувствовали в этих условиях» [355, C. 68].
В то же время тенденции развития эксперимента, которые проявились в его вазовском и сумском вариантах, явно показывали, к чему стремились руководители предприятий: полная самостоятельность и оставление в своем распоряжении всех доходов, но при сохранении гарантированного снабжения по твердым ценам. Снабжаться как при социализме, а работать как при капитализме.
Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 12 июля 1985 года № 669 условия эксперимента с 1 января 1986 года должны были распространиться на все отрасли промышленности, транспорта и бытового обслуживания, на условиях эксперимента должны были начать работать предприятия, выпускающие половину всей промышленной продукции. Но если эксперимент держался на привилегированном снабжении участников, то расширение эксперимента означало его конец.